Кто такие неформалы?

Не известно как в других городах, но можно с уверенностью сказать, что представляют
собой в Ростове люди, которые соответствуют или не совсем соответствуют известному  описанию "неформала" (грязная вонючая одежда, отвратные лица, бессмысленное существование).
Таких сборищ в нашем городе много. Первое и самое известное собирается на
Пушкинской, недалеко от привычной мекки всех клиников - Публичной
библиотеки. Это отвратительное зрелище полностью деградировавших морально и
социально разновозрастных идиотов от 10 до 50 лет. Правда, сами они скрывают
свои диагнозы и прячутся под отвлеченными наименованиями: "панки" (без
ирокезов), "хиппи" (в камуфляжной форме), "металлы"(без цепей), "рокеры"
(без гитар), "байкеры" (без мотоциклов), "скинхэды" (с длинными волосами),
"анархисты" (читающие Ленина) и прочие "просто фрилайферы" (живущие под
маминым игом, на мамины деньги). Самым колоритным персонажем этой компании
является 40-летний Шишкин - волосатый полный алкот, считающий себя металом и
просидевший на этой лавке двадцать лет. Ему неотступно следуют еще штук
десять сорокалетних неудачников и лжемузыкантов, на него равняются
десятилетние малолетки - "дочки парусимова", "подружки пашей", "нафани",
"панко-бизнесмены", "клеи" и "гнои". Всех этих разнородных проблемников
объединяет сплошное безделье, полное бездумье и повальное пьянство. Изредка
малолетки, которые еще в силах вставать со скамеек, устраивают
увеселительные прогулки с ночевками в заброшенные, чуть менее вонючие,чем  "дочки", совковые туалеты. Но у основной
массы конечной точкой их прогулок остается соседняя
забегаловка "Ледокол", где продают паленую водку по 20 рублей. Отдельной
подгруппой этого клуба являются псевдоскинхэды - замкнутая группа малолеток,
возглавляемая неким Максом. Их скинхэдизм заключается исключительно в питье
"за родину" и насмешках над видом проходящих мимо негров-студентов мединститута. Иногда на скамеечках
появляются такие уже подзабытые легендарные личности как Рыба, Василий
Василич (Космонавт), Миша Копыта, Язык, Змей, Данила Трава, Юра и Илья
Полпоты и прочие скисшие сливки "неформальщины" эпохи покойного Свина. Вся эта
алкопублика содержится за счет легендарного Мэда - зятя Пал Анатольича
Ларенка, известного ростовского археолога. Тридцатилетний бывший
бульдозерист с Алтая босоногий Мэд уже десять лет бродит по стране, живя за
счет разных даун-тестей, "любимых жен" и "добрых анархистов", которых он
находит в любых городах в огромных количествах. К тому же ему помогает
несомненный дар уличного певца, который делает этого "человека" кумиром
"неформальной" молодежи. Это именно благодаря его появлению в Ростове буйным
цветом расцвела вся т.н. аскающая тусовка. Во всех частях города появились
люди с гитарами, уродливыми тетками, просящими милостыню на жизнь "бедным
музыкантам" и "студентам консерватории".
Второе подобное сборище, менее взрослое и более нищее, собирается на
Северном возле женского монастыря (теперь оно переехало в рощу на Военвед).
Этих отличает от предыдущей тусовки отсутствие депутатов-родителей,
отцов-археологов и местных политиканов-маргиналов. Идейным различием с
предыдущей тусовкой является недопустимость сидения рядом со "скинхэдами",
которых под Монастырь не пускают. К тому же эти "панки" считают себя
анархистами и периодически объявляются на собраниях и акциях известного
ростовского клуба анархо-коммунистов - ФАК Полпота (правда эти акции больше
похожи на совместное распитие напитков алкота Полпота и его алкотского
клуба). Признанными вождями этой тусовки являются Миллер и Шут - спившиеся к
своим 19 годам алкоты-выходцы из малообеспеченных семей, щеголяющие в рваной
одежде и летовских кедах. Им ассистирует десяток-другой откровенных
малолеток 10-14 лет, самыми колоритными среди которых являются Незнайка и
Хэви, также уже полностью спившиеся. Еще одной характерной чертой
этих алкотов является то, что в отличии от мэдовского клуба они пьют не
водку из Ледокола, а настойку боярышника из ближайшей аптеки, а также иногда
псевдоработают на стройках (но только до обеда).
Третий клуб лженеформалов собирается прямо под администрацией области - "под
яйцами" памятника красноармейскому коню. Эти клиники ставят себя
несоизмеримо выше предыдущих двух клубов и обладают собственной линией в
политике и музыке. Политически они примыкают к НБП Лимонова и иногда выходят
на митинг с газеткой "Лимонка" и растяжкой "НБП против!". Музыкально они
антимузыкальны - считают верхом гениальности слуха и вокала группы
"Антимузыка" Кости Пудло, "Жиры животных" "генерала" Вольдемара, "Урблюд
Драмадер" Леши Гориса и "Церковь Детства" Дениса Третьякова. Эта группа
также неоднородна. С одной стороны присутствует клуб Пудло, называемый
"Антимузыка" и играющий "индастриэл". В него входят девственник Коля и его
брат "герой Севастополя" Бес, наркот Шкетик и прочие еще невымершие реликты
конца 90-х. Отдельно стоит клуб Вольдемара из самого Вольдемара и его дружка
Нелепого - тоже "генерала спецназа" (кстати, они правда являются
военнослужащими российской армии), которые играют в группе "Жиры животных"
постиндастриэл вместе с банкирским зятем все толстеющим Глюком. "Урблюд
Драмадер" - еще одна замкнутая подсекта этого сборища, считающая себя еще
более гениальными, чем Антимузыка в силу своего 50-летнего возраста.
Объединяет их всех Марина Курасова - т.н. "антимуза", единственная тетка в
этой кампании (разве что за исключением лысой подружки Пудло-Беса).
Четвертый клуб в качестве штаба оккупировал рощу СКА на Чкаловском. Это
любители средневековья, известные как толкинисты. Главным идейным
вдохновителем толкинизма уже более 10 лет является мотающий при ходьбе головой из
стороны в сторону Старый (кстати школьный друг Кости Пудло и бывший суслов
ростовского НБП). В ближайшее окружение Старого входят длинный Чуй, похожий
на пьера ришара человек трущенко и сын профессоров РГУ Ермоленко (сам тоже
"профессор") и с недавних пор примкнувший к этому клубу ветеран НБП и ННП
Чука, обанкротивший свою унитазную лавку на колхозном рынке. Как и
предыдущие ветераны "неформальства", Старый сотоварищи процветают за счет
сбора средств с малолеток, которым мама прочитала сказку про толкинистов и
сама теперь этому не рада.
Пятый клуб (из студенческого парка) к сожалению посадили за издевательства
над прохожими - кого в тюрьму, а кого в психушку. Все они были "классического" неформального вида. Они ходили в балахонах, майках, бомберах и взгляд их был напрочь угрюмым от постоянного
похмелья из-за злоупотребления водки от Сапожника (тоже по 20 рублей).
Кстати, Сапожник на их деньги отстроил себе двухэтажный дом. Этот клуб был
главным сборищем неформалов Ростова в конце 90-х годов, когда собирался
вместе с толкинистами Старого и алкотами умершего в 31 год Свина. В этот
клуб ходила и жена Мэда - дочка археолога Ларенка Маша Ларенок. Потом Старый
захотел прогнать часть клуба за алкоголизм, но алкоты прогнали его в рощу
СКА и стали собираться сами, пока часть их не умерла (Свин), часть не
забрала милиция (полукровка-татарка с Рабочего городка Лера, попавшаяся за
то, что воткнула палку в жопу спавшему на улице брату Пал Анатолича таджикскому металу конца 80-ых тетколюбу Жене Ларенку), а других не отправили в
дурдом (тетка с разжиженными мозгами). Последний осколок этого клуба -
30-летнего скинхэда Гроба еще иногда можно встретить во дворе школы № 36,
где он уже 15 лет пьянствует с учениками 7-8-х классов. Курировавший этот
клуб инспектор по делам несовершеннолетних Тюфяков был изгнан из милиции и
канул в небытие.
Шестой клуб (с недостроенных военведских дач) тоже к сожалению разогнала
милиция после того как на железной дороге украли кабель и это дело раскрыл
полиомелитный "эксперт" Октябрьского РОВД. Коновод этого клуба некий Олег
выступил с покаянной проповедью прощения по телевизору, после чего его
отмазал дедушка-генерал милиции из Москвы и этот Олег исчез толи в Москву,
толи в Лабинск.
Седьмой клуб - люди Жоры Абалашвили. Жора Абалашвили - любитель рока и
посетитель байк-шоу, куда его не пускают, сплотил вокруг себя кучку
молодежи, похожей на описание "неформала" и втрое младше себя самого. В отличие от остальных этот клуб собирается не спонтанно, а на глубокой марксистско-абалашвилистской основе, так как
Жора является третьим секретарем местного обкома комсомола СКМ и сторонником
объединения всех ультралевых и ультраправых "неформалов".  Он специально одел мещанских детишек секретарей партячеек в "неформальскую" одежду, выражая тем самым единство КПРФ с "протестующей" молодежью. Сам Жора тоже снял с себя папин пиджачок, в котором он ходил на политологию в РГУ, и облачился в садоводческий "камуфляж". Иногда в окружении
своих малолеток он появляется возле входа на стадион "Динамо", где проходят
байк-шоу.
Восьмой клуб - любители японских аниме-мультиков, т.н. "анимальщики",
собираются на стадионе "Динамо" сзади книжных ларьков. Самой колоритной
личностью здесь является 30-летний лжерабочий Сельмаша по имени Сенека,
который известен своим гениальным падением с крыши недостроенного мусорозавода (культового места для всех ростовских броунов), после
которого он совсем свихнулся. Его окружают малолетки, которым мама не давала
читать Толкина, но давала смотреть японские мультфильмы. По внешнему виду
эти клиники - тоже несомненные "неформалы".
Девятый клуб собирается в Танаисе под руководством 50-летнего Охотина. Это -
самый деградировавший клуб лжеархеологов, работающих в экспедиции Толочко и
тоже считающих себя "неформалами". Безусловно, это и самый
"интеллектуальный" из всех клубов - ведь его лидер Охотин учился на
философском факультете в конце 70-х - начале 80-х годов вместе с
"неформалами" тех лет, которые умерли от воспаления головного мозга
(например, с покойным Гаврилюком, поливавшим людей с крыши общежития мочой).
На философском учился и первый заместитель Охотина Вадик Бутко - сын одного
из руководителей Неклиновского района Ростовской области, в прошлом староста
группы 1.1. философского ф-та РГУ, в которой учился лидер анархо-коммунистов
алкот Полпот, писатель Юра Арефьев, грязная грузинка Гигиенишвили, моделист Шестов,
семьянин Пластовец, бизнесмен Розман, пешеход Волченсков и другие
замечательные клиники. Охотинский клуб, кроме других разных интересных вещей,
пугает жителей Недвиговки барабанным боем на развалинах Танаиса в два часа
ночи и очередными женами Охотина, самой старшей из которых было 14 лет, которых он выдает за своих московских дочерей. По
особым праздникам клуб Охотина ездит на крыше "волги" лжеархеолога алкота
Евгешки (нового мужа бывшей  жены Жени Ларенка таджикской армянки Иты). Здесь
хочется сказать про клуб квазиархеологов Ларенка, которые, хотя и несовсем
подходят под описания неформалов, но на самом деле являются самыми
настоящими "неформалами" от современной лженауки археологии. Это доказывает
и их тесная поколенческая связь со всеми предыдущими клубами - с байкерами
через азовского байк-археолога 50-летнего Гудименко, с толкинистами через
дочку Ларенка, с мэдовским клубом через зятя Ларенка и археолога из такой же археологической шараги АНИБа Парусимова (отца дочки парусимовой), с анархистами через
бывшего работника ларенковской археологической экпедиции ВООПИиК Полпота и т.д.
Зарождаются, конечно, в Ростове и будущие "неформальские" клубы. Неделю назад был выявлен
неизвестный клуб проблемных подростков с майками Летова, группирующийся пока
у бочки с квасом в районе Центрального рынка и недошедших пока до
Пушкинской. Идейным их вдохновителем является очкастый ботаник в зеленой
рубашке, уже успевший объединить вокруг себя несколько деформированных
малолеток "неформального" вида. Большое количество попадающихся на улице
одиночек соответствующего вида предсказывает несомненно "блестящее" будущее
для всего "неформального" движения Ростова, особенно с появлением нового
хита для проблемников носить майку с эмблемой Советского Союза и надписью
СССР вместо одряхлевшей и обрюзгшей морды Летова.
Но самым колоритным по виду (все остальные "неформалы" отдыхают), многочисленным (несколько тысяч) и  целеустремленным (многомиллионный бюджет) можно назвать клуб люля или таджикских цыган. Эти доисторические броуны оставляют далеко позади хилые группки тупых ростовских нефоров в  погоне за  вознаграждением от  не менее тупых местных мещан и буржуйчиков. Все ростовские газеты заражены сенсационными репортажами о вспышках сугубо инфекционных неизлечимых болезней в их стоийбищах на окраинах города, одураченных мещанках, отдавших ключи от квартиры бездомным детишкам, их худым мамашам и жирным неработающим папашкам, о захватах общественного транспорта толпами люля и многом другом. Привезенные из музеев средней азии разноцветные одеяния времен Шахрисябзского бегства действуют неотразимо на городских обывателей спальных районов Ростова. Песни, исполняемые в автобусах малолетними люля, являются вершинами аскерского искусства, до которых мэдам-"неформалам" никогда не подняться.