Цветы на ледышках

На проспекте корчуют деревья. В честь весны, наверное. Пусто и светло теперь в центре города, а на асфальте валяются корни и обрубки толстых ветвей. Мы громко едем в трамвае и смотрим из грязного пыльного окна на эту «красоту». Мы – это я и плеер. Я – обычная 17-летняя девушка с традиционным идеалистическим представлением о светлом будущем, а плеер – пятилетний, но уже не ребенок, а старичок, который успел переиграть все, чем я увлекалась: начиная с Эры и кончая НС. Не знаю, как плееру, а мне безумно жалко эти акации, которые никому, кроме проводов, и не мешали. Провода радуются и черными нитями перерезают серое снежное небо, плеер беззаботно вытягивает: «И не забудь поздравить с днем…» Не знаю, отчего сегодня взяла его с собой: он отлеживался на полке около полугода, и только где-то раз в две-три недели, когда на мыше садились батарейки, я по старой привычке заглядывала в него и каждый раз расстраивалась, что батареек-то и нет: даже севших.
Шепотом пою и топаю ногой по полу. Народ смотрит на меня. Я смотрю на лежащие на земле умирающие деревья. Нда… Весна пришла странно. Дело, в общем-то, и не в этих деревьях, и не в снеге, который упорно идет каждую ночь, и не в птицах, которые почему-то боятся петь по утрам и начинают подавать голос только перед закатом… Просто весна представлялась мне такой юной, чуть постарше меня, девушкой, красивой и искренней до невозможности, улыбающейся по максимуму, а оказалась… такой маленькой и беззащитной девочкой лет пяти, не больше.
Мы встретились с ней первого марта. Я скользалась и изо всех сил старалась не упасть на лед, а она подошла ко мне и сказала: «Посмотри, цветочки на ледышках!» Я не очень умею разговаривать с детьми: мне все время хочется погладить их по голове, как кошек, или просто молча смотреть в их чистые и большие глаза. А эта девчонка хотела, чтобы я что-то ответила ей. «Угу…» – пробормотала я и растянула губы, надеясь, что вышло похоже на улыбку. «Нет, ты посмотри, цветы на ледышках!» Вот незадача-то, а… Я и так все время смотрела на лед, чтобы не упасть и не раздавить бананы, которыми в последнее время больна. Ну и никаких цветов. Стою, гляжу на девочку и думаю, чтО она делает на улице одна. «Цветы на ледышках! Цветы на ледышках!» – продолжает настойчиво повторять она, а я снова опускаю голову и … вижу на льду цветы: у них лепестки,  очень острые на концах и почти прозрачные… Я не успеваю разглядеть получше – только это да еще явное ощущение того, что у них совсем нет запаха. Одно мгновение, и цветы исчезают. Оглядываюсь – а девчонки тоже нет. Думаю: «Во глючит уже – прозрачные цветы на снегу…»
Но дома я съедаю бережно хранимые мною бананы и решаю, что… что не глючило. Что девчонка – это весна. Такая маленькая беззащитная весна, которая и говорит еще плоховато, звук «ш» в слове ледышки шипит, как лимонад… Если бы она была моей сестрой или даже ребенком, я бы сводила ее к логопеду и… и погладила бы по голове нежнее, чем кота, и долго-долго бы смотрела в ее глаза… и читала бы ей вслух про Винни-Пуха… 
Теперь мы едем с плеером в трамвае. Мне наплевать на снег. Я точно знаю, что весна уже здесь, что уже прямо на льду цветут цветы, что зима рвет глотку за каждый день, который еще остается тут… Единственное: мне не плевать на эти деревья. Девчонке-весне очень больно, я уверена в этом, очень больно знать, что она не успела сказать акациям: «Смотрите, цветочки на ледышках…»
Мы ведь обидели ее… наверняка обидели…