Рыжий Ангел

кап-кап-кап… с сосульки капает капель.
Зима еще колдует. Плетет узор. Меня целует.
Прохладным. Хладным. Чуть забытым касанием губ.
Не отпускает мороз. По коже мягко растекается тепло.
Его берет к себе зима. И льдинкой застывает.
От слез снега так быстро тают.
И март, приняв мои дары, со мной готов к капели солнца.
Апрель – с лицом смешным японца, ждет наступления весны.
И свой черед средь прочих братьев. 12 месяцев.
Объятьев, ему других не избежать, пред тем как вновь ступить на землю…


-Ты опять сидишь без дела?
-Все дела сделаны. Вернее все пока под контролем и на Земле ночь. Почему бы мне не по бездельничать?
-И не потерзать Музу?
-Это она меня терзает. И вообще, это чисто человеческое понятие «терзание Музой».
-Вот и я о том же. Тебе не кажется, что слишком много от человека в тебе?
-Нет. Это в людях все больше и больше от нас.
-Хммм…например?
-Белый, ты и сам видишь – беспристрастность принятия решений.
-Вот тоже мне сравнил! Я, когда принимаю решения, просто руководствуюсь высшим благом. Люди же своими желаниями, страхами и инстинктами. Они не способны понять, почему одному надо умереть, а второму жить. Почему порой умереть надо хорошему человеку, а жить подлецу.
-Да. Это и меня всегда интересовало «почему умирают быстрее хорошие, а дольше живут подлецы?» Только не списывай все на Люцифера.
-Я и не списываю. Слишком было бы просто.
-Тогда почему…?
-Рыжий, если умирает хороший, то это его награда попасть быстрее к нам, а если живет плохой, то это его шанс раскаяться. Тут каяться, как ты понимаешь, уже поздно.
-Мда. Понимаешь…и к этому раскаянию мы должны привести душу…
-Нет. Мы должны вернуть ее из Тьмы, а если вернем, то раскается она сама.
-Вечная борьба. Вы Белые всегда на страже Пути и всегда возвращаете.
-Завидуешь?
-Нет. Просто думаю над путями возврата…
-Опять ты про свою мораль?
-Я не про свою. Я вообще. Ведь можно возвращать и не через боль.
-Можно. Наверное…Но долго и не для этого времени. Слишком все поменялось на Земле. Да и на небе.
-Это ты про меня?
-Раньше тебя не было. Согласись. Раньше, когда все было там, внизу, не так быстро…не было и тебя.
-Неужели ты мне завидуешь?
-Нет. Никто не оспаривает Замысел Создателя. Просто я не понимаю, зачем ему ты, ведь есть и мы. И мы справлялись раньше.
-Если бы я знал ответ. Я ведь по сравнению с Вами младенец. Мне и десятой доли твоего знания не иметь пока. Но вот…есть же я. Словно был всегда. Хотя ..не знаю…
-Да. Не желал бы я быть сейчас тобой. Вроде знаешь все, но через других и в тоже время не знаешь ничего. Слишком мало подопечных душ пока у тебя было. И все были из группы риска…
-……
-Ладно, пора мне. Не «терзайся Музой»…наступит и твой час…До встречи…
-До нее…


Человек смотрел на холодное северное солнце и не замечал, как текут слезы…
Сколько он уже тут? Неделю? Месяц? Полгода?
Время не имеет значение, когда остаешься один на один с одиночеством.
Сначала одиночество угнетает. Воспоминания о друзьях и близких подступают к горлу и, кажется, что от них можно задохнуться. Особенно не выносимо ночью. Особенно для того, кто привык быть в гуще событий и, что уж утаивать от себя, центом этих самых событий.
Когда-то, в другой жизни большого города, человек был счастлив. Или ему казалось, что был. Да, было не так просто. Человек слишком рано понял, что бы быть центром надо быть не таким как все. Но «не таким» со знаком плюс для всех.

Для начала он нес в себе минус. Давно. Еще в детстве.
Его «отличия» замечали сразу. И не принимали. Скорее сторонились. Иногда злились. И когда он по своей наивности не мог остановить злость – били. Били по детски жестоко и по-взрослому больно. Это был первый урок. Стать как все.
Стать как все, что бы потом, когда уже вырастишь, добиться права быть исключением. Любое исключение принимается только из общего правила. Но сначала предстояло стать этим правилом и поломать себя. И он поломал.

-Эй, Рыжий, ты с нами или против нас? – высокий, темноволосый, красивый и как всегда властный Пашка посмотрел на него и сощурился – -Ты с нами?
-Конечно! – наконец-то обратили и на него внимание.
-Тогда тащи веревку.
-Я сейчас…Я мигом….

Ему даже не верилось, что все те, кто были раньше «богами», теперь смотрят на него и предлагают дружбу. Особенно Пашка.
Пятнадцать минут назад во дворе поймали новенького. И не из чужого двора или улицы. Нет. С его же дома. Но самого настоящего «новенького». Их семья только переехала в этот город, на эту улицу и именно в их дом.
Сколько он себя помнил, все обитатели двора родились и выросли тут. Все с детства знали правила, и никто их не нарушал. Так уж получилось, что в какой-то момент он стал младшим. И именно на нем отрабатывались приемы и всякие уловки, которые помогали в борьбе с соседними дворами. Он принимал это как суть или данность. Если кто-то из других, более старших ребят, вычитывал новый приемчик или придумывал новое ругательство, то именно на нем это и опробовали. Если он плакал, то значит и враг заплачет. И не дай Бог заплакать быстро. В бою проверяется все. Враг – любой мальчишка из соседнего двора, быстро плакать не станет. И тогда, уже потом, после разборок, ему влетит вдвойне. Во-первых, за то, что на «пробах» быстро разревелся. Во-вторых, за то, что в бою «наши» могли проиграть из-за его «слабости». Он очень быстро это понял. И на «пробах» всегда держался до последнего.
К нему относились по разному. Кто-то с пренебрежением, кто-то властно, кто-то покровительственно, но всегда как ко второму сорту. И это было нормой. По крайней мере, он так считал. Жаловаться взрослым было бы глупо. Все равно всю жизнь не проходишь с папой за руку. А расплата за жалобы каралась еще более жестко.
Все изменилось с приездом новенького. Уж и не ясно, что поменялось в головах дворовых мальчишек, но он стал «своим», а «своих» не пытают. Теперь новенький, будет «проверочным». Главное доказать, что теперь он как все. А значит пулей бежать за веревкой, и он побежал…

Взрослый человек повернулся спиной к солнцу и по протоптанной лыжне пошел к дому. Надо было успеть до его захода разделать зайца. Приготовить ужин. Заштопать кое-что из белья, и …Он надеялся, что труд сегодняшнего дня принесет быстрый сон. Сны человек любил. Еще в детстве он научился «загадывать» себе сны и видеть в них другого себя – сильного, справедливого, счастливого…


Новенький не плакал. Пашка уже отбил костяшки на пальцах, а новенький не плакал. Веревка, которую он тогда принес, крепко держала новенького на привязи, не давая возможности сбежать или дать сдачи. Руки за спиной были связаны, а свободным концом веревка раз пять была обмотана вокруг трубы. Трубу когда-то притащили строители. Должны были сварить еще пару и построить что-то вроде детской лестницы или еще чего, но взрослым часто некогда. Поэтому труба осталась просто трубой в глубине двора и «детским столбом пыток».
Каждый в тот день испытал на новеньком свой приемчик. Но слез не добился никто. И тогда Пашка сказал ударить ему. Ему, кого всегда били. Ему, который больше других в этом дворе, на этой улице, и быть может в этом городе, знал, что такое боль. Он подошел к новенькому. Ему было до слез жаль его. Но стать как все – эта мечта всей недолгой мальчишеской жизни была так близка. И он ударил. Ударил не сильно. Ладошкой. Словно убил муху на лице этого нового мальчишки. Ударил совсем не больно. Сам удивляясь тому, что делает. И глядя на его растерянное лицо новенький заплакал. Заплакал горько, глотая слезы от унижения, ни на кого не глядя…
В тот вечер он стал «как все». Ему жали руку. Его похлопывали по плечу. Его называли по имени, в один миг забыв все обидные прозвища… А потом, уже дома, он два часа отмывал руку под горячей водой и плакал. Ему было всего 9 лет, а он плакал от взрослого осознания цены поступка…
Года через два старшие ребята закончили школу и разъехались кто куда. Драки между домами и улицами как-то сошли на нет. Всех больше занимали взрослые проблемы первых «карточек», очередей за хлебом, походами в первые коммерческие магазины и все стали всеми. Даже «новенький» стал «стареньким» и общался запросто со всеми, поглощенный новыми событиями вокруг и быстро забывая детские унижения. Кажется забывая. Забывали все. А человек – тогда еще ребенок - как ни странно, помнил…помнил как отмывал руку. Может быть по этому, он старался быть как все во всем. Но это все на столько многогранно, что не вольно становишься первым среди равных…


Мужчина присел на корточки и подул на угли. Вот так. Сейчас еще минута и огонь вновь оживет. Часа через полтора и ужин будет готов. Он привычным движением поставил на стол тарелку, положил рядом нож, вилку, ложку. Усмехнулся. Ох уж это воспитание! Даже наедине с собой он не позволял себе чавкать за столом, есть руками или заваливаться локтями на стол. Это было для него на столько не естественно, как неестественно, например, для дикаря носиnь одежду или смотреть по интернету погоду в джунглях на завтра…Ниже достоинства. Ох, уж это достоинство. Он достал лавровый лист, сушеную зелень, банку с солью…

Стать первым он не стремился. Он стремился быть как все. Маленький человек из маленького города. Когда он приехал поступать в институт, то со своими комплексами провинциала выбрал самый престижный и знаменитый. Ему не хватило пол бала. Зато хватило времени за короткий срок вступительных экзаменов понять, что хочется быть своим среди вот всех этих мальчиков и девочек так свободно говорящих на иностранном языке, спорящих о неизвестных ему авторах или поющих всю ночь перед экзаменами песни под гитару. Мир слишком велик, и есть те, те «равные», среди которых не кулаки, а мозги, есть пропуск в круг «своих».
Он поступил в менее престижный институт. Но в достаточно знаменитый, что бы гордо произносить свое альма-матер вслух и чуть свысока поглядывать на менее удачных товарищей.
Быть «ботаником» заставляла мечта о дипломе и карьере. А стать своим – была идея фикс. Он быстро вычислил где в Интернете общаются самые известные в студенческой, и не только, среде личности. Взял не приметный ник. И первые пол года тратил и так не большие карманные деньги только на то, что бы «читать чужие мысли». Написать что-то свое он даже и не думал. Большинство из обсуждаемых тем были для него китайской грамотой. Он просто читал других. Аккуратно выписывал на листочек имена незнакомых писателей, цитаты, бросаемые кем-то в разговоре, фразы и суждения, привлекающие общие внимания. И потом, выключая интернет, шел в библиотеку или книжный магазин, смущаясь своей непросвещенности, просил тех самых авторов и те самые книги, и прочитывал все от корки до корки. Интернет помогал и в самых критических ситуациях, когда кто-то из ников обращался к вечно молчащему новичку, он тут же в поисковике набирал запрос и удачно или не очень вставлял фразу какой-то знаменитой личности. Говорить что-то свое он боялся, чтобы не выглядеть дураком. Так прошли первые пол года учебы. Пришло время каникул и ночного чата…


Мужчина улыбнулся. Вот теперь можно и за стол. Ужин пах достаточно вкусно. Не даром говорят, что мужчины лучшие повара. Даже из того минимума запасов, которые у него были и которые он берег, вышло нечто очень даже аппетитное. Он вымыл руки. Положил полотенце, заменяющее салфетку, на колени, и произнес «Приятного мне аппетита». Очень странно звучал этот спокойный голос в небольшой избушке на краю цивилизации. Но его обладателя это не смущало…


Что они обсуждали в ту ночь в чате? Ах, да, первые года после революции. Человек не помнил, почему в ту ночь взял другой ник. Другой ник – другой образ – другой …Он и сам стал другим. За пол года он сделал с собой то, что другие делают за несколько лет. По мимо учебы он перечитал множество книг по литературе, истории, философии, культурологии и психологи. Не так что бы уж докапываясь в каждой до каждой фразы, но достаточно внимательно, что бы составить на многие вопросы свою точку зрения.
В ту ночь он вступил в свой первый спор с самой одиозной личностью чата. С ником, перед которым все заискивали. С ником, с которым все мечтали познакомиться. С девушкой, сочетающей в себе, судя по тем разговорам, когда ее не было в чате, не только тонкий ум, острый язычок, но и ту женскую красоту, которая в купе с первым и вторым не позволяет ее обладательнице в реальном мире остаться незамеченной и не оцененной. Спор был долгим. Спор был на всю ночь. Спор перерастающий в обмен мнениями и растущим интересом к его персоне не только со стороны других чатовцев, которых он уже успел изучить, классифицировать, «разложить по полочкам» и потому знал как отвечать каждому, что бы получалось едко, остроумно, на грани фола…и не обидно, но и со стороны этой девушки. Ведь не зря же уже под утро она сама открыла ему приват и предложила не спорить, а познакомиться и поговорить по душам.
Следующие пол года в чате было 2 виртуальных лидера – он и она. Как джентельмен он часто уступал ей право первенства, но при этом всегда держался так, что в самых щекотливых ситуациях, все обращались к нему и он ставил точки над «ё». Поддерживая интерес, а поддерживать в течение полугода интерес к себе только лишь виртуальному дело не самое простое. Он через пол года встретился со всеми на чатовской вечеринке. И из виртуальных «как все» стал реальным «как все»….и даже чуть больше. Девушка стала его. Не на долго, два лидера долго вместе не уживаются. Но эта первая любовь окрылила его и дала силы. Они до сих пор хорошие друзья и очень нежно относятся друг к другу, а это больше чем дружба. Хотя, кто знает, как бы она к нему относилась, знай о нем все, а не только то, что он позволял знать…
Стать чуть больше чем все. От любви до ненависти один шаг. От предательства до чуть предательства – меньше шага. Как легко оправдать себя. Ну подумаешь, включил два компа сразу, две клавы сразу, два ника сразу. Один он. Другой псевдо он. Один очень тонко вызывает ссору. Другой очень аккуратно встает на сторону жертвы. Один зная характер многих заставляет себя ненавидеть. Другой он – открывает приваты и выслушивает все «про этого негодяя» и заставляет себя любить.
Сколько продолжались эти игры на два ника? Не долго. Что-то около полугода. Он узнал слишком много. Ему в себе надо было контролировать максимум, чтобы не проговориться, и не сорваться. Ему..тому и другому, что бы держать ситуацию и быть первым. Быть тем, без кого не могу обойтись: заботливым другом,понимающим что надо тому или другому чатовцу, интересным собеседником, предугадывающим как повернуть разговор так, что бы нужный человек чувствовал себя центром внимания, спокойным судьей между двумя спорящими, зная заранее доводы каждого в споре и порой еще до самого спора знающего, что спор неизбежен. Это было в апреле – странный месяц – обманчивый, когда он понял, что его слишком много и ему слишком скучно. Потому что построенный мир предсказуем и им контролируем. И еще..возникло то самое ощущение…ощущение грязной руки, которую хотелось отмыть. Только отмыть теперь хотелось всего себя. От и до. Ибо держать всех он не мог. Он не Бог. Держать малость было противно. Хотелось очиститься и сбросить все с себя.
Странный месяц апрель. Месяц раскаяния. И ведь ничего не говорило о том, что хоть кто-то заподозрил его манипуляции. Просто он шел по улице. Была капель. И на душе стало противно от самого себя.


Мужчина домыл посуду. Посмотрел в окно. Темно. Первые звезды уже затерялись во вторых. Градусник показывает – 25С. Всего-то. Завтра надо будет дойти до дальних силков и проверить. Завтра надо встать по раньше. А пока спать совсем не хочется. На полке последняя пачка сигарет. Если честно, то и курит-то он уже раз в три - четыре дня. Это уже больше похоже на ритуал, а не привычку. Спокойно то как. Тихо. В такой мороз ветра не бывает. В такой мороз самое время волшебства. Вот сейчас бы стать 9-ти летним мальчиком и с восторгом случать сказку про Питера Пена. Он улыбнулся. Достал из огромного ящика пару книг. Выбрал одну из них. Не заумную. Не философскую. Таких в этом ящике нет. А сказочную. Фантастику. Укутался в меховую безрукавку и сев поближе к свету начал читать…

Читать он любил и в большом городе. Читать запоем. Читать все, что позволяет быть первым. И на работе он был первым. Если бы не та капель, кто знает, как сложилась бы его судьба? А тогда он весь ушел в работу. Отгородился от друзей-приятелей. Забросил чат. Занялся карьерой. Первое, что взял себе за правило «максимальная честность и открытость миру». Это оказалось «оружие» лучше любого манипулирования кем-то. Вот только что открывать? И какой он? Слишком много было масок. Слишком много было его до того апреля. Поэтому пришло время проб и ошибок. Он радовался этим ошибкам порой больше, чем успехам. Новый опыт давал много новых мыслей. Ошибки для внешнего наблюдателя становились победами для него. Этап познания себя нового. Кто знает обрел бы он единство в себе и каким стал дальше, но… Всегда бывает но. Этим «но» был дефолт. Познавать себя, не имея работы, а значит денег и, как следствие, той самой свободы, которая позволяет не думать, на что пригласить понравившуюся девушку в ресторан, не самый лучший путь познания. Опыт прошлых лет подсказывал, что чуть блефа, чуть открытости, чуть хорошего расчета и работу найти будет хоть и сложно, и не на ту зарплату что прежде, но вполне реально. И он блефовал, рассчитывал, получал и добивался…новая работа. Он всего лишь «подставил» свою конкурентку. Как бы случайно, зайдя первым в кабинет, и увидев на столе помимо своего резюме еще и ее, аккуратно зажал его в руке, и, выронив из другой свою папку наклонился собирать вывалившиеся листы. Собрав вместе со своими листами и ее. Он знал, что секретарша внесла к шефу 2 отобранных отделом кадров резюме: его и ее. Он знал, не зря же он обхаживал эту секретаршу, что предпочтение не в его пользу. Просто так получилось, что шеф должен был прочитать два резюме, а потом поговорить с каждым. Просто так вышло, что она в последнюю минуту не смогла приехать сегодня, перенеся встречу на завтра, дала ему фору. И он своего не упустил. Он вспомнил все свои личины и заговорил директора так, что через два часа директор звонил лично в отдел кадров и не требующим возражения голосом приказывал больше работников на это место не искать. Место теперь занято.

Мужчина отложил книгу. Отличная фантастика. Вот только последняя строчка главного героя «он много бы отдал, что бы узнать, что потом стало с ней», вдруг вернули его в прошлое. А в прошлое он не любил возвращаться. Хватит первых недель тут. Переоценки ценностей. Он приказал себе не думать и не копаться… Но что делать если даже «фантастика» так упорно возвращает к реальному прошлому? Как еще «убежать» от себя, что бы не думать? Может «заказать» какой-нибудь интересный сон? Начать думать о нем и не заметить, как провалишься туда увидеть продолжение во сне?
Или…Он открыл опять книгу, и, пропустив абзац, продолжил читать дальше. Спать не хотелось…
Если спросить его что заставило его бросить работу и оказаться далеко на севере – он не сможет дать ответа. Ему стало скучно. Безумно, предсказуемо, до физических судорог – скучно. Работа, женщины, болтовня о карьере и прочих благах – все навивало скуку. Он стал как все. Он стал в чем-то выше всех, попав в круг «других как все, которые выше всех». И поняв это, он заскучал. Занимался одним – достигнув хоть каких-то высот – бросал. Брался за другое – достигнув там чего-то - опять бросал. Замкнутый круг. Иногда делал что-то бескорыстно. Иногда корыстно. Черное и белое в нем уравновешивали друг друга. Может быть, если бы он кого-то любил, то все бы изменилось. Но любовь и влюбленность разные вещи. Влюбленностей было более чем достаточно. Любви, кроме самой первой, еще во времена чата, он не испытывал. Он понимал, когда уходили от него. Старался «обезболить» свой уход от очередной влюбленной женщины.
Он был и не был одновременно. Ему надоело жить без любви, а все остальное смысла не имело. Поэтому он очень удивил всех, когда сказал что уезжает. А потом, на другое утро после оглашенного решения, просто сел в поезд и уехал….
Интересно, что стало с его трудовой книжкой? В поезде он выбросил мобильный телефон за окно, что бы его не беспокоили глупыми вопросами на которые он и сам не находил ответа. На станции, конечной и самой северной, он за бешенные деньги нанял вездеход с геологами, которые «подбросили» его еще дальше на север. На последние деньги он купил запасов на зиму и разрешение у местного аборигена жить в хижине, до которой еще предстояло пройти на лыжах более 100 км. И когда он прошел их, таща за собой еще и припасы на зиму, ему казалось, что он достиг полюса счастья, на столько это внутренне его выжало…
А утром он проснулся от холода, потому что огонь в печке потух и впервые спросил себя «Ну и что ты хотел этим доказать?» и не найдя ответа стал жить..просто жить….надеясь, что вдали от людей поймет себя, сняв все маски, и станет собой….


… И март, приняв мои дары, со мной готов к капели солнца.
Апрель – с лицом смешным японца, ждет наступления весны.
И свой черед средь прочих братьев. 12 месяцев.
Объятьев, ему других не избежать, пред тем как вновь ступить на землю…

Рыжий Ангел так и не решил дописывать что-то дальше или нет. Он давно отложил листок и перо в сторону. Просто сидел свесив ноги с облака и смотрел вниз на человека пытающегося заснуть…На человека пытающегося найти Путь и побороть равновесие черного и белого. То самое равновесие, которое бессознательно вызывало в человеке тревогу и делало не таким как все. Ни черным. Ни белым. Никаким. Другим. Не как все.
Белый Ангел давно бы подбросил душе этого человека какое-нибудь жуткое испытание, заставил бы преодолевать себя и раскрывать белую сторону натуры. Белый бы…
Но Рыжий просто наблюдал. Человеку ничего физически не угрожало. Смерть ему в любом случае предстоит лет через пятьдесят…не меньше…А вот интересно, сможет ли он побороть равновесие в себе без него – Рыжего Ангела? Хватит и того апреля с капелью…Рыжий тогда постарался достаточно. Что же сейчас? Это действительно интересно. И если это не нарушает планы Всевышнего, то Рыжий, пожалуй, немного побездействует. Совсем немного. Так, ради эксперимента….
Рыжий Ангел улыбнулся и взял перо. Странная штука эта Муза…

http://sinkevich.info/rizhii_angel/24/strannaya-shtuka-eta-muza