Рисовавший могилы

Мне дали общественное поручение. Вместе с Гоги, который вёл в нашем институте факультатив по искусствоведению, я должен был организовать выставку картин коллег. Образовали худсовет, в который вошли я, Гоги и директор института, но в общем - Гоги и я. Вывесили объявление. Ждать пришлось недолго...
Признаться, в живописи я не разбирался, поэтому всецело полагался на нашего искусствоведа. И был растерян, когда узнал, что Гоги, в свою очередь, больше рассчитывал на меня, чем на себя. Не по части знания предмета, конечно. Он не умел отказывать, и это его свойство таило определённую опасность для художественного уровня выставки. Чем больше он поступался своими знаниями и вкусом, тем больше казалось, что вот-вот разразится ухмылкой. Но и наедине со мной Гоги воздерживался от комментариев. Только раз заметил: «Ничего не поделаешь - любители, тем более, что среди них твои же начальники».
Среди желающих принять участие в вернисаже были люди в основном скромные. Кто неуверенно переминался с ноги на ногу, как бы не рискуя показать свои картины, кто не без надрыва подшучивал над своими «безделками». А проректор неловко хихикнул, когда разложил перед нами свои «опусы». Но каждый, конечно, алкал признания, ища глазами опоры, хотя бы у меня.
Истекали последние минуты срока, отпущенного худсоветом на представление картин. В дверь робко постучали. На пороге стояла женщина. Она была в нерешительности и млела от умиления - явно пришла протежировать, добровольно. В лаборатории, где она работала, есть сотрудник, который рисует.
- Может быть, посмотрите его рисунки, - сказала она, тая от прилива благостных чувств. Последовали за ней.
Из кабинета Гоги, где царил богемный беспорядок и где воздух был пропитан краской, мы попали в опрятную комнату, где чертили карты. Было светло, пахло тушью.
- Батоно Мосе, это - наш Гоги, - обратилась женщина к одному из сотрудников, - он пришёл посмотреть ваши рисунки.
Батоно Мосе вспыхнул и встал. Это был огромного роста старик. От нахлынувшего волнения или от того, что резко встал, его качало. Осклабившись, я смотрел снизу вверх в его забегавшие глаза, длинное бледное лицо с щеками-оврагами, поросшими серой щетиной.
- Батоно Мосе, ребята интересуются вашими рисунками, - пришёл на помощь другой сотрудник. Эти слова он произнёс подчёркнуто членораздельно, как обычно обращаются к людям, тугим на ухо, туго соображающим или...
Ему было за девяносто - человек из прошлого века, реликт, чудом сохранившийся в тиши лаборатории, столоначальник из присутственного места, педантичный и услужливый. Трясущимися руками батоно Мосе достал небольшую стопку рисунков.

Кладбищенский пейзаж. Оградки могил одна за другой вверх по склону холма восходят к горизонту, над которым маячит спина лохматого солнца. Его красные космы, лицо и свет обращены за горизонт. На первый план чуть выступает могилка с решётчатой оградкой. «Могила Калинике, 1900-1921гг.».
На всех рисунках была одна тема, только в некоторых она раскрывалась в синих тонах, в других - в коричневых. «Калинике - сын батоно Мосе», - пояснили нам многозначительным шепотом.
Гоги выбрал несколько рисунков.
- Надо же, так назвать своего сына, - обронил он, когда мы вышли из лаборатории.

Выставку устроили в фойе института. Состоялась церемония открытия, на которой много говорил директор. Через несколько дней, придя утром в институт и проходя через фойе мимо экспозиции, я увидел Гоги. Он возился с тушью, кисточкой и линейкой у одного из выставленных рисунков. Вижу - обрамляет фамилию автора.
- Ты знаешь, умер, как его, батоно Мосе! - сказал он мне.


Рецензии
Мерзко, когда родитель переживает чадо. Мерзко, когда человек живет только смертью. Это все очень жизненно и очень уродливо. Неказистые стариковские рисунки тому подтверждение. Зная, что такое смерть близкого, думаю, что главное для живых - это не поминать слишком часто тех, кто ушел, не тянуть их к нам, а простить и дать уйти. Есть огромный слой серых душ, зависший над вещественным миром: они понуры и глядят вниз, не зная даже, что наверху есть истинное Солнце.

Михаил Журавлев   07.02.2008 11:03     Заявить о нарушении
Мне говорили, что старик был отменным красавцем в молодости. Я полагаю, что рисовать он начал вообще, когда ему было за 80. Рисунков было мало. Мне кажется, что его верность тематике появилась в возрасте, когда уже ничего его не интересовало. Этот момент я упустил и не показал в миниатюре. Спасибо за отзыв Михаил. В нём есть энергия.

Гурам Сванидзе   07.02.2008 14:41   Заявить о нарушении
На это произведение написано 8 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.