Untitled

/Just like I was/
...Знаешь, все как-то изменилось. Привычные вещи стали другими. Нет, не новыми, я просто смотрю на них совсем не так, как это было раньше. Что-то заставляет меня радоваться и присматриваться к самым маленьким деталям в предметах, которые окружают меня. Совсем как это делают дети. Маленькие дети, которые еще не знакомы с жестокостью того бытия, что мы называем жизнью. Меня всегда приводила в восторг детская непосредственнность. Дети не умеют носить маски. Они радуются непритворно, они любят непритворно. Поэтому они могут быть так жестоки, ведь нет притворства, хотя кто знает, некоторые зовут то, что я зову притворством, дипломатией отношений. Только любовь для детей - это что-то, что они испытывают по отношению ко всему: к теплым прикосновениям рук матери, к хорошенькому играющему котенку, к только распустившимся листьям на кусте перед окном. Понимаешь, они никогда не скрывают своих переживаний, эмоций...Я тоже помню себя в детстве. Я сравниваю себя ту, с собой сейчас: как я боюсь своих эмоций! Это даже некий стыд, только перед кем? Боязнь показаться глупой в глазах общественного мнения или...в твоих глазах?...В квартире моей бабушки стоял старый письменный стол с двумя выдвижными ящичками, в одном из которых лежала небольшая расписная шкатулка. Ее содержание поистине приводило меня в восторг! Это был настоящий клад! Каждый вечер я тихонько проскальзывала в комнату - это же была тайная шкатулка! - и спрятавшись под стол начинала раскладывать драгоценные пуговицы и бусинки в приглушенном красном свете лампы, сделанной в виде явно инопланетного человечка, как мне тогда казалось. Конечно, там были еще совершенно бесполезные, но такие дорогие для меня вещи: удивительно красивая янтарная брошка, которая для меня была неотъемлемой частью бабушки, и, казалось, хранила ее тепло в своей мутно-желтой сути; старинная большая булавка, местами потемневшая в силу своего возраста, но это, конечно же, служило поводом к тому, чтобы считать ее волшебной; самая обычная белая ракушка, в которой я отчаянно пыталась расслышать шум моря, где она, вне всякого сомнения, даже и не была; а жемчужиной клада, несомненно, являлась шишечка кипариса - она со дня на день должна была распуститься, не знаю, почему мне так казалось, но...Ты улыбаешься. Мне нравится, когда ты вот так мило и совсем...по-детски улыбаешься. В тебе есть что-то прелестное именно от того маленького невинного существа, которым ты когда-то был. Нет, правда, я сказала о детях потому, что искренне ценю ту частицу живого мироощущения, которая так редко остается в повзрослевших детях, которую я сама теряю. Восторженность жизнью, вот что я изо всех сил пытаюсь сохранить в той хрупкой части своего существа, свитой из непрочных уверенностей в глубоких чувствах и такой ранимой, пребывающей в состоянии некого страха, замыкаясь и отгораживаясь от чуждой реальности чуждого даже моему разуму мира - в душе. То, что сейчас у меня внутри...Я почему-то напоминаю себе некого сказочного пушистого зверька со смешным именем. У него большие испуганные глазки, и он постоянно опасливо озирается, пряча в темном уголке сверкающую белую бусинку. Он только-только ее нашел. Вообще он старался ее найти очень долго. Так долго, что воспоминание о том поиске отражается в его испуганных глазках настоящим отчаянием. Правда, он очень давно отвык плакать, а страх в его глазах - всего лишь боязнь потерять свою белую сверкающую бусинку...Где-то совсем глубоко внутри меня, куда никому не дозволено заглянуть, царит настоящий хаос. Там очень темно. Представь заброшенную комнату старинного замка: скрипящие тяжелыми засовами высокие двери, серые каменные стены, разбитые старинные кресла, комоды, стулья, даже осколки зеркала, почерневшие и покосившиеся картины на стенах, суровое, черное небо черной ночи за стрельчатыми окнами, в которых давно разбиты стекла, разбросанные по полу пожелтевшие листки какой-то рукописи - это летопись того, что когда-либо происходило со мной в этой обители моей души -, которые тихо шелестят оборванными краями, следуя дуновениям зловещего ветра мрачности за окнами, разве только с тем отличием, что нет паутины и вековой пыли - это свидетельство постоянного пристутствия действия в этой комнате. Нет, это не мертвая душа. Это просто всего лишь то, что в ней происходит. А теперь посмотри в самый уголок этой комнаты, вон туда, под обрывок истлевшей тяжелой гардины. Это та самая маленькая расписная шкатулка. Только теперь в ней лежит сверкающая белая бусинка. Сейчас, когда что-то во мне действительно изменилось, откуда-то взялся тусклый лучик света, который внезапно возрвался в мою старинную каменную комнату, прогнав своим дерзким появлением холодный мертвящий ветер. Он упал прямо на сверкающую белую бусинку, заставив ее переливаться разными цветами. Именно этот маленький лучик заставляет меня открыть глаза и вернуться к тому восприятию окружающего, которое было у маленького ребенка под письменным столом. Этим лучом я обязана тебе...