Untitled Part II

/Hey you, just behind the stars!/
…Больше всего я боюсь неопределенности. И ненавижу слово «если». Я вообще очень странно отношусь к словам. Для меня это как красное вино в прозрачном стеклянном бокале: я ведь могу часами смотреть, как переливается бордовая жидкость в лучах проникающего сквозь призму вина света, как она меняет свои бесконечные оттенки густого насыщенного цвета, как она захватывает преломленные частицы света. Это такое странное восприятие мира. И слОва. Как будто его можно трогать, осязать. Я играю словами. Мне нравится складывать их в предложения, даже самые бессмысленные. Говорят, слова – ничто. Нет, в словах многое заключено. Просто иногда они не нужны. Иногда. Возьми в руки слово «радость». Оно какое-то совсем призрачное, легкое, но такое теплое. Как пух цветка одуванчика – достаточно одного еле заметного вздоха, чтобы он спорхнул с твоей ладони. Но ты его чувствуешь. Слово «если». Его невозможно осязать так, как я осязаю другие слова. Его просто нет. Может, оно где-то рядом, а может, это и не оно. Как бегать за своей тенью – ты ее видишь, но ты ее не догонишь. Если – это неопределенность. Что-то тягучее, вязкое, темного серо-серебристого цвета. Я слишком резка во всем, что я делаю. Такая нетерпеливость, может быть, и смешна, но, наверное, в ту ночь, когда я родилась, где-то высоко на ледяном и темном, почти черном полотне неба так сложились звезды. Не знаю, стоит ли быть им за это благодарной: в одну из таких ночей, в которую я когда-то появилась, чтобы смеяться над собой, выйти на крышу и просто крикнуть «Эй вы там! Спасибо!» в звездную пустоту. Спасибо за мой постоянный поиск, стремление к большему, даже некую ненасытность? С другой стороны, только так можно ощутить полноту жизни, найти в ней то, чем можно восхищаться, но сколько может длиться мой поиск? Болезненная восприимчивость ко всему, что происходит вокруг. Слишком много эмоций, слишком много бурь в той темной старинной комнате заброшенного замка. Тем не менее, в ней царит именно тот полумертвый хаос, о котором я тебе говорила. Такая непростая сущность. Знаешь, это все потому, что подобная импульсивность приводит к разочарованию. Это холодное, но вместе с тем совсем не отталкивающее слово. Наверное, мы с ним неразрывно связаны, поэтому я перестала его бояться – есть что-то намного худшее, нежели разочарование. От него не веет ледяным холодом. Это всего лишь легкий холодок в безветренный солнечный вечер весны. Намного более жестоко слово «одиночество», но одиночество для меня носит некий меланхолический оттенок. И только неопределенность поистине ужасна! Ища успокоения, можно научиться ждать, но для этого надо обладать непостижимыми для меня качествами – терпеливостью и способностью оглядываться назад. Нет, я очень часто оглядываюсь назад, но не тогда, когда что-то заставляет меня идти вперед как можно быстрее. Я сказала про одиночество. Как бы смешно это не звучало, я люблю быть одна, и я не могу быть одна. Мне так часто хочется просто выйти ночью на крышу дома, упасть на ее темную поверхность, глядя на диск луны и позволяя ее серебряным лучам скользить по моему телу. Она так много знает, видит из-за своих туманных покровов-облаков. Сидеть в оглушающей тишине ночи, разрешая мыслям и видениям захватывать воображение. Анализировать происходившее, тихо заглядывать в старинную обитель души. Это не напряженное размышление дня, это кратковременное умиротворение, органически мне необходимое, почти как воздух, когда ты проникаешься ночью и ее содержанием. Блаженство недолгого покоя, когда никто внезапностью своего действия или поступка не заставит одеть новую маску, чтобы прикрыть боль и не дать проникнуть за плотно прикрытые двери, ведущие к тайнам по осколкам разбитых надежд…Но со мной всегда должен быть образ, что-то неощутимое для окружающих, доступное только моему восприятию и сознанию. Некое аморфное создание, способное всюду следовать за мной, как ангел-хранитель. Я вижу его слезы, его улыбку, но я не чувствую его прикосновений. Без него все становится каким-то серым, в тяжелом свинцовом тумане – я просто боюсь, некому держать меня за руку и молча напутствовать. Когда-то я видела, как он смотрел на меня своими прозрачными глазами с мягкой нежностью усталого покровителя. Он хочет уйти, я знаю. Он оставит мой маленький мирок, чтобы дать мне возможность жить после того, как появился крохотный тусклый луч своеобразной весны. Неопределенность пугает его не меньше, чем меня, ведь он сам почти я, но я уже почти не слышу его незаметных шагов за моей спиной. Он оставляет меня тебе. Не покидай меня…