Равенство и свобода

- Получи, урод! – Большой мускулистый кулак въехал Сергею по левой щеке.
Резкая боль. Из глаз на холодный асфальт брызнули нежданные инстинктивные слезы. Сергей упал, ударившись головой о большой серый камень. Бугай потирал левую руку. Его глаза горели огнем ярости. Он не контролировал себя и Сергей это понял. Вставать было бессмысленно. Это бы вызвало очередной удар, еще более болезненный, после которого, возможно, ему уже не оправиться. Сергей валялся в мокрой ноябрьской грязи, освещаемый светом одинокого, по какой-то странной и счастливой случайности уцелевшего фонаря.
- Ну, что, недобиток?! Какое ты имел право ударить верного Гитлеру? – прицеливаясь, наглым грубым басом произнес бугай.
- А какое он имел право избивать меня? – хрипло отозвался Сергей.
Тяжелый ботинок со стальной вставкой причинил нестерпимую боль. Почки отвалились. Сергей ощущал, как внутри него оборвалась незримая нить, связывавшая некогда все органы воедино. Он не мог говорить. Теперь он просто лежал, задыхаясь от внутреннего кровоизлияния. Лежал и не двигался, как никому не нужный манекен, выброшенный из магазина кладовщицей. Перед глазами проносились мимолетные мгновенья его жизни. Многое, многое из того, что он забыл. Многое из того, чего, возможно, и вовсе не помнил никогда. Однако теперь это было неважно. Холодный загробный ветер обдувал его, принося смердящий запах гнилой плоти и нечистот. В тот момент он увидел ЕЁ. Она приближалась из густого предрассветного тумана в своем обычном, изорванном и изъеденном молью, черном балахоне. Он подумал, что это конец, что она подойдет к нему и заберет, но она прошла мимо, прямо к здоровому парню, который готовился нанести решающий удар, и вселилась в него. Верзила слегка дернулся, но это было скорее подергивание от прилившей к мускулам и крохотному уму нечеловеческой силы, чем предсмертные конвульсии.
- Слышь, урод! Ты говорил что все люди равны и свободны!
Он еще раз заехал Сергею  ногой в лицо.
- Вот тебе равенство!
 Из-за его спины показался черневший в темноте пистолет. Характерно щелкнул передернутый затвор. Курок с легким скрипом привел в действие спусковой механизм, и свинцовая пуля медленно поплелась в пространстве. Сергей видел, как воздух перед ней расступался, образуя дугообразные полусиние волны, разряжаясь и создавая вакуум, а после вновь сходился с тягучим потрескиванием. Пуля летела настолько медленно, что увернуться не составило бы проблем, если бы он только мог пошевелиться. Но он не мог. В момент, когда его мокрого лба коснулась ледяная, замораживающая на тысячелетия каплеобразная металлическая льдинка, он умер. Умер навсегда и насовсем. Умер, так и не услышав, брошенные, никому не нужные слова верзилы, уходившего от холодевшего тела:
- А вот тебе свобода!