Их было шестнадцать

Их было шестнадцать

                (быль на охоте)

Маневровый тепловоз поднимался в горы всё выше и выше,  к красивому перевалу с лёгким и воздушным названием - Воспорухан. По только что построенному участку пути восточного БАМа тепловоз шел тихо и крадучись. Железнодорожное полотно по весне «просело» и маневровый локомотив кренился с боку на бок, как корабль при бортовой качке, издавая железными колёсами такой визг, трель и лязг, который ни с чем нельзя перепутать, было ясно, что локомотив идёт по сильно искривлённому пути.
- Ду, ду, ду – ду, ду, ду – не спеша отстукивали строенные колёса  тепловоза на БАМовских стыках, с каждым стуком всё ближе и ближе приближая маневровый тепловоз к заветной цели, разъезду на  перевале Воспорухан.  Тепловозный дизель издавал натужное  урчание, иногда донося тепло до стоящих на  палубе локомотива людей, кои были одеты исключительно по охотничьему. Они держались за поручни леера и любовались проплывающей мимо природой, находясь в преддверие вечерних сумерек и предстоящих приключений, которые их не просто захватят, а вывернут душу - наружу. 
Их было четверо, и все они слыли большими начальниками на маленькой станции. (лучше  быть большим начальником в маленьком городе, чем маленьким в большем). Не то, чтобы они были друзьями, но помогали друг другу без всяких намёков. Они давно уже не были вместе, всё дела да дела, но вот сбылась их мечта, теперь они едут на тепловозе охотиться, «оттянуться», отдохнуть от назойливых жен, докучливых детишек,  пострелять, попить водки с хорошей закуской, посидеть у костра, как когда-то мечтали.

- Сейчас самая охота на лося – носом потянув воздух с высокого перевала, мечтательно выдал Петров. Он был начальником той самой маленькой станции, на которой и был этот один  единственный тепловоз.
- Да! – так же мечтательно вторил ему Мамона.
- На лося сейчас, в самый раз...
- А вы ружья-то взяли? Лосятники? - съехидничал Зазуля,   командир станционной котельной по прозвищу «директор ада». - Ан  вон в последний-то раз, на уток как ездили,  поди, и забыли? И уток-то ведь привезли, черти! Иде вы их только взяли? - съязвил он. - Ты Петров для порядку своё ружьё расчехлил бы да посмотрел, что вместо него там лежат железки, которые тебе твоя жена Клавка туда натолкала! А ты ведь дурак, целоваться полез к ней сразу же после охоты, да ещё с утками. Как она тебя потом, охаживала этим ружжом, и по вдоль спины и поперёк - продолжал язвительно хохотать Зазуля. - И Мамоне тогда тоже досталось «до кучи» от его Насти…
 - И чем вы их только стреляли, уток-то! Кобелины проклятые! - кричали им жены в вдогонку, разгневанные откровенным враньём их мужей взятых с поличным.

На маленьком двухпутном разъезде Воспорухан тепловоз не просто остановился, а как бы застыл на пару минут в его величество вечности, высадил пассажиров, и покатился обратно, пообещав вернуться за ними на следующее утро часам  к десяти.

Четверо охотников спешившись с тепловоза, уверенно пошли знакомой тропой на гольцы, что были в пяти километрах к северу от разъезда, на давнее и хорошо знакомое место. Шли они,  молча, каждый, по дороге думая, о чем-то своём,  как им казалось, каждый думал  о главном. Честно сказать, им не так хотелось сидеть до утра в охотничьей засаде, как «оттянуться» водкой от вольного, что была заранее припасёна в неимоверном  количестве. При одной только мысли:  - Ох, да скорей бы да уже... – водка огнём жгла  их души, изнутри испепеляя до самого основания.

Знакомое место представляло собой огромный распадок, куда иногда приходили лоси и прочие звери полизать солончак, так как  трава, и прочий звериный корм в природе встречаются только в несолёном виде.
Осторожно осмотревшись на месте, охотники поняли, что никакой живности в округе нет, и принялись обустраивать «табор». Они начали с маленькой, так сказать для разгону, разогреву, и прояснению мыслей, подъёма души и более яркого разворота событий. План «разворота событий» принят был на ура и сразу же  дружно одобрен! А "занимательные события" не заставили себя… долго ждать.

Палатку поставили быстро, по старому охотничьему закону, сначала обустроить место, а потом уже водка и всё остальное, чтобы было куда заползти и где спать, чтобы не под звёздным небом и упаси Бог,  под таёжным дождём.

- Между первой и второй – пуля не должна пролететь! – было их первым тостом.

А лось тем временем упорно  не появлялся. Не  приходил лось… и всё!
- Да ну их наклеп, этих лососей - пыхтев,  сказал  начальник местного «околодка» милиции. -  Прейдут,  куда  они денутся, так их раз так! – выразил, таким образом, он свою мысль как нельзя более правдоподобно.
- Давайте-ка лучше ещё по маленькой примем, для доброты душевной и теплоты телесной - опять предложил он,  и с ним дружно все согласились.
Так и расслаблялись они по маленькой, с каждым разом всё больше уменьшая  перерывы между тостами. На них девятым валом накатывались новые чувства и ощущения,   и они до тех пор  расслаблялись, пока совсем не упились. За шашлыком, за разговорами, за разной принесённой провизией, хорошо шло вольное время… (те люди счастливые, кто временем вольно распоряжаются).
Уже прилично пьяный Петров, в очередной раз, поднимая весёлую чарку,  стоя на нетвёрдых ногах, вдруг произнёс речь:
- А чо, мужики, хорошо блин, сидим! Токма вот ить, лосося чего-то, нет-ить, понимашь?
- Журбин, сходи,  посмотри там лосося, может быть, ить, проклятый прррррришел?
- Ни видать там, ни кляпа - сухо ответил всегда и всем недовольный Журбин.
- Тады вон чо, мужики, скжу вам - один охотник ещё по молодости лет меня выучил, как лося приманивать стволом от ружья,  я ща  попробую это сделать…
- Ха-ха! Давай, а мы посмотрим, кто прий-ий-идёт – как-то недружно и  в разнобой засмеялась охото-команда.

Переломив двустволку и сняв ствол, Петров принялся в него сильно дудеть. Звуки из стволов и вправду напоминали брачный зов лося самца, когда он трубит и зовёт свою самку.
- А га, га, га, га, га!!! А га, га!!! -   понеслись гортанные звуки над тайгой, издаваемые «лосем» Петровым.

Молодая и ещё совсем неопытная лосиха, повела ушами и  услышала эти звуки. Но, радостно выскочив на гольцы, она вместо красавца лося увидела к своему изумлению яркий костёр с охотниками, среди которых один придуривался со стволом от ружья. Лосиха сначала удивилась и досадно потянула в себя широкими ноздрями сырой таёжный воздух всей своей широкой лосинной грудью, в душе, сильно негодуя от такого совершенно бесстыдного, по её мнению обмана и оборота,  и обиженная побрела себе дальше по своим неспешным лосинным делам.
- Ну надо, какие же дураки..? – сказала себе лосиха. – Вот идиоты, а я-то на это купилась…

А за лосихой тем временем шли серые волки. Не то, чтобы они были сильно голодные, а так, скорей по привычке держались от неё поодаль, на всякий случай. Мало ли что, а то вдруг сильно кушать захочется. Труся по следу лосихи, волчуни тоже вышли к костру с  охотниками,  немного постояв в отдалении и поводя носами, они почему-то остались и дальше не пошли за лосихой, потихоньку начав рассеиваться и брать костёр в кольцо вместе с горемычными охотниками.
- Бросаем лосиху, а пьяных охотников забираем в кольцо! – отдал команду старший волчуня своим подчинённым.

Устав дудеть, Петров отложил в сторону ствол, решив перекурить  после тяжелых трудов. Луна выросла и забралась на ёлку, озаряя с высоты матушку землю своим лунным, таинственным светом, а тайга погрузилась в кромешную темноту, где на землю смотрели яркие звёзды, а кедры и сосны только и делали, что оставались немыми свидетелями происходящих событий.
- У–у-у-у-у-у! - протяжно раздался первый жалобный страшный вой, совсем-совсем рядом с костром. 
- Ау, ау, у-у-у-у! - тут же поддержал его другой голос, который чуть-чуть был пониже и по-басистей, видать волк был постарше.
- Слушай Петров, ты кого дурень там надудел? А? Твою мать! Ни хрена это не лоси! - повели ушами его друзья, неодобрительно посмотрев на Петрова. В их взгляде можно было прочитать примерно такое:  – Дурак, ты  Петров и не лечишься, или же что-то ещё в этом роде.

Развесёлая гоп-компания хоть и отгоняла плохие мысли, но деваться ей было некуда, она стояла теперь перед фактом – вокруг них везде были волки. От осознания действительности хмель у охотников вышибло разом, а оцепенение наступило такое, что у Петрова рот не мог ничего выговорить. Зазуля, воочию почувствовал на себе, как на его лысине зашевелились  редкие волосы, у Журбина в горле застрял кусок мяса, который там просто заклинило.  Мамона тихо сидел, а потом вдруг сипло так прокричал:
- Блокада, блокировка, блокировали нас, об, объе…, окружили и обложили! Волки позорные! Иде? Иде? Иде моё ружжо? Твою так!!! – продолжал сипло хрипеть Мамона, истерично хватаясь трясущимися руками за воздух, словно в его руках было ружьё.
А его ружьё осталось мирно стоять за палаткой вместе с боекомплектом, метрах  в десяти от костра,  вроде  недалеко - но уже в зоне лютого страха и в зоне – страшной недосягаемости…

Пришедший в себя обалдевший Петров, обладая музыкальным слухом, по тональности насчитал ровно шестнадцать волчьих голосов. И он не ошибся! Их было - ровно шестнадцать..!

В отличие от лосихи, волки были опытные и матёрые, на охотников волки точили больной «зуб». Ну не любили они охотников! Костра, однако же, волки  боялись, и ружейного запаха тоже,  поэтому дружно держались все вместе  поодаль.
 
Четверо бедовых охотников, заняв круговую оборону со словами: - Бей их козлов! - открыли шквальный огонь на звук, из всех трёх имевшихся в наличии ружей. Канонада стояла такая, прямо как в войну на передовой. Расстреляв почти весь боекомплект, охотники стали потихоньку внимательно вслушиваться… в тёмную ночь, что таила в себе только жуткую неизвестность, от которой стыла кровь в жилах…
- Теперь они уже далеко - подбадривали друг друга охотники, не веря своим словам. - Бегут волки, наверное, и лапами по заднице дробью стучат – охватило охотников чувство дикой победной эйфории.
Им надо бы дров было подбросить, да ружьё за палаткой забрать. Но ни за ружьём, ни за дровами, почему-то никто из них  не пошел, все только жались к догорающему костру…

Тем временем напряжение потихонечку стало спадать, вроде бы все успокоились, но  от костра почему-то никто так и не отходил. Все были по-прежнему на «измене». Для полного снятия напряжения Петров предложил ещё по маленькой и стал рассказывать анекдот. Но водка пилась как вода и почему-то совсем никого не брала. Петров начал рассказывать, разводя руками:
 - Собрались как-то охотники на собрание выбирать нового председателя. Решили, кто больше соврёт, тому и быть председателем. Ну, один соврал, другой, третий, это, мол, всё бывает. А молодой паренёк Ванюшка сидит в углу грустный, печалится.
- А чего ты молчишь? – спрашивают.
- А что мне сказать – отвечает Ванюшка.
- Поехали на охоту, никого не подстрелили, стаканы забыли, расстроились и водку обратно привезли. Ну, этого не бывает! Загудели вдруг мужики. Чтобы водку назад привозили..? Так стал Иван председателем - закончил Петров. Но, однако, почему-то никто так не рассмеялся.
В костёр подкладывать уже было нечего, он догорал, тлея красными угольками. А от него так по-прежнему никто и не отходил.  Ни пописать, и ни-ку-да…

-  У - у - у – ау…! - опять послышалось где-то, совсем рядом с костром.
- Вот суки, вернулись видать..! - тут же вспотел безоружный Мамона. 
Оставшиеся патроны охотники разрядили по звёздам, огоньки которых  сияли сквозь  ветки деревьев, что были принятыми охотниками с великого страха за волчьи глаза. Страх сковал у охотников все фибры  души и тучного аппетитного тела, он всё-всё в них парализовал. Волки мерещились им везде и всюду, за ближайшим кустом, за палаткой и даже  рядышком за спиной, от чего волоса на всех местах тела у охотников вдруг встали дыбом.
- Петров, чего это ты в последний раз дуплетом-то не ударил, ты в ствол два патрона заслал, а не ударил…? – в страхе спросил Зазуля Петрова. - Или ты  патроны себе приберёг…? Застрелиться? За Мамониным ружьём ты тоже чего-то сходить не торопишься? Идти-то всего десять метров. Чего это ты про жену-то с детьми там бормочешь? А? Не от неё ли на уток ходил с железками в чехле, вместо ружья? – опять, но уже без злобы съязвил Зазуля.
- Вот ты бы и шел за ним, за ружьём, раз ты у нас весь герой! – зло огрызнулся Петров.

Так и тянули время охотники  до утренней первой звезды, до первого лучика  солнышка, побросав в костёр всё, что горело, и до чего можно было рукой дотянуться, в ход шли  приклады от ружей, чехлы, плащи, сапоги и прочие горючие вещества.
С рассветом, а может быть раньше, волки снялись с позиций, и ушли восвояси, наверное, радуясь  в душах, какого страху  нагнали они на охотников.



Маневровый тепловоз на разъезде  не заставил себя долго ждать, а лицо машиниста при виде возвращающихся, выразило такое явное до безобразия неподдельное удивление и недоумение, что свои взгляды горе охотники разом и как по команде потупили куда-то, вниз под колёса локомотива.

По прибытию, жена Петрова, внимательно осмотрев и обнюхав мужа в дверях, угрожающе-шипяще спросила:
- Слушай Петров, а где мясо…!? На что Петров, устало, ответил, что она дура, и что их самих чуть не сожрали….
Седых волос на его лысеющей голове после этой охоты,  у него заметно прибавилось.

                Андрей Днепровский – Безбашенный.

(A.Dnepr)

                22 июня 2002г

к слову о дате новеллы: (дата начала немецкой агрессии на Советский Союз,  которая началась именно 22 июня, только лишь потому, что 21 июня была условно сдана в эксплуатацию новая дорога на Москву с бааааальшым опозданием, что Советскому Союзу было на пользу, это тот самый случай, когда вовремя не сданный объект вынудил Германию напасть на  нашу страну с баааальшим опозданием, таким, что Гитлеру в итоге пришлось - застрелиться).  сведения о дате нападения недостоверные и очень условные, но даже 20 июня немцы напасть не решились, виной тому немецкая пунктуальность, они до последнего ждали сдачи дороги в эксплуатацию.