Ангел с серебряной скрипкой

Рождество, Новый год, Крещение… Какой чудесной дымкой волшебства окутаны эти праздники! Сколько написано о них сказок, песен, невероятных историй! Но почему-то многие уверены, что с окончанием этих дней тает дымка и исчезают сказки. Ничего подобного! Волшебные истории существуют всегда, но иногда их просто не замечают…
  На дворе уже было двадцатое января. Почти во всех домах, комнатах или квартирах этот день прошел одинаково. Убирали мишуру, гирлянды; золотые свечи и маленькие фигурки Дедов Морозов и Снегурочек клали в коробки и прятали в шкаф. Отрывали от окон приклеенные мылом бумажные снежинки. С елочных веток, с которых осыпались почти все иголки, собирали игрушки – пузатые разноцветные шары, длинные сосульки, звонкие колокольчики, серебряные шишки – осторожно заворачивали их в шуршащую бумагу и складывали в коробочки с новогодними рисунками на крышках. Детям вовсе не было грустно, наоборот, им нравилось помогать взрослым и прятать сказку по полкам и шкафам не меньше, чем когда-то их забавляла предновогодняя кутерьма. Мамам же приходилось гораздо сложнее – тут надо подмести, там вытереть пыль, а еще эти сухие елочные иголки, которые так любят путаться в коврах и обивке мебели! А вот для пап было дело простое: всего лишь взять бывшую новогоднюю красавицу–елку, с которой сняли весь праздничный наряд, и вынести ее на мусорку или свалку. И вот в одной такой семье один такой папа взял одну такую елку и отнес на улицу, воткнув в сугроб голубовато-белого снега. Отряхнул иголки с перчаток, немного потоптался рядом и ушел. И, как всегда, кое-чего не заметил.
  А не заметил он вот что: среди спутавшихся обрывков блестящего «дождика», которых как-то жалко и одиноко висел на голых елочных ветвях, виднелся маленький гипсовый ангелочек. Чудная фигурка с белыми крылышками, в звездной одежде и с серебряной скрипкой. Он был такой крошечный и незаметный, что его просто забыли снять с веток, и никто о нем даже не вспомнил. Ангелочек остался один. Он сиротливо огляделся вокруг и, увидев свет в окошке, где раньше был его родной и теплый дом, вздохнул и чуть не заплакал невидимыми гипсовыми слезами. Потом вздохнул и чуть не заплакал невидимыми гипсовыми слезами. Потом снова вздохнул, приложил к подбородку свою скрипку и провел смычком по тонким струнам.
  Зазвучала чудная, почти не ведомая человеческому слуху мелодия, и снежинки, устыжав ее, стали, падая, кружиться в медленном вальсе.
  Вскоре сюда прибежала Белка – рядом находился парк, и она жила в дупле толстого векового дуба. Зимой она сменяла свою рыжую шубку на серую, более модную и элегантную, по ее мнению. Ее очень заинтересовал Ангелочек, который одиноко раскачивался на голой ветке.
– Это ты играл? – спросила Белка, запрыгнув на верхушку бывшей новогодней елки.
– Я, – тихо ответил Ангел, прижимая к себе скрипку.
– Весьма недурно… А внутри ты вкусный?
– Простите…  Я вас не понимаю…
– Ну, ты весь такой красивый, в блестках и серебре… А после этих непонятных зимних праздников встречаются такие угощения – золотые орехи. Снаружи блестящая скорлупа, а внутри вкусное ядрышко. Может, ты тоже орех, только немного странный?
– Не знаю, – смутился Ангел. Ему никогда не приходило в голову, что на самом деле он орех. – Наверное, нет. Никто не говорил мне, что меня можно есть.
– Сейчас попробуем и скажем. – Белка схватила Ангелочка в свои маленькие цепкие лапки и отгрызла уголок его крыла. – Тьфу ты, какая гадость! Какой же из тебя орешек? Ну да ладно, я вижу, ты все равно ничей. Отнесу-ка я тебя в свое дупло, у меня детки маленькие, пусть забавляются.
  Она осторожно ухватилась за гипсовую фигурку зубами и быстро-быстро, как это умеют делать лишь белки, поскакала по снегу, почти не оставляя за собой следов. Затем залезла по шероховатой коре старого дуба в дупло и бросила Ангела своим маленьким непоседливым бельчатам.
  Но новая игрушка надоела пушистым детишкам уже через несколько дней. В начале они, притихнув, сидели и слушали чудесную музыку, но потом им захотелось прыгать по веткам, играть в салки и кидаться снежками. Бельчата звали Ангелочка с собой, но тот лишь испуганно прикрывался крыльями и крепче прижимал к себе свою серебряную скрипку. В конце концов маленький Ангел вывалился из беличьего дупла и повис на колючей ветке можжевельника. Там он, забытый всеми, иногда играл старинные менуэты снежинкам, и те послушно танцевали на морозном ветру.
  И вот однажды в парк пришел человек. Молодой, слегка рассеянный, в плаще и немного старомодной шляпе. У него был длинный зонтик с костяной ручкой, похожий на трость. Человек сел на скамейку рядом с кустом можжевельника и задумался. Он был явно чем-то расстроен. Ангелочку стало его жаль, и он решил сыграть для него на скрипке.
  Но – странно – человек, похоже, что-то услышал. Он прикрыл глаза, на его бледном, тонком лице появилась улыбка. Он долго сидел и слушал, а потом вскочил и помчался куда-то, стуча о тротуар своим зонтиком-тростью.
  Так этот человек приходил несколько раз, садился на скамейку и, закрыв глаза, слушал. А Ангел играл для него на скрипке. И оба были счастливы: незнакомец – потому что слышал чудную музыку, а Ангелочек – потому что чувствовал себя нужным кому-то в этом огромном мире.
  Но однажды человек в плаще и шляпе пришел не один. Его сопровождающий был толстый и почти лысый, он пыхтел, сопел и постоянно вытирал нос большим платком в клетку.
– Понимаешь, – сбивчиво объяснял первый. – Каждый раз, когда я прихожу сюда, то слышу прекрасную музыку. Зачаровано это место, что ли? Или вокруг меня резвятся невидимые снежные эльфы? Не знаю, но я сажусь и наслаждаюсь дивными звуками, а потом прихожу домой и пытаюсь сыграть эту мелодию на пианино. А затем пишу ноты. Скоро моя симфония будет готова, и, может быть, с этой поры меня перестанут считать неудачником.
– Просто удивительно, – сказал второй и зевнул.
– Поэтому я и привел тебя сюда… Хотел понять, то ли эта музыка на самом деле звучит, то ли это плод моего воображения… Прислушайся, скоро она начнется.
  Ангел, услышав это, приставил скрипку к подбородку и стал водить смычком по струнам.
– Вот! Началось! – сказал человек в шляпе и закрыл глаза от удовольствия.
– Ничего не слышу, – сказал его приятель.
– Так неужели все это лишь мои выдумки?
– Ну, кто знает. Ты ведь композитор, у тебя слух тонкий, как  шелковая ниточка. А я человек простой, рабочий. Куда уж мне уловить всякие там волшебные звуки.
  Они еще немного поговорили, потом толстый откланялся и ушел, а композитор остался. Он рассеянно провел рукой по колючим заснеженным веткам можжевельника… и вдруг в его холодной от мороза ладони оказался маленький Ангел.
  Не знаю, верил ли тот человек в чудеса, но он сразу все понял.
– Так это был ты! – радостно воскликнул он. – Мой маленький скрипач, мой талисманчик! Погоди, я заберу тебя с собой, и ты больше не будешь здесь мерзнуть в одиночестве!
  Композитор аккуратно завернул Ангелочка в душистый носовой платок и положил в нагрудный карман. А потом стал повсюду носить с собой. Ведь стоило ему только достать фигурку и приложить ее к уху, как он слышал ту чудесную мелодию. Вскоре симфония композитора была закончена и отдана на суд слушателей, зал аплодировал ему стоя, и этот человек наконец получил то, к чему стремятся подобные ему люди. Такое странное слово – не «деньги», не «слава», не «власть», а «признание»…
  Но неожиданно ля себя композитор заметил, что звуки серебряной скрипки Ангела становились все тише и тише, пока не исчезли совсем.
– Какой же я остолоп! – воскликнул он и хлопнул себя по высокому лбу. – Мой бедный маленький талисман! Я забрал у него всю энергию, все жизненные соки, а самого поместил в тесный карман, лишая возможности лицезреть мир. Но я исправлюсь, обещаю тебе! Я найду местечко, мой крылатый друг, где тебе всегда будет хорошо.
  В тот же день, когда композитор вернулся домой, он достал из кармана Ангелочка и… повесил его над кроваткой своего маленького сынишки. Малышу было всего три месяца от роду, он рос болезненным, беспокойным и часто плакал по ночам. Но как только над ним оказалась маленькая гипсовая фигурка, мальчик перестал плакать, улыбнулся и протянул к ней ручонки. В ту ночь он спал тихо, как котенок, и даже чуть-чуть посапывал во сне. Без сомнения, его убаюкали волшебные звуки серебряной скрипки.
  …Мне неизвестен конец этой истории. А жаль, правда? Но ведь можно предположить, что этот малыш, когда вырос, тоже стал композитором, как и его отец, и мог понимать смех цветов, шепот ветра или грустную песню опадающего листа… Что ж, возможно. Но без сомнения лишь одно – колыбельная маленького Ангела осталась в его сердечке на долгие годы и сохранила в нем милосердие, надежду и – веру в чудеса.



29 февраля 2004 г.