Its A Miracle наброски

Dedicated to Oleg


"Да, такие вот мы, стареющие декаденты." - думал Феликс Платонович, сидя на заднем сидении собственной
новенькой Subaru Impreza. - "Золотая осень в Мадриде, красивая, стройная, высокая девочка, с большими,
ясными, неземной красоты глазами, тонкий запах "Pergoleze" или "Intuition", старое чёрно-белое кино Джармуша,
Вендерса и Ароновски... Порой от всего этого мы просто теряем разум. А вот и заиграла моя любимая
"4 Roses, Iron Flames And Phoenix Falls" by Ordo Rosarius Equilibrio..."
- Артур, сделай погромче! - крикнул Феликс и шофёр повиновался. Теперь музыка играла уже на весь салон...

"4 life I bring you moonshine
4 love I bring you pain
4 lust I bring you pleasure
4 roses I bring flame

The face of Christ is burning from the barren kiss of man
A woman dressed in carnage finds salvation in my hands
I fear myself in vengeance posing murder to relieve
Who shall comfort all them legion when its Cesar I conceive?

I have walked through love and fire I have come to be betrothed
With an angel dressed in roses made of ashes made of snow
There are angels made of fire there are angels carved in wood
There are devils forged of silver there are devils forged of gold

We are soldiers of misfortune seeking salvage in the past
Once we marched towards the future now we stagger in the past
All the dreams we keep shall perish all the life we keep shall die
As the flaming bird of Phoenix falls extinguished from the sky

I withstand inside my circle in my fortress made of ash
I detain my bride in bondage dressed in stockings licked and lashed
We are legion we are neither we are ever bearing flames
To ignite the cross of iron and revive the iron flame" 

- Это Божественно! - воскликнул растроганный Феликс. По его щеке катилась кристально чистая слеза...

Секундой позже Феликс Платонович придвинулся к окну и абсолютно равнодушно начал разглядывать
проезжающие мимо машины.
Вот только что проехал зелёный Лексус, за ним синяя BMW Z4, за ней старенький серебристый Опель, а вот
там дальше, по пятой полосе, только что пронёсся, быстрый как стрела, чёрный Майбах.
Феликс придвинулся к противоположному окну. Вот промчался чёрный джип Мерседес-500,
а за ним старенькая пурпурная Тойота Королла, а за ней чёрный Ленд Ровер, а чуть дальше зелёный Крайслер.
"Ну вот, я так и думал: с этой стороны ничуть не лучше..." - мелькнула в голове Феликса Платоновича
одиозная фраза ослика Иа из неменее одиозного мультика. Вслед за ней, словно по инерции, вспомнилось...
"Входит и выходит, входит и выходит, входит и выходит, выходит и входит, входит и выходит, выходит и
входит, входит и выходит, входит и выходит, выходит и входит, выходит и входит, входит и выходит,
замечательно выходит!".
Театр абсурда. Планета погибает под тяжестью бесчисленного множества тонн МЯСА.
Сначала была вода. Вода превратилась в кислоты. Кислоты превратились в нуклеотиды. Нуклеотиды превратились в ДНК.
ДНК превратилось в белки. Белки превратились в саркомеры. Саркомеры превратились в волокна. Волокна превратились в мясо.
Мясо ходит в садик, мясо ходит в школу, мясо ходит на работу, мясо чего-то ждёт, мясо на что-то надееться, мясо строит планы,
мясо думает, что у мяса есть цель, но во время своего неизмеримо долгого существования мясо неустанно плющит армия молотков.
Почти незаметно, но за то настойчиво и со всей дури. До тех пор,  пока мясо полностью не деформируеться,
до тех пор, пока мясо полностью не утратит свой запас прочности, свою форму, структуру, функции и свойства.
Пока оно не начнёт гнить. А когда оно начнёт гнить, оно превратиться в перегной. А потом этот перегной
испариться и конденсируеться в воду. А вода выпадет в осадки. И всё начнёться заново. Вот вам детки круговорот
дерьма в природе. Или природы в дерьме. Или дерьма в дерьме. Впрочем, какая разница, если результат один и тот же?
И вся эта грёбанная шарманка начинает играть заново в милионный в милионной степени раз. Срань!
Ионеско, Беккет и Алан Паркер. Они были гениями. Только от этого не легче. А абсурд не становиться меньшим абсурдом.
Все эти размышления за какую-то секунду, а может и вечность, пронеслись в голове Феликса Платоновича.
Ему стало грустно.

              [продолжение следует]