Казахстанская быль

 Тасты - Талды - скорее всего, просто Тасты  АРКАЛЫКСКОГО  района. Съездить бы, конечно туда, посмотреть на то, что осталось от тех мест. Хотелось бы найти их в том же виде, в котором они мелькнули передо мной тогда в окошке машины (не помню сейчас, о чем я мог думать тогда, глядя на последние заборы возле деревянных бараков, из которых собственно и состоял весь поселок). Скорее всего, я был под впечатлением отъезда в российскую деревню, где есть деревья, кусты, река, ржаной хлеб (в Тастах почему-то был только белый). Много раз впоследствии (уже через пару недель), я пытался понять, отчего, каждое утро так трудно было открывать глаза, словно подступавшее так близко ощущение холода и тесноты, сковывало меня пугающим и незнакомым звуком. Российская деревня просыпалась с совершенно иной звуковой частотой. Я помню, как впервые заплакал, придя из школы в один из весенних дней - как думаешь - почему? Я скажу тебе, только потому, что ты знаешь это. Тюльпаны выходили из земли!  Простые, некрупные степные тюльпаны, растущие на поле, которое было южнее поселка Тасты. Я как- то сразу с самого мелкого детства знал, где юг, где север - знал. Знал дорогу туда только один я, и это не казалось мне необычным, хоть я и не мог даже представить всё это в таких пространных категориях.  Туда шли весною гулять многие люди, быть может, это было правилом хорошего тона. Сейчас я знаю, отчего они шли в эти дальние распаханные целинные просторы, прозванные в поселке "пашня" -  они шли потому, что знали дорогу туда только они одни, только они одни, только они одни... Я был, чрезвычайно раним в том детстве. Уйдя на край деревни, глядя вдаль на лежащие в пойме луга и леса, я пытался смотреть поверх всего этого, но смутно понимал, что пространство вокруг меня стало тесным и агрессивным. Было слишком поздно, и не было возврата. Вся наша семья странно замолкала вечером в тесном деревянном домике на краю огромного пруда, стоило лишь кому-то в вечернем сумраке произнести слово Тасты... Что могло быть особенного в тех пересыхающих лужах, которые мы называли когда-то озёрами, что вообще могло быть в том сухом краю , где в середине лета пыль на дорогах была размолота в мельчайшую муку, которой мы бросались друг в друга, становясь все одного цвета (не цвета ли земли из которой мы все вышли?), мы были до неприличия молоды, мы были до неузнаваемости НЕ МЫ, а были мы все дети одного народа - народа целинников. Казахские дети, русские дети , украинские дети - вся российская народность собралась в те годы в поселках вроде нашего Тасты, все ссыльные , каторжники, проштрафившиеся, проворовавшиеся - казалось весь сброд отправили сюда как в наказание. Казалось, что вот-вот вспыхнут ссоры и драки  -  но, кто бы только мог представить, как дружно мы жили в поселке!  Длиннющие столы посреди поселка, уставленные едой и питьем, очень небогато одетые люди, дружно горланящие песни, дети, ползающие под столами... В случае какой-то беды сбегался почти весь поселок со своими последними деньгами и со всем, чем можно помочь. Истории чьих-то скандалов и семейных ссор становились достоянием всех, а для нас, детей, они были просто легендами. История пьяницы Капельки и его жены Маргариты, курящей "беломор", история любви украинца Петьки и трактористки Вальки, история охотника на волков бывшего летчика Курсанова... История моего детского мира. Как, например, существует история среднего мира, история средних веков, так существует и моя история ---  история одного отдельно взятого детства, история моего долгого молчания.