Моя Сказка

Неужели я и впрямь так долго не мог найти Тебя? Я был уверен, что мне нужно очень мало: лишь найти Тебя в изломах дневного света, достать ручку и тетрадный лист в клетку. А, может, это даже Ты нашла меня блуждающим, словно диковинный зверь, в поисках ускользающих мыслей. Будто играя в жмурки с завязанными глазами, я пытался по едва заметным шорохам заметить их и силился овладеть их течением, ничуть не замечая, что это течение вовсю играет мной. Впрочем, всё это уже было неважно: ведь я нашёл-таки! Дрожа от волнения и теряя на ходу мысли, я сел рядом с Тобою и нерешительно взялся за ручку. Я знал, что в начале нужно заглавие – оно подскажет, о чём писать дальше. Но вот, что удивительно: всю жизнь я думал, что самое простое это будет писать, стоит лишь найти. Я ошибся. Тогда я просто начал, подумав, что остальное можно будет дописать и потом. Я опять ошибся.
Из-под стержня неравномерной чернильной струёй я давал жизнь Моей Сказке. Мне грезилось, что она будет такой, какой раньше никогда не было, длиною в жизнь, и я, затаив дыхание, выводил порой неровные, чуть разъезжающиеся строчки. А Ты сидела рядом и смотрела на меня. Я не знал, о чём Ты думала, но, наверное, Ты ждала, может, не с таким интересом, как я, но всё же ждала эту Сказку. Не знаю как, но моими чернилами была именно Ты, и именно Твоё тело, изгибая его невероятным образом, я оставлял на бумаге. Извини, но порой я напрочь забывал об экономии и тратил Тебя, как мог: Твои глаза, губы, руки – всё утекало для того лишь, чтобы рассказать Тебе о том, о чём я и сам имел лишь отдалённое представление, и я не замечал, как теряю их. Ты часто разговаривала со мной, а я не слушал, хотя, кажется, Ты как раз говорила мне что-то о Моей Сказке. В запале я, конечно, думал,  что Ты навряд ли можешь дать мне дельный совет, и я лишь устало и недоумённо пожимал плечами, машинально закрывая рукой очередную строчку, написанную по-детски наивным почерком. Тебе это не нравилось, Ты, напротив, хотела прочесть, что там было написано и, не сумев это сделать, плакала, закрывая лицо руками ото всех, кроме меня. Тогда, откладывая ручку, я начинал плакать вместе с Тобою, недоумевая. Почему такие большие слёзы катятся из моих глаз, увлекая водоворотом все мои мысли так, что как раз в эти короткие моменты я видел их совершенно отчётливо. Однако слёзы быстро высыхали, а вместе с ними и мысли, и, неловко проведя рукой по Твоим волосам, я уже снова смотрел на свой лист, думая о следующей строке. Странное дело, но когда я описывал, скажем, улицы, по которым в Моей Сказке, наверное, когда-нибудь пройдут Сказочный Принц и Сказочная Принцесса, то такие же или очень похожие улицы, казалось, пропадали в городе. Я бессовестно крал их, потому что, выходя из дома, я не видел их больше. Поэтому вскоре я стал всё чаще и чаще спешить назад, приниматься за свою Сказку.
А Ты… Ты каждый раз отставляла свой стул всё дальше и дальше. Тебе просто стало скучно, и Ты подолгу уже не заглядывала в мой лист, да и на меня смотреть перестала. Наверняка, это было просто жалким зрелищем – одержимый самим собой писака с потухшим взором, нервно грызущий ручку и тщетно пытающийся во всём этом найти какое-то наслаждение. Я же лишний раз убеждал себя, что кто бы меня сейчас не оставил, будь то вдохновение или даже Ты, я всё равно допишу до конца. Из этих пустых мыслей я вынырнул лишь однажды когда я заметил, что Твой стул, стоявший теперь уже у самого окна, пуст. Ты ушла. Я стиснул зубы и вновь сжал ручку, но произошло то, чего я давно уже должен был ожидать. Мои чернила, рисовавшие Тобою на белых клетках, закончились, и, оцарапав напоследок бумагу пустым стержнем, я скомкал тетрадный лист.