Ночь благодарения

Осенней ночью в однокомнатной квартире, на третьем этаже пятиэтажного панельного дома, шли роды. Шли, как полагается, в муках.
Рожал автор. Звали автора Егор Пиндюрин. Но вам это имя наверняка ничего не скажет. Дураку понятно, что с такой фамилией в литературе делать нечего. Кто купит книгу на обложке которой стоит Е.Пиндюрин? Поэтому Егор придумал себе красивый и звучный псевдоним К.Акела.
Он сидел, с тоской всматриваясь в экран монитора, где на чистом вордовском листе было написано всего одно предложение “Наступила полночь, и глухо пробили часы”. Что писать дальше Егор не знал.
К слову сказать, Пиндюрин был плодовитым писателем и аккуратно выполнял условия договора с неким издательством, по которому он обязался выдавать одну книгу в квартал. Проблема была в том, что писал он фэнтези и мистику, а сейчас от него требовались способности в ином жанре. Один из журналов заказал Егору рассказ. Юмористический. А вот, с юмором у Егора было туговато.
Потому и сидел он, скорбно глядя на вордовские пиктограммы и мысленно прикидывая, что могло бы последовать за таким вступлением.
Смешного не могло последовать ничего. Могла завыть собака над трупом, мог появиться, в неверном  свете качающегося уличного фонаря, вампир с окровавленными клыками, могла, наконец, распахнуться  дверь в восемьдесят какое-нибудь измерение. Смешного произойти не могло ни-че-го.

Пиндюринские размышления прервало суматошно-звонкоголосое тарахтение будильника. Вздрогнув, он машинально шлёпнул по кнопке и, глянув на циферблат, подивился про себя – к чему это он завёл часы на двенадцать ночи.
Да-да… было ровно двенадцать. Егор задумался, а не знак ли это?
Решив, что не знак, он пошёл в кухню, достал из холодильника пакет несвежего кефира и, отхлёбывая из него, прошаркал стоптанными тапками назад, к компьютеру.

Жил Пиндюрин один.
Жена ушла от него два года назад. Ушла к подающему надежды бизнесмену, с которым познакомилась на презентации очередной пиндюринской книги. Перед уходом она прочитала Егору прощальную нотацию о том, как нужно правильно жить и организовывать свои дела. Перед тем, как окончательно хлопнуть дверью жена сказала, что, может быть, ещё вернётся, но только в том случае, если Пиндюрин станет Пелевиным. Пока этого не предвиделось, да, честно говоря, Егору и не очень хотелось, чтобы она, вот так, ни с того ни с сего возвращалась. Он уже привык к свободе.

Итак, пробило полночь.
Егор, отставив пакет кефира, воздел руки, словно пианист над клавишами рояля, но тут под окном завыла собака, и дико заверещал насмерть перепуганный кот.
- Нет… так работать нельзя, - пробормотал Егор, брезгливо двинув ни в чём не повинную клавиатуру.
Оттолкнувшись от стола, он отъехал в своём кресле с колёсиками и, помогая себе ногой, принялся вертеться, вглядываясь в расплывающиеся линии комнаты.
Кресло кружилось всё быстрее и быстрее. Вестибулярный аппарат у Егора был хороший, он мог часами вертеться на всяких каруселях не испытывая при этом никаких неприятных ощущений. Но тут… одно колёсико выскочило, кресло резко наклонилось и… Егор, с проклятьями, полетел на пол, треснувшись головой об угол письменного стола.
Больно.
Сидя на полу и обминая растущую на голове шишку, Егор заметил, что воздух возле перевёрнутого кресла начал как бы сгущаться.
Сгущаться и вращаться. Уплотняясь и на глазах превращаясь в яйцо, этот странный вихрь, высотой, примерно в человеческий рост, вдобавок ко всему ещё и начал фосфоресцировать, а потом и откровенно нагло светиться.
Всё ярче и ярче.
Испуганный Пиндюрин, решивший, что к нему залетела шаровая молния, уже хотел забраться под стол, но в этот момент яйцо лопнуло и, перед вконец перепугавшимся Егором, предстал Рыцарь.

То, что это был Рыцарь не вызывало никаких сомнений.
Кто, хотя бы раз в жизни видел Рыцаря или читал о нём в пиндюринских книгах – тот прекрасно знал, как он выглядит, и не мог спутать его ни с кем.
Рыцарь с достоинством оглядел убогое пиндюринское жилище, подошёл к креслу, перевернул его, вставил на место отлетевшее колёсико и, усевшись,  вопросительно посмотрел на Егора.
- А ва-ва-вы… вы кто? – с трудом выдавил из себя Егор.
- Полагаю, мне нет нужды представляться. Я лицо и так достаточно известное, - медленно с расстановкой произнёс Рыцарь. Потом он, с сомнением посмотрев на Егора, всё же приподнял в знак приветствия правую руку и отрекомендовался:
- Рыцарь.
- Е-егор… Пиндюрин, - неловко вставая, выложил свои верительные грамоты Егор.
- Чем обязан вашему визиту? – фраза всплыла в памяти откуда-то из школьного курса русской литературы. Вовремя всплыла. Как разговаривать с рыцарями Егор понятия не имел, хотя написал о них немало. Ещё в голове крутилось красивое слово “розенкрейцер”, но куда его притулить он не знал.
- Простите, вы из каких мест к нам будете?
Рыцарь иронически посмотрел на него.
- Из таких… в которые ты меня отправил. Или память отшибло? У других рыцарей миры как миры, а у меня… тьфу… сказать противно, - Рыцарь презрительно скривился и хотел плюнуть на пол, но, оглядев пиндюринский палас, не стал. Воспитание не позволило.
- Вы хотите сказать, что вы мой персонаж? – хихикнул Егор.
- Именно это я и сказал, если у тебя со слухом всё в порядке, - Рыцарь отстегнул меч и прислонил к стене.
- Не… так не бывает, - Егор опять нервно хихикнул, - вот это “шпок” и вы здесь? Не-е…
Рыцарь встал, неторопливо подошёл к Егору и правой рукой дал ему по уху.
- Да что вы себе позволяете? – завопил возмущённый Пиндюрин.
Было больно. И даже очень.
- Ещё сомнения будут? Сегодня я вполне материален. Сегодня “ночь благодарения”.
- Какая? – вытаращился Егор. – Благодарения чего? Кого?
- Авторов. Персонажами. Раз в сто лет бывает “ночь благодарения”, когда мыслеформы созданные писателями могут материализоваться и поблагодарить своего автора за то, что он их создал.
- Как материализоваться? Из чего? Вы же мысли.
- Материализация – процесс обратный аннигиляции. Дубина. А твоя мысль – та же энергия. У тебя, вообще, образование есть? Надеюсь не церковно-приходское? Тёмный ты, какой-то…

В углу комнаты возник новый смерч.
Появилось яйцо, лопнуло, и на паласе распластался Монах.
Он суетливо поднялся на колени, огляделся по сторонам и, не найдя ничего похожего на икону, принялся бить поклоны слабо мерцающему экрану монитора.
- Ях. Повелитель духов, живой Элохим, Царь Вселенной, Всемогущий Милосердный Благостный Бог, Всё Превосходящий, Восседающий на Небе, чьё Обиталище есть Вечность, Возвышенный и Священнейший, Начертавший Своё Имя и сотворивший Вселенную в тридцать два Великих Шага Мудрости тремя Серафимами…
- Ну! Ты надолго там устроился? – перебил его Рыцарь, громыхнув доспехами.
Монах обернулся и, пыхтя, поднялся с колен.
- А–а… вы уже здесь, ваша светлость? За вами не поспеешь.
- Задница у тебя больно толстая, святой отец, вот и не поспеешь. Мобильнее надо быть, подвижнее. Зарядку по утрам делать.
Монах, заметив Пиндюрина, протянул к нему руки и завопил:
- Покайся грешник! Вижу! Было мне видение! Покаянием спасёшься….
Егор отскочил за спину Рыцаря и схватился за стоявший у стены меч, но Монах уже опять рухнул на пол и, жалобно причитая, забился в конвульсиях.
- Да откуда он? Я его не помню! – вскричал Егор, обращаясь к Рыцарю.
- Это твои проблемы, милейший. Книга вторая, глава пятая твоих “Миров тени”. Забыл? Странствующий монах. Только он, сволочь, достранствовал до моего замка и сидит теперь под стеной, жизнь мне отравляет своими воплями.
Слышь, писатель, ты бы его куда-нибудь отправил… а?

В комнате появились сразу три кокона, тут же с треском лопнувших.
Из них возникли, настороженно озираясь, три подозрительных типа с цепким взглядом светящихся глаз. Один из них пройдя по комнате, принюхался и, идя на запах, подошёл к Пиндюрину, внимательно глядя на его шею.
- Че-ло-век, - глубоким утробным голосом сказал он, - давно не видел че-ло-века.
- Меня нельзя есть… э–э–э… кусать! Я автор! – взвизгнул Егор и опять схватился за рукоять меча.
- Так это ты, гад, поселил нас в деревню, где на двести вампиров приходится шестнадцать людей? – вампир злобно ощерился, с клыков закапала слюна.
-  Что сейчас будет…
- Холоднокровней, Фима, вы не на работе, - второй вампир, подойдя сзади, отодвинул плечом первого и обратился к Егору.
- Нет, товарищ, как-то действительно нехорошо получается. У нас же элементарное недоедание и дистрофия. Мы требуем создания нормальных, приемлемых, я бы сказал –  человеческих условий труда.

Прямо перед Пндюриным возник ещё один пузырь, но гораздо больших размеров и из него появилось лохматое, безобразное, вонючее чудовище.
- Поднимите мне веки… - загундело чудовище замогильным голосом.
- Какие веки? Вы что там, с ума все посходили? – заорал Пиндюрин. – Это не ко мне! Я тебя не писал! Иди Гоголя ищи, гадость немытая!
Вий, наклонив голову, прислушался, понюхал воздух, смущённо потоптался и сказал:
- Извините. Третий раз не к тому абоненту попадаю.
После этого прошёл в угол комнаты, яркая вспышка, и он исчез.

“Посетители” пошли сплошным потоком.
Под потолком на карнизе устроилось несколько летучих тварей. Гномы, эльфы, тролли и прочая пакость копошилась в комнате и на кухне. Какая-то девочка, державшая в руках человеческую голову, теребила Егора за рукав и просила, чтобы добрый дяденька помог её братику, у которого болят глазки. Утыканные гвоздями “восставшие из ада” корчили страшные рожи и делали призывные знаки.
Наконец… вся эта публика, взявшись за руки начала водить вокруг Пиндюрина хоровод, сопровождая танец заунывным пением.
               
Как на Егоровы именины
                Испекли мы каравай…

А сопровождалось действо пронзительными выкриками монаха призывавшего всех покаяться и очиститься.
Егор некоторое время стоял в центре круга, взирая на всё это безумными глазами, затем разразился истерическим смехом, перешедшим в рыдания, и рухнул на пол.
Рыцарь подошёл к нему, пощупал пульс, задумчиво оглядел притихшую толпу и, протолкавшись к телефону, набрал 03.


                **


Выпустили из больницы Егора через две недели.
Войдя в комнату, Пиндюрин, не снимая куртки, прошёл к компьютеру, который никто не догадался выключить. Компьютер радостно гонял по экрану заставку “Don`t worry – be happy!”, набитую Егором когда-то для себя вместо приветствия.
Тронув мышку, он вывел комп из состояния прострации, стёр написанную две недели назад строку и крупным шрифтом напечатал начало рассказа.
               

                НОЧЬ БЛАГОДАРЕНИЯ

Осенней ночью в однокомнатной квартире на третьем этаже пятиэтажного панельного дома шли роды…