Низовка

Федот Бердыш был трудоголиком, фанатом «Южных сетей» вообще и отвертки с вольтметром в частности. Его кофр с инструментом был частью его одежды, прикида, а может, частью его самого. Он всегда был готов мчаться на своем мопеде туда, где оборвался провод, сгорела розетка или «потух» электродвигатель. Даже по выходным, выезжая на рыбалку, он прилаживал удочки, сак, «сандулю» - острогу к раме мопеда, а ремень кофра привычно ложился на левое плечо, чтобы на обратном пути без задержки заехать на подстанцию и проверить все контакты от мала до велика. Если где-нибудь поблизости случался пожар, Федота будил некий огненный человечек, явившись во сне, и заставлял его спешить на подстанцию, чтобы обесточить квартал, пока полусонные соседи не начали, построившись цепочкой от очага возгорания до ближайшего колодца, лить воду на провода с уже обгоревшей изоляцией.
 
 Сам он был родом из-под Бугульмы. Приехал на юг в составе небольшой диаспоры, в которой были не только родственники и славянские земляки, но и крещеные татары – все, как один имели строительную специальность, работали много, рискуя заработать горб и порвать жилы, никогда не требовали каких-нибудь льгот, а зарплату получали строго в кассе ПМК «Мелиоводстрой». Когда Бердыш получил квартиру в двухэтажном доме возле дороги, на новоселье собрались все земляки, русские и татары. Пили водку под незатейливую закуску, основой которой была картошка и жаренные карабасы, которых Федот лично выловил в одном из заливчиков, в месте впадения Дона в Таганрогский залив. Пели песни под баян Бердыша, незнакомые и непонятные для уха южанина.

 Однажды возвращаясь с рыбалки, Федот совершил опасный левый поворот, создав аварийную обстановку. За ним сразу же увязалась «волжанка», посылая звуковые и световые сигналы, на что Бердыш не обращал не малейшего внимания. Он остановился только у своего дома. Тут же тормознула Волга, зашуршав щебнем на обочине. Из машины выскочили трое крепких парней. Отбросили в сторону мопед, сбили Федота с ног и начали старательно «буцкать» его, целясь носками ботинок под нижние ребра. Видимо, в какой-то момент Бердыш решил, что это – конец. Амба – каюк – хана. И тогда выдернул из кофра отвертку, привычную в руке электрика и быструю, как молния, для жилистого и ловкого человека. От частных гаражей, которые находились за домом, уже спешили поселковые мужики, намерения которых нетрудно предугадать. Налетчики удалились поспешно, вдвоем волоса третьего, с пробитым бедром. На белых рубашках их алели, раздавленными вишнями, пятна.
 Вечером, когда Федот отлеживался на диване, приняв для здоровья стаканчик «лимонной», приехала милиция и увезла его в райотдел, надев наручники.
 А утром, возле гаражей, появились двое красавцев, отутюженные, с «мобилами» на широких ремнях, которыми можно гвозди забивать, держась за антенну. Искали свидетелей, которые могли бы подтвердить, что электрик истыкал их тупой отверткой. Мужики, слегка расслабленные после пущенной по кругу «семисотки» «Анапы», ответили, вполне миролюбиво, что насчет отвертки не припоминают, а вот то, что избили нужного для производства специалиста, это точно. Своими глазами видели. Тут из-под «шестерки», стоящей на домкрате, вылез дальнобойщик, по прозвищу «Боцман», небольшого роста, плотный и очень сильный. Поигрывая монтировкой, заявил, что в принципе сегодня можно сделать то, что не успели вчера. Парни поняли его правильно и благоразумно удалились, сохраняя достоинство.
 А по поселку уже ходила Валентина Ивановна, уважаемая в ПМК бухгалтер. Собирала подписи под заявлением, в котором работники ПМК «Мелиоводстрой» брали на поруки Федота Бердыша. И не нашлось человека, который бы отказал ей в этом. Федота знали все и уважали.
 Бердыша выпустили. Начальник предоставил ему отгулы, чтобы Федот имел возможность отлежаться после побоев. Потом он снова мотался на мопеде, старательно выполняя свою работу. Временами, даже чересчур старательно.
 А потом грянула перестройка. Не та, горбачевская, а фактическая, которую по масштабам бедствия можно сравнить с перестройкой начала девяностых годов.
 Кто-то из местного начальства досрочно рапортовал о газификации поселка. Можно только представить начальничка, мелкого и вонючего, краснощекого и надежно упитанного, радостно рапортующего высокому начальству о том, какой он хороший. Районные власти сразу же отреагировали на раппорт, урезав фонды на твердое топливо. Дома были буквально забиты всякого рода обогревателями. Умелые руки Бердыша росли строго из плечевых суставов, и он всячески помогал жителям поселка. Кому розетку починит, кому «козелок» соорудит, кому плитку помощнее. И везде его благодарили, в каждом месте по-разному, но от души. Где домашнего вина нальют. Где паленой водки плеснут. В другом месте бобла отстегнут или бабок отслюнявят. Тогда же случилась трагедия, после которой Федот впервые ушел в длительный запой. В одном из домов обгорела четвероклассница, коснувшись неосторожно одеждой раскаленной спирали. Синтетическая ткань платья полыхала жарко, как политые керосином дрова и подкожный жир капал на пол прихожей. Она умерла в больнице спустя неделю, а пресса сообщила, что произошло это в результате неосторожного обращения со спичками.
 Бердыша это сильно потрясло, хотя его вины в этом не было. Тот самый обогреватель с открытой спиралью был заводского изготовления. И, тем не менее, он запил. Все смешалось в его душе в один мерзкий комок. Беда, тоска по исторической родине, собачий холод и ожидание новой беды. Когда он вышел из запоя, южный климат порадовал его резким потеплением. На Дону прошел ледоход, начался паводок, по окончанию которого снова можно будет ездить на рыбалку. Мелиораторы тоже открыли свой сезон, и Федот ушел с головой в работу. «Левые» заработки, привычные для южан, однако, оставили свой след в его характере. Теперь он брал «магарычи», редкие теперь, не стесняясь. И даже намекал на выпивку непонятливому клиенту.

 Его жена, которой быстро надоели его пьянки, ушла от него, забрав двоих детей. По официальной версии сбежала с любовником в село с нерусским названием, которое находилось на самой окраине области. Впрочем, любовник вскоре вернулся к своей семье, а жена Бердыша, по слухам, уехала с детьми в Бугульму, к родителям.

 Федот не показывал на людях свою обиду. Наоборот ходил всегда прилично одетым, чистовыбритым и слегка поддатым. Теперь он не играл на своем баяне мелодии верхневолжского фольклора. Собрав вокруг себя алкашей, он исполнял строго одну «ламбаду». Его слушателям не нужно было изображать движения этого танца. Их и так качала водка. Были в их компании и женщины, строившие «глазки» Бердышу. Все, как одна, разведенные и пьющие. Федот, тем не менее, гордился своими победами, видом и словами намекая соседям на то, что жена ушла от него по каким-то другим, более веским причинам, чем интим.
 Однажды, собираясь на рыбалку, и закрепляя снасти на раме мопеда, он обратил внимание на соседа, который сидя за столиком во дворе, учил внучку пяти неполных лет, читать.
 «Смотри, Танюша. Это буква «У». Видишь на картинке, два мальчика Удочками Удят рыбу! Что мальчики делают?». «Сетки ставят» - простодушно ответила Танюшка. Бердыша это развеселило: «Надо же. Что такое удочки не знает, а про сетки знает. Танюша, а может ты знаешь, как называют северный ветер в вашем селе?» «Тримунтан. Дед говорил, что так же называют этот ветер в какой-то стране, похожей на сапог» - Танюша явно тяготилась учебой.
«Может, ты знаешь, как называются железяки, к которым сети крепят?» «Тычки» - Танюша, соскользнув со скамьи, убежала играть в песок, благо дед отвлекся.

 А сосед смотрел мимо Федота, явно не разделяя его веселья. Понял старый, что тоскует Бердыш по детям.
 
 Вскоре грянула настоящая перестройка. Мелиораторов отправляли в отпуска без содержания целыми бригадами. Федот оборудовал в подвале дома мастерскую и занялся перемоткой сгоревших электродвигателей. Поначалу дела шли хорошо. Потом из-за пьянки времени на перемотку не оставалось, а авансы брал, заказы принимал. Клиенты даже хотели его побить. И побили бы, если бы это помогло Федоту в его работе. Именно тогда его впервые «обняла Белла Кондратьевна». Сначала она прилетала к нему на летающей тарелке, через форточку, в компании инопланетян и грозилась сжечь его лазерным лучом. Бердыш убегал в подвал, лез под верстак и подолгу сидел там, дрожа от страха.
 Потом гуманоиды стали миролюбивее. Даже пытались вступить с ним в контакт, но бесполезно. Электрик даже в домашних тапочках – электрик. Федот твердо знал, что это роботы. А с ними надо быть осторожнее. А потом сам стал гоняться за ними по крышам, размахивая пешней. В одну из ночей, выскочив на крышу магазина, увидел, что сосед, страдающий бессонницей, пьет чай. Бердыш постучал:
- Сосед плесни и мне чайку.
Сосед налил ему в кружку чаю, типа «озверин» и подал в окно.
- Слушай, а как ты чай завариваешь, - продолжал Федот.
- Как на пачке написано, так и завариваю. Кипячу, завариваю три раза и сливаю в термос, чтобы в течение дня на заварку время не тратить.
- Неправильно. При таком способе выделяются дебильные существа.
- Ты хотел сказать дубильные вещества?
- Да. А я как сказал? Я давно хотел спросить. А к тебе не прилетают эти чертовы Касперы, типа Лизуны?
- Каждую ночь – подыграл сосед – Выгляну в окошко, а они как голуби на крыше магазина. Но у меня есть древнее заклинание. Берешь за основу настоящий русский мат. На первом этаже – кого ты хочешь поразить. Ведьмы, всякая нечисть. Тещу начальника обязательно помяни. На втором, – в какое место поражаешь. В печень, глотку, селезенку, куда-нибудь еще. На третьем – чем поражаешь. Пообещай им копье Ильи Муромца. Или хотя бы ту же пешню.
 Бердыш напряженно думал.
- Я попробую. А то запарили вконец. Понимаешь, они живут на Тритоне. Трансформируются в трех плоскостях и начинают вращаться с начальной скоростью 360
 оборотов в минуту. Затем скорость вращения увеличивается, и они перемещаются в пространстве, похожие на большую матовую лампочку, с непонятной для человека скоростью. А приземляются на той стороне улицы, на крыше у Николая Матроса. У него, видишь ли, крыша покрыта многослойным рубероидом. Стало быть, изоляция присутствует. Но в основном на той половине крыши, где нет пожарной лестницы. Для них это заземление. Они боятся короткого замыкания. А ко мне летят, чтобы я их подзарядил. Говорить по-нашему не умеют, но общаются со мной телепатически. Я бы мог изготовить вилку, чтобы подошла к моей розетке, но они же хитрые, сразу соединяться последовательно и тогда хана всей энергетике района. Полыхнет, синим пламенем. Вот и гоняю их пешней по крышам. А вчера налетели штук двадцать и начали толкать меня со всех сторон. Не сильно, вроде как волейбольными камерами. Но их много. Аж голова закружилась. Хорошо, что Нестор Иванович Махно зашел. Он к внуку, в первый подъезд, в гости с Гуляй-Поля прискакал. Он их и разогнал шашкой. Не пойму одного. У шашки рукоятка деревянная, но рука все равно касается металлических частей. Почему они его боялись?
Сосед терпеливо «валял Ваньку»
 - Нестор Иванович, как человек суеверный просто рисовал шашкой «святой круг» вокруг головы. Ты помнишь, что бывает, когда в темной комнате шерстяной свитер через голову стягиваешь? Так вот Касперы боялись не шашки, а его мохнатой папахи. Там на Тритоне, баранов нет и у них нет защиты от бараньей шерсти.
- Теперь понятно. Ну ладно. Пойду к матросу на крышу. А то рассветет, они исчезнут до следующей ночи.
 А сосед налил себе чаю. «Ну и наговорил. Еще бы вспомнил школьного завхоза Думенко. Или Буденного из «Плодов Приазовья».

 Когда гуманоиды ненадолго оставляли Федота, он думал о том, что смог бы бросить пить, если бы рядом была непьющая женщина с твердым характером. Была такая на примете. Валя из колбасного цеха. Крепкая брюнетка, она не «баловала» с мужиками, но Бердышу казалось, что он смог бы наладить с ней контакт. Вот только он начисто забыл, как это делается. Однажды, в самом начале запоя, он встретил Валюху, когда она возвращалась со второй смены и, достав нож, предложил ей пойти в кусты, густо росшие вдоль дороги между каштанами. Валюха спокойно взглянула на него своими глазами-вишнями и заявила, что она сама холостячка, что ей самой в радость, если кто прижмет в темном месте. И причем здесь нож? Федот спрятал нож, повел Валюху в кусты, поставил в подходящую для такого случая позицию и расстегнул штаны. В этот момент, Валюха, просунув руку между своих бедер-бочонков, ухватила Бердыша за «помидоры». Сдавила, слегка крутанув их, и, переставив ногу через руку, повела Федота по улице, не обращая внимания на его вопли, в сторону дома участкового, лейтенанта Довгаля. Рука быстро устала, но она не отпускала свою добычу. Помнила, у него – нож. Довгаль не спал. Поняв ситуацию, он «успокоил» Федота ударом в челюсть и, бросив его в коляску «Урала», отвез его в отдел, как был, в тапочках, трико и майке. Бердыша не посадили. Во-первых, Валюха не написала заявление, боясь огласки, а потом, нож, с выкидным лезвием, оказался игрушкой типа «Супер агент». Однако в поселке узнали об этом событии, причем очень подробно. «Но сильнее всего он орал, когда Валюха ногу переставляла» - захлебывались соплями, упитые пивом подростки.

 Вскоре на Бердыша «наехали» кредиторы. Даже двоих «шкафов» наняли для конкретного разговора. «Шкафы», подъехавшие к дому на «крутой тачке», видимо, отработали свой гонорар честно потому, как Федот в тот же вечер ушел из дома, отдав ключи соседям снизу. В течение последующих двух недель он появлялся пару раз дома, но ненадолго. Еще его видели на центральном рынке в компании бомжей, а потом он исчез совсем. И только поздней осенью выбросило Федота Низовкой на песчаный берег залива, замотанного в рыбацкую сеть.
 Люди, знавшие Федота поближе, считают, что не стоило ему на рыбалку идти "под мухой".

 А весной приехал в поселок Вовчик, старший сын Федота. Высокий, в модных очках. Черное кожаное пальто до пят, белый шарф ниже пояса. Рассказывал, что окончил школу, работает помощником механика на нефтепромыслах. «Девятку» вот купил. Зашел в квартиру, где прошла часть его детства, постоял и ушел, зябко передернув плечами, забрав ключи. Ходил по поселку, здоровался со знакомыми, пил пиво с бывшими одноклассниками. Ничего не спрашивал, но внимательно слушал, когда ему говорили об отце. А ночевать пошел к крестному Усману. Туда, где чувствовал себя спокойнее всего. Утром Вовчик поехал в райотдел, опознал по фотографиям отца и появился на городском кладбище, площадь которого за несколько лет перестройки увеличилась вдвое. Сторож кладбища долго листал свою амбарную книгу, потом повел Вовчика в отдаленное место погоста, где вдоль ограды, рядком расположились девять холмиков без крестов. И только тут заговорил:
 - В тот день к нам поступили девять неопознанных трупов. Ты ищешь могилу отца? Что ж у тебя богатый выбор.
И ушел в конторку, захлопнув свой «гроссбух».