Солдатики

СОЛДАТИКИ.
Я вышел в коридор. Курильщиков, кроме меня, в компании, не было. Рюмка горилки, выпитая за именинницу, мою старшую дочь, благотворно отразилась на моём настроении, настроив на философское восприятие мира.
В коридоре, вмиг прокрутил в сознании события этого вечера, я удовлетворённо кивнул головой. Доставая зажигалку, услышал присутствие других людей: они находились на один лестничный пролёт ниже.
Голос приглушённо жаловался кому – то, на что – то. Я решил выдать своё присутствие и искусно закашлялся, кашлем серьёзного и большого человека.
На лестничном пролёте воцарился покой, но находящиеся там люди не уходили.
«Влюблённые? Нет, голос не молодой».
«Кто – то из жильцов? С какой стати им на лестнице отираться».
К тому моменту голос зрелого человека продолжил излагать свои безветренные жалобы.
Я не мог сдержаться и не удовлетворить своего природного любопытства. Закурив сигаретку – отправился к лестничным перилам - оттуда точно можно разглядеть визитёров.   
Степенно подойдя к перилам, я облокотился о них, сделав вид, что до двух лиц, стоящих  поодаль, мне нет дела. Человек я воспитанный, сделал вид, что их не приметил.
Кроме того, что их двое и это мужчины – боковое зрение мне не чего не сказало.
Они, заметив меня, притихли. Я, как – бы случайно повернул голову и скользнул по ним взглядом.
Это были бомжи. Зашли в коридор погреться: благо дверь подъездная без замка.
Присутствие бродяг, невдалеке от моего местожительства – насторожило.
Я попытался понять причины своей тревоги и вспомнил всё, что мне о этой братии известно: «Бомжи – раковая опухоль общества, часто болеющая туберкулёзом. Они зачастую криминальные личности с расстроенной психикой и от них можно ждать неприятностей».
Я не сторонник сложившихся стереотипов – в противном случае я – бы с боем выгнал их на улицу. Бомжей в подъезде я видел впервые и о соседстве с ними не думал.
Конечно, они здесь не нужны, но я не могу, словно пёс броситься на них. Они ничего плохого мне не сделали.
«На улице холодно, зашли погреться. Скоро уйдут» - предположила одна часть моего сознания.
Другое полушарие мозга желчно заметило: «Да, холодно. Сейчас они пьяные, может, чего подожгут, что – бы погреться. Пусть зимуют. До лета такую помойку и туалет здесь устроят».
Я решил разобраться и не идти на поводке у противоречий.
Сейчас,  находясь к ним ближе, я мог расслышать жалобы того, что сидел на ступенях ко мне ближе. Говор у него был тихий и я понял лишь то, что он жалуется на здоровье.
- Холодно, солдатики? – умеренным баском спросил я у них. – Где – же вы в такие холода ночуете?
Бродяги растерялись и замолчали. Я спустился к ним ближе.
- Холодно,  - соглашаясь со мной, ответил старший из них. На вид ему было более пятидесяти. Он старшим был не только по возрасту: его поведение было более уверенное, и заговорил он со мной первым. – Где приходится, там и ночуем, - уклончиво ответил он на мой вопрос.
Я мельком оценил их гардероб, не слишком впрочем, меня шокировавший. Одеты, что и говорить, они были не по моде, но вполне добротно: не слишком запущенно.
Эти бомжи в целом производили на меня не плохое впечатление, хотя как знать: может рюмка горилки, ввергнувшая меня в умиротворённое состояние, была тому причиной.
- В Гордеевке я слышал, ночлежка есть. Там бываете? – спросил я у них в надежде услышать рассказ об обитателях Горьковского «Дна».
- Нет, - ответил старший.
- Попасть туда тяжело?
Младший бродяга, обрадовался возникшей паузе и воспользовался случаем вмешаться в разговор:
- Да вот ещё. Чего нам там делать? Не ходили мы туда и не собираемся. На воле лучше.
Если я захочу, то семь мест могу найти, куда ночевать пустят.
Я едва не улыбнулся, сдержав во время мысль и не дав ей развиться: «Какой дурак его ночевать к себе в дом пустит».
- Я ведь раньше в твоём доме жил. В четвёртом подъезде, на седьмом этаже в сто тридцать четвёртой квартире. У меня здесь знакомых много.
- А потом? – спросил я его, гадая, удастся – ли услышать продолжение истории.
- Потом мы с женой разъехались. И теперь она меня к себе не пускает.
Я задумался, воссоздав в сознании недостающие фрагменты его рассказа.
Мой бывший сосед по дому, потёр живот и опять пожаловался старшему:
- Желудок болит спасу нет, не какого. Выпьешь – легче, но не на долго.
- Может с боярышника? – вслух предположил я.
- Нет. Знаете, боярышник мы не пьём, - чуть улыбнувшись, ответил бомж с больным желудком.
- Я извиняюсь, мы больше настойку со стручковым перцем пьём, - ответил старший, внося ясность. – А боярышник – настойка хорошая.
Пришлось задуматься: отчего – же они не пьют настойку со стручковым перцем и страдают, не поправляя своё здоровье боярышником.
- Я извиняюсь, - оторвав меня от размышлений, старший бомж немного виновато посмотрел в мои глаза. – У моего товарища желудок болит. Вы не могли – бы принести ему кусочек ржаного хлебца. Совсем небольшой, показал он своими пальцами желаемый размер, будто он был решающим фактором. И мне, я прошу прощения если можно.
Я мотнул головой и сразу скрылся за своей дверью. Гости немного удивились моему поведению: из имевшихся на столе яств я соорудил на фундаменте ржаного хлеба два неплохих бутерброда. Сверху каждого куска хлеба положил сырокопчёную колбасу, затем сыр, далее лист салата и поверх – красную рыбу. Не давая комментариев – отправился к своим знакомцам.
Они встретили моё появление буднично. Поблагодарили и тут – же набросившись на угощение. Впрочем, старший не уплетал бутерброд так торопливо, как это делал его товарищ.  Он откусил один лишь раз, и повернув голову в мою сторону произнёс:
- Я прошу прощения. Не сами себя мы до такой жизни довели. Судьба. От неё не убежишь. Я из тюрьмы недавно вышел. Старый, жилья нету, работы нет. Вот горе мыкаю. Не нужно думать, что мне такая жизнь по нраву.
- Давно из тюрьмы?
- Прошу прощения, осенью вышел. Девять лет сидел. За это время мать умерла и квартира пропала.
Я выразил на лице некоторое удивление, явно подтверждающее интерес к его истории.
Бродяга это понял, даже немного обрадовался. В отличие от товарища, не мог он навязываться и лезть с рассказами о себе.
- Я прошу прощения в тот день на Володарский посёлок поехал. К знакомым. Там пивнушка была, да она и теперь там есть. Там возле неё мужики в карты играли. Я присел к ним, посмотреть. Сижу, прошу прощения на корточках и вдруг чую, мне кто – то сапожищем под ребро пнул. Больно! Оборачиваюсь, там капитан участковый. И на меня: «ты здесь чего»? Он пришёл шпану разогнать и с меня решил начать. Привязался ко мне: «Ты чего здесь?» Я не выдержал, обидно уж больно было за его подлый (прошу прощения) удар по рёбрам.  Зарезал я его. Сам в отделение побежал: - Участкового я вашего зарезал. Мне не верят, смеются. Когда поняли, что правду говорил - в наручники.
А меня колотило. Зуб на зуб от злости и страха не попадает.
Захотелось услышать подробности:  «нож, откуда взялся, был, или сунул, кто в руку», «была драка, или убийство участкового капитана произошло внезапно»…
Но я не стал задавать вопросы. Неделикатно, да и старшему говорить об этом неприятно. Кончился прилив откровения – по нему видно. Вздохнув, я ответил ему:
- Бывает…
Рассказчик мой, не снимая с руки грязных рукавиц, продолжил трапезу.
Я снова закурил.  Старший, закончив трапезу, попросил меня со свойственной ему присказкой:
- Я прошу прощения. Угостите нас, пожалуйста, сигаретами.
Без разговора, достал пачку и протянул им по сигарете. Младший бомж курить отчего – то не стал, положив сигарету с фильтром за ухо. Старший задымил, испытывая явное удовольствие от этого процесса.
Я почувствовал себя неловко: заметил, что пепел он стряхивает в бумажный кулёк, а не как я, на пол.
Нужно было идти к гостям. И так достаточно долго в коридоре отирался. Хотелось сказать им, что – бы они здесь больше не появлялись, но сказать им этого я не мог.
- Бывайте мужики!  - только и сказал я им, уходя.
Вымыл руки, сел за стол. Выпил вторую рюмку горилки и вкратце рассказал гостям о причине своего отсутствия. Признаться было неприятно видеть их недоумение общий смысл, которых был: «ТЫ – ЖЕ ИХ ПРИВАДИШЬ!!!».
Я улыбнулся, сбивчиво разъяснив:
- Не та порода. Это солдатики, а не жалкие бомжи. Они не вернутся.
***
Они не вернулись, значит, я оказался прав.

Мыслей, об этом случае у меня множество, однако лучше изложить их на бумаге позднее. Когда все размышления улягутся по полкам, и минует вихрь размышлений, я напишу большой роман, в основу которого ляжет этот маленький рассказ.

28 февраля 2005 г.
Рассказ написан для Электры - дамы доброжелательной к моему творчеству.