Путь

(история жизни А. Самоловой, рассказанная в лифте)
9
Двери открылись.
Тёмный коридор, пропитанный влагой, красноватый, пахнущий чем-то сладковатым и – неприятным. Трудно дышать, но – знакомо.
Мужчина ведёт под руку женщину. Он высок, худощав, кажется, слегка нездоров: кожа на его лице сухая, желтоватая, похожая на пергамент. Женщина переставляет ноги очень осторожно: она беременна, она опасается сделать что-то не так: она отвечает за две жизни…
Она оступается. Мужчина поддерживает её: две улыбки.
«Я люблю тебя».
…Это ложь! Я не могу этого помнить. Я это придумала, внушила себе, это смешно…
Двери закрылись.
8
Двери открылись.
Убийца. В руке – крюк, крюк, испачканный чем-то отвратительно бурым, на лице – звериный оскал, ненависть ко всему живому. Одежда изорвана: какие-то ремни, полуязыческие амулеты на груди. На ногах кандалы. Он тянет руку к дверям, к моему лицу…
«Я убью тебя»…
Конечно, я помню: как боялась маньяка, убийцы, который растерзал бы меня из ненависти ко всему живому. Я видела его везде: в тёмном подъезде, в незнакомце на той стороне улицы, в случайных шагах. Я ненавидела свой страх, но:
Что сделать?
Двери закрылись.
7
Двери открылись.
Серебристый сад: хрупкие стеклянные деревья, невесомая паутина. Прекрасное, но – неживое, от прикосновения – порушится. Страшно сломать; оттого – не дышит.
Там – Ангел, белый, чистый, тоже страшно: испачкать собою слишком просто. Идёт; говорит – удивительно: неужто умеет? Ладони у него – холодные, не хочется к протянутой руке прикасаться, чуждо это; а хочется дальше, прочь, вниз бежать: лишь бы без яду ангельского.
Я знаю тебя… но – кто ты? Ты был, но кем? Когда? Ты был моим, но – можешь ли ты быть чьим-то?
Двери закрылись.
6
Двери открылись.
Туман.
Просто серый туман.
Где-то в глуби его тикают часы: много часов. Страх это ровное тиканье судит, ибо – пульс жизни бьётся, постукивает, ломается каждым маятником. И – человек для ритма этого слишком живой: с ним – тело ломается, стрелки – душу расшатывают, тоже страшно. Глаза проглядишь в туман, но – ничего в нём нет, ибо он – будущее…
Моя жизнь. Туман и часы – это моя жизнь.
Я не хочу жить. Я уже мертва; зачем меня воскресили?
Двери закрылись.
5
Двери открылись.
Золотые листья; круговерть золотых листьев, тёплый свет, улыбки сухих ломких ладошек. Осень, тепло: трава ещё не сникла. Кто-то бежит ко мне, спотыкаясь, раскалываясь, падая; но он далеко – не видно, кто это. Он кричит – но листья прячут звук. С неба льётся дождь, успокаивающий – но ни капли не падает на моё лицо: камера, кабина, тюрьма. А дождь, дождь тоже хочет мне что-то сказать…
Мне сорок лет. Что-то… золотое появилось в жизни. Листья раскрываются ангельскими крыльями: это красиво и немного страшно. Но даже отголосок ветра не достигает моего лица.
Я плачу.
Двери закрываются.
4
Двери открываются.
Кто-то бежит ко мне по коридору; в руках у него бумаги. Важные, конечно. У них всегда бумаги, всегда аврал, у кого-то что-то горит и баланс не сходится… а мне всё тяжелее поспевать за этим бегом. Я устаю. И ещё: глаза стали слезиться от постоянного свечения монитора, попробовать… облегчить свой труд? Мне пора на пенсию, скоро станет пора… и седину уже бессмысленно закрашивать.
Какая глупость…
Я работала в этом доме двадцать лет – двадцать! – я достигла заоблачных высот, но – мне это никогда не было нужно… я вообще – мечтала быть библиотекарем…
Мне вообще никогда и ничего не было нужно.
Двери закрываются.
3
Двери открываются.
Там, снаружи – ветер, кружит сотни  писем. Ненаписанных, нераскрытых, изорванных дрожащими руками, мятых, пожелтевших… они похожи на листья, на мою вечную стихию… я вижу строки: разные почерки, разные слова – мне не уловить ни одного из них. Чёртова память! Мне ужа плевать на свою тюрьму, руки (как они стары и слабы!) тянутся к бездумным бумагам. Только один лист… одну строку… вон та записка – маме в больницу… мои слова – но не поймать ни одного из них. Я плохо вижу? Но нет – они смеются, ускользая прочь, прочь от меня…
Двери закрываются.
2
Двери открываются.
Я ничего не чувствую, но – снаружи ледяная пустыня. О, я хорошо знаю, что это: страх старости, страх смерти. Полузаметённая, уже окоченевшая фигурка – это я. Я противна себе – унижение, на коленях, ниц ползти – вымолить себе хоть миг, хоть искру, что отогнала бы снег… и кто-то смеётся – кто-то наслаждается слезами. И я смеюсь – я глупа. И ты смеёшься, я знаю – к чему слёзы? И ты смеёшься, но – и ты будешь ползать на коленях…
Двери закрываются.
1
Двери открываются.
Как прекрасно – море травы, море успокоения, голубое, с лёгкой зеленью, с искрами полевых цветов, с вечным солнцем… как светло и мирно, как хочется сделать шаг вперёд, упасть, покатиться по земле, сминая шёлковые стебли, смеяться, забыть о своём теле, а если удастся – о своей душе… Я прошла, проползла весь этот путь, я заслужила это светлое море покоя, и пение птиц, и шёпот травы, и далёкое мычание коровы, и прозрачное журчание речки… я хочу спать, хочу лежать, вдыхая все эти запахи, пропитываясь ими, сливаясь с ними – навечно…
Но –
Двери закрываются.
3 марта 2005 г