Стремительное восхождение

Стремительное восхождение

    Со мной в академии учился один паренёк по имени Семён. Учился хорошо, вовремя сдавал экзамены и увлекался спортом, а в частности альпинизмом. Родом он был из города Рыбинска, где альпинистов примерно столько же, сколько чистокровных индейцев в Москве. Да и гор там нет в радиусе полутора тысяч километров, а может быть и больше. Приезжая туда на каникулы он и ещё несколько  таких же рыбинских бедолаг, не знающих покоя собирались и штурмовали местную водонапорную башню, а летом Эльбрус. Его мать по началу переживала за сына, думала, умом тронулся, но потом смирилась и махнула рукой. Не наркоман - и слава Богу. Сам Семён говорил, что альпинисты это взрослые дети, которым никак не надоест играть в царя горы. Ползёшь на гору, август месяц, температура минус двадцать, кислорода не хватает, каждые десять метров падаешь, обессиленный, на снег и думаешь: “Нахера мне этот Эльбрус? Сидел бы дома, смотрел телевизор, читал "Вокруг света" и не знал бы всего этого бардака”. Но потом поднимаешься на ноги, иначе, если долго лежать на снегу можно замёрзнуть, вытираешь сопли и слюни с замёрзшего лица и идёшь дальше. Доползёшь до вершины, постоишь, помашешь руками и обратно. Уставший, истощавший, но довольный. А на  следующее лето опять туда же, и по более сложному пути. После восхождения на Эльбрус на мою талию смотрели женщины и завидовали, говорил Семён.
   Рассказывал как-то раз Семён одну историю. Живёт у них в Рыбинске один мужичок. Я  уже не помню, как того мужичка звали, но буду называть его Иваныч. Человек он был взрослый, женатый, двое детей, но была у него одна страсть - он очень любил горы. Жить без них не мог, томился без высоты и горного ветра.
   Поехал как-то Иваныч на дачу. Жара, конец июля, по пути на вокзал купил новую лопату, чтобы свеженькой картошки накопать. Пришёл на вокзал, сел на скамейку на платформе, лопату положил рядом, открыл бутылочку пивка и принялся ждать электричку. У платформы стоял поезд на Москву. Люди заходили, прощались с провожающими, просто стояли у дверей вагонов и курили. И тут Иваныч заметил небольшую группу молодых людей с рюкзаками, вещевыми мешками, мотками верёвок разного диаметра и разными альпинистскими приспособлениями. Группа двигалась в сторону Иваныча, и он узнал своих знакомых, с которыми забрался не на одну вершину.
-О, Иваныч, привет, как твои дела?
-Привет, ребята. Вы куда это собрались?
-На Эльбрус.
-Везёт вам!
-Так поехали с нами.
-Да какое там, я на дачу еду.
-Да брось, ведь ты хочешь. Шмотки тебе соберём с каждого по чуть-чуть, а ботинки в Москве купим.
   Ломался Иваныч не долго. Семья семьёй, картошка никуда не убежит, а горы всё же горы. Романтика и порывы души победили разум. Он закинул лопату в кусты, махнул рукой, купил на оставшиеся деньги пиво и направился навстречу приключениям, подальше от рутинной и скучной жизни.
   До  Москвы добрались нормально. Заплатили проводнику, и доехали. В Москве купили ему ботинки, он позвонил жене и сказал, что отъехал ненадолго с друзьями по делам. До Геленджика доехал на верхней багажной полке. Скучать не приходилось. Всю дорогу пили пиво, разговаривали и  смеялись. От Геленджика до лагеря на автобусе, пешком и вот они у подножия Эльбруса. Началось утомительное восхождение.
   В тот момент Иваныч не думал о жене и детях. Они уже не маленькие, а стареющей душе хотелось подвига. Горы затмевали своим величием всё житейское.  Он прикасался к бессмертию, сердце рвалось к победе, а в ушах звучала музыка Вагнера. Иваныч понимал, что с каждым годом горы становятся всё дальше и дальше от него. Альпинизм это не рыбалка. Силы и выносливость уже не те, что были пятнадцать лет назад, а ему было уже около пятидесяти. Он старался поддерживать себя в форме, но годы давали знать о себе. И всё же Иваныч был доволен. Он шёл по ледяному склону, дышал в спину своим более молодым товарищам, приближался к вершине и был счастлив. Это была его победа, незаметная для чужих глаз, но очень важная для него самого.  Большинство людей боятся  менять свою жизнь, боятся перемен и трудностей, связанных с ними. Говорят что уже поздно, что годы не те, но это только оправдание перед самим собой. Им тепло в серой массе себе подобных. Они обрели место и приняли форму, а, прыгнув выше головы, можно сломать шею об непонимание других, тех, кто хочет, но боится.
   Иваныч приехал домой через две недели. Лопату из кустов украли, сам он был потрепанный, но счастливый. Он дошёл до вершины, и это было важно для него. Он был победителем, и все упрёки жены его нисколько не трогали. Ведь она никогда в жизни не дышала воздухом гор и не совершала стремительное восхождение.