Милостыня

  Ездили  вы  когда-нибудь  на  пригородной  электричке?   Да  не  в  обед,  а  рано  утром,  когда  половина  Подмосковья  устремляется  на  работу  в  Москву?  Да  не  на  «Спутнике»,  где  билет  «туда-обратно»  стоит  треть  дневного  заработка,  а  на  обычной,  прозванной  в  народе  «скотовозкой»?  Не  ездили?  О,  вы  многое  потеряли!
 Поездка   на  электричке  в  «час  пик» - это  песня!  Тупая  и  пошлая,  холодная  и  грязная,  смешная  до  неприличия,  точно  такая,  какой  заполнена  вся  наша  эстрада,  типа: «ты  обманула  аж  три  раза… вот  такая  ты  зараза…»
 Если  вы  добираетесь  на  работу  на  иномарке,  хоть  на  «Мерседесе»,  хоть  на  «Запорожце»,  вам  не  ощутить  всю  прелесть  времен  года.  Летом,  как  и  положено,  в  вагоне  от  духоты  не  продохнуть.  Зато  зимой,  особенно  в  самых  ранних  поездах,  такая  колотушка,  что  пассажиры  с  заиндевевшими  ушами  вынуждены  выскакивать  на  полпути,  где-нибудь   в  Лосинке,  на  перрон,  чтобы  хоть  немного  согреться.  Если  на  улице  идет  дождь,  то  и  с  крыши  вагона  вас  поливает,  как  из  ушата.  А  если  на  улице  гололед,  то  и  в  вагоне  каток,  пока  доедешь  до  Ярославского  вокзала,  ноги  отморозишь.
 Зато  такие  поездки  объединяют  и  консерваторов,  и  демократов.  Противники  нововведений  отдыхают  сердцем  при  виде  поездов.  Удивительно,  наши  люди  летают  в  космос,  работают  со  сложными  компьютерами,  которые  мудреют  не  по  дням,  а  по  часам,  не  вставая  с  дивана,  нажимая  лишь  кнопки,  смотрят  телепередачи  всего  мира  по  телевизорам  во  всю  стену.  И  лишь  общественный  транспорт  совершенно  не  меняется.  До  сих  пор  пассажиров  привозят  на  вокзал  рейсовые  автобусы  «ЛиАЗы»  и  «ПАЗы»,  конструкции  тридцатилетней  давности.  К  платформам  приходят  электрички,  в  которых  можно  снимать  кино  про  сталинские  времена – ничего  не  изменилось.  Спускаешься  в  метро – и  там  до  боли  знакомые  вагоны,  на  которых  катался  в  детстве,  на  которых  ездишь  сейчас,  и,  наверное,  на  которых  будут  приезжать  к  тебе   правнуки  в  гости.  Правда,  говорят,  на  самой  отдаленной  линии  метро,  между  пятью  станции,  ходят  суперсовременные,  по  российским  меркам,  поезда.  Наверное,  лет  через  двадцать,  они  появятся  и  на  остальных  линиях.
 Вид  переполненных  вагонов  радует  и  глаз  демократа.  Где,  как  не  в  утренней  электричке,  ощущается   всемерное  равенство,  сплоченность  общества.  А  какое  там  сильное   чувство  локтя?  Где  тебя  еще  поддержит  крепкое  плечо?  Только  в  электричке  стоят  плечом  к  плечу  солидный  гражданин,  в  цивильном  костюме,  при  галстуке,  очках,  кейсе,  мобильном  телефоне,  в  лаковых  туфлях,  и  грязный  вонючий  бомж.  От  солидного  гражданина  к  соседу  переходит  аромат  дорогого  одеколона,  от  бомжа  к  гражданину,  в  ответ,  перескакивают  вши.
 Электричка – большая  коммуналка.  Там  многие  друг  друга  знают  в  лицо.  Там  бабки,  за  время  пути,  обсудят  друг  с  другом  все  болячки,  перемоют  всем  косточки.  Там  студенты  переписывают  конспекты,  готовятся  к  экзаменам,  знакомятся  с  соседками.  Там  люди  отсыпаются,  кто  сидя,  кто  стоя.  Даже  если  спать  стоя – не  упадешь.  Стиснутые,  как  кильки  в  банке,  люди  тебя  поддержат  в  строго  вертикальном  состоянии.  Именно  про  отсыпающихся  в  поездах  людей  говорят: встал  в  шесть,  проснулся  в  девять!
 
  Хотя  поспать  не  всем  удается.  Потому  что  по  вагонам  чередой,  толкаясь  и  наступая  на  ноги,  ходят  коробейники.  Они  громко  трубят  о  своем  нехитром,  но  разнообразном  товаре – от  швейных  иголок  до  дорогих  книг  по  искусству.  Сколько  бы  не  говорили  по  громкоговорителю  о  запрете  торговли,  контролеры  и  милиция  их  не  трогает – свои  люди,  сочтемся…
  Между  коробейниками  ходят  и  продавцы  слез.    То  какая-нибудь  пара  слезно  рассказывает  о  том,  что  на  вокзале  у  них  украли  деньги  и  теперь  им  не  на  что  добраться  домой,  во  Владимир.  Пассажиры  удивляются,  почему  те  ходят  по  Ярославскому  направлению,  а  не  по  Горьковскому,  почему  катаются  на  монинских  электричках,  а  не  едут  на  александровской.  Но  подают…
 Обязательно  пройдутся  по  вагонам  дети,  под  гармошку,  очень  громко  и  фальшиво,  споют  песню  про  маму.  Каждый  раз  дети   разные,  а  гармошки  и  песни  одинаковые.  Видно  в  одном  «учебном  центре»  их  учили  петь…  Помнится,  года  три  назад  президент  вдруг  обеспокоился  бездомными  детьми.  За  ним  и  все  чиновники  заголосили  в  унисон.  Даже  вице-премьерша  по  социалке,   выглянув  из  салона  красоты,  заметила  эту  проблему  и  запричитала.  И  чем  все  кончилось?  Вице-премьерша  купила  себе  новую  шубу  и  отправилась  властвовать  в  Питер,  а  дети,  как  ходили  по  вагонам  и  вокзалам,  так  и  ходят…
 Пассажиры  многих  торговцев  и  попрошаек  знают  в  лицо,  каждый  день  ведь  их  видят.  Но,  иногда,  бывают  исключения…
 Вот  в  вагон  зашел  сутулый  старик.  Верхняя  одежда  чистая,   приличная,  но  явно  еще  из  брежневских  времен.  Седые,  непослушные  вихры  волос  торчат  в  разные  стороны.  Глаза  неестественно  закрыты,  над  ними  косматые  брови. Чудной  старик  не  поминал    всуе  Христа,  не  пускал  показную  слезу. Тихим,  непрофессиональным  голосом,  старик  проговорил  просьбу  о  помощи  и,  спотыкаясь,  пошел  по  вагону.  Он  был  слеп.
 Кто-то  помогал,  сыпал  в  его  котомку  мелочь,  клал  в  протянутую бесформенную  кроличью  шапку  мятую  десятку.  Кто-то  стыдливо  отворачивался,  думая  про  себя: не  дай  Бог    мне  дожить  до  этого!
- Спасибо  вам,  добрые  люди…- шептал  старик  подающим.
  Он  дошел  до  конца  вагона,  нащупал  ручку  двери  и  вышел  в  тамбур.
 В  тамбуре  стояли  парень  и  девушка  лет  шестнадцати.  Курили,  отхлебывали  из  бутылки  пиво. Клево  упакованный,  с  модной,  прилизанной  челкой,  парень,  рассказывал  что-то  веселое.  Девушка  смотрела  на  юношу  с  восторгом  и  обожанием.  Но,  завидя  старика,  парень  скорчил  брезгливую  гримасу  и,  рисуясь  перед  девушкой, сказал  сквозь  зубы:
- Чтобы  со  мной  не  было,  никогда  я  не  пойду  просить  милостыню!  Уж  лучше  броситься  под  поезд!
 Он  протянул  руку  и  бросил  окурок  в  шапку  слепого.  Девушка   на  мгновение  смутилась,  а  потом  подобострастно  захихикала.
 Лицо  старика  чуть  исказилось,  будто  он  получил  пощечину. Но  он  только  проговорил  тихо:
- Спасибо  вам,  добрые  люди…
 Юноша,  привыкший,  что  на  понты  отвечают  понтами,  на  грубость  грубостью,  удивленно  обмяк.  А  старик  пошел  дальше,  унося  свое  горе  с  собой.