Лабиринт

 Он очнулся на мокром, холодном полу, выложенном кирпичом. Непонятно откуда в этом мрачном тоннеле пробивался тусклый неживой свет. Странное чувство беспокойства постепенно овладевало им. Подозрение, что он здесь один, скручивало мысли в плети, которые больно хлестали его.
 Тяжело подняв свое измученное тело, он понял, что ему еще предстоит выплакаться, вымучиться и скинуть с себя весь груз. Закинув свой рюкзак на плечи, он решил идти вперед пока это позволяет видимость. Но очень скоро тусклый свет исчез, и ему пришлось зажечь флюорисцен, один из четырех, оставшихся у него с прошлого раза. Тоннель полностью выложенный из серого кирпича озарился зеленоватым светом.
 «Интересно, где я в этот раз?» – думал он, проходя метр за метром – «Наверно в одной из пирамид, только чьей? Да, это и не важно….Может в замке богини Исиды….А может просто в коммуникациях одного из многочисленных городов нашей планеты?.. Единственное, что я знаю точно, что даже картографическое знание места где я, не откроет мне выход наружу».
 Слезы хлынули из его глаз. Он вынул из кармана стаканчик и подставил его к щеке; к одной; потом к другой. Идти стало тяжело, т.к. он едва различал, что перед ним. Остановившись и наплакавшись вдоволь, он поднес стаканчик ко рту и махнул содержимое залпом.
 Окончательно успокоившись он побрел дальше. Проходя повороты и развилки, он машинально сворачивал туда, куда его ноги считали нужным. Встречая тупики, он также машинально поворачивал назад.
 «Какой все-таки странный этот мир. Он так здорово умеет приспосабливаться ко всему, почти как сам человек, но вот только не к жизни под давлением. А ведь на него многое что давит; - свет, тьма, звезды, солнце, люди, мысли, отсутствие мыслей…. Все это постепенно сводит с ума..» – с этими мыслями он, вдруг, врезался в очередной тупик. Плюнув в стену перед собой, он повернулся назад – «Опять же – СТЕНЫ…Сколько их на земле?».
 Пометавшись по тупикам и поворотам в течении трех часов, он, вдруг понял, что вернулся назад: Тот же тусклый свет, тот же тоннель. На душе стало противно. Он остановился в недоумении.
 - «А еще давит голод!» – сказал он вслух. Сняв рюкзак, он стал копаться в нем в поисках какой-нибудь еды. Но с ужасом обнаружил, что ни осталось ни чего. Разозлившись на себя, он со всей силы ударил ногой в стену. Мелкие камушки полетели во все стороны. Он нагнулся взял один из них и, положив в рот изо- всех сил сжал скулы. С трудом прожевав, он проделал тоже и со всеми остальными.
 Насытившись, отяжелев, он сел на свой рюкзак и, видимо, очень не аккуратно. Там что-то хрустнуло.
 - «Ой, блиин!!» – взметнулся он к самому потолку. Засунув руку внутрь, он нащупал деревянную рамку и вытащил картину, изображающую поезд, уходящий в черный тоннель.
 «Очень символично» – подумал он и повесил ее на гвоздь в стене, который почему-то оказался там. Ему это не показалось странным и он решил поискать такие же, чтоб повесить еще одну, валявшуюся у него в рюкзаке.

 В этот раз получилось, что он пошел в другую сторону. Тусклый зеленый свет флюорисцена с сарказмом освещал стены, на которых, абсолютно, ничего не было. Пройдя пару поворотов он встретил очередной тупик. Именно здесь, ровно посередине, торчал в полной своей надменной красе, если гвозди бывают красивыми, огромный ржавый гвоздь.
- «Ха! Я знал, что ты здесь! Я чувствовал!» - говорил он вслух, вытаскивая картину – «Я, как змей, знающий, где находится жертва, чтоб расставить там свои ловушки; таящийся и ожидающий». И он насадил на него деревянную рамку, окаймляющую всего лишь, треснувшее вдоль и поперек, зеркало.
 Резко повернувшись назад, буквально солдатским маршем он вышел на развилку коридоров, ведущих в темноту; одухотворенный, довольный не понятно чем - то ли собой, то ли своим положением.
 Он задумался….и, вдруг, его обуяла тоска. Он почувствовал пустоту; как душевную, так и глобально физическую.
 «Ничего нет вокруг; ни света, ни тьмы, ни одного живого духа, ни меня самого. Бессмысленно бороться с одиночеством, когда тебя на самом деле нет. Бессмысленно бороться с собой, когда нет одиночества.» Мысли об этом сжали кулаки. Он тяжело вздохнул.
 «Идеология стен такова: -
 Если думаешь только о них,
 Начинает твердеть голова,
А потом и руки твои.
 А затем и тело, душа…
 И ты становишься одной из них…».
 Он остановился как вкопанный не понимая, как это у него получилось. Как- будто сами стены прочли ему этот стих.
 
 Убегая от своих мыслей, он метнулся в темноту. На бегу доставая еще один флюр, он бросил старый, что было сил, вперед. Но, вместо того чтобы тому упасть, он исчез, как будто его поглотила тьма.
 «Она живая, она движется, она осязаема» - навязчиво думал он, несясь по коридору, как скорый поезд. Еще один флюр озарил тоннель голубым светом. Тьма разверзлась.
 
 Он был похож на олимпийца, несущего огонь на стадион. Он тяжело дышал, силы медленно покидали его. Покидали его и мысли, руки, ноги, душа. Где-то позади него прогремел рюкзак с пустыми склянками. Его покидал свет, покидала тьма; непонятно куда делся лабиринт. Просто тоннель, просто далеко впереди солнце, становившееся все больше и больше. И вдруг, со всего размаху, со всей дури, он ударяется о него, как мотылек о лампу, и …..снова тьма.
 - «Я покидаю себя» – тихо стонал он – «Я ломаю свои старые предрассудки в том, что жизнь цела. Нет, жизнь – это та треснувшая картина, что отражает сейчас темноту».
 Он лежал на холодном, влажном полу, в кромешной тьме и просто думал: - «Боже! Как же тяжело быть молекулой в огромной системе; как трудно быть точкой в плеяде букв, слов и предложений; как трудно быть невыношенной до конца идеей в метущемся уме; как трудно блуждать по этому чертову лабиринту и вообще, как трудно быть…»

 
  02.09.98