Гладиаторы

В воскресный октябрьский день на строительной площадке экскаваторщик  Александр Бурыкин и бульдозерист Николай Семенович Шмелев по прозвищу Трубка Мира осматривали свою технику. 
 На улице было холодно. К вечеру по прогнозу синоптиков мороз должен усилиться.  Прошлой ночью  выпал первый снег. Припорошил раскисшую землю.   
Молоденькие березки, чудом, уцелевшие от вакханалии производства, настраивали на романтичность и красоту общения с природой.  Лилово-коричневые веточки не расчесанными косами склонились вниз. Синицы  вызванивали ликующие песенки.   
Мастер - фломастер повесил на сук клена свою сумку, сунул замершие ладони в карманы дубленки, покрутился котом около рабочих, поглядывая одним глазом в сторону остановки автобуса.
Не переодеваясь в спецовку, дал им  задание: расчистить место для удлинения траншеи, предназначенной для прокладки труб теплосети, и уехал в управление.
Механизаторы посменно работали здесь уже две недели. Легко сказать освободить площадку. Если бы на ней лежал только мусор.  Приходилось рушить старые производственные помещения, склады, стены которых возводились из железобетонных плит и кирпича в шестидесятые годы прошлого столетия, а может быть еще раньше.  Стаскивать обломки стен в кучу.
Серое нудное занятие. Никакой инициативы. Копаться в пыли, в энергетике прошлой жизни,  как гробовщики.
Николай встал на гусеницу, надел рукавицу на правую руку, чтобы не так сильно ударило при отдаче, если вдруг крутанет в обратную сторону.
Бывали случаи, что неопытного тракториста било по запястью руки, ломало кость. Или перекидывало на другую сторону трактора. Если ленив, не борись с техникой, она сильней, ее приемы непредсказуемы.
Он, поправив потертую лисью шапку на голове, кряхтя, вставил заводную ручку в четырехгранный конец вертикального валика. Крутанул с усилием рукоятку.
После нескольких попыток пускач загудел.  А за ним двигатель. Выплюнул из трубы снег вместе с черным дымом. Затарахтел приветливо на всю стройку, спугивая   любопытных ворон.
Николай по возрасту считался пенсионером. Но от пенсии отказался. Не проживешь и неделю на нее. Посадить бы на эту пенсию министра или депутата.  Может быть,  зарплату и пенсию тогда бы в стране  платили вовремя и не такую крошечную.
Из кармана телогрейки достал кисет с табаком. Покупал махорку не от бедности, а потому что любил.  Набил  старенькую трубку. Разжег ее. Расправил густые просмоленные дымом усы, с удовольствием закурил. Кожа лица у него была смуглой, закаленная  стужей и ветром. На вид худощав. Жилист. Лоб покатый. Глаза карие сметливые. 
Смотрел через лобовое стекло кабины с обворожительно милой детской улыбкой, очень уж шустро прыгал Саша расторопным воробышком вокруг громоздкого кубового экскаватора, разогревал масло в картере факелом. Со стороны смотрелось занятно. Бурыкин  утопал в валенках как сказочный мальчик с пальчик. Ростом был  от силы в три раза выше их. 
На нем засаленная рваная телогрейка. Спецовку на стройке уже несколько лет не выдавали. Спортивная синяя шапка натянута вплотную до глаз, чтобы не мерзли уши.  Лицо в преждевременных морщинах.
Не везло ему в жизни. Приходилось работать на старье. Сам виноват. День работает, две недели пьет.  Не просыхает от веселого похмелья.
Начальник СМУ  его терпел, потому что  он досконально разбирался в технике. Даже ставил в пример остальным. Золотые руки у человека, когда он трезв.
Через час механизмы были готовы к работе. Саша и Николай зашли в вагончик обогреться. Обсушить мокрые рукавицы.  Сегодня на стройке ни души. Не у кого занять денег, чтобы похмелиться.
-Кто тебя меняет? – спросил Бурыкин  покладистого старика.
-Желтоухов.
-Мне до утра не дотерпеть!
-Беги  в ларек.
-С пустыми карманами?
-Зато вернешься с полными!
Саша махнул рукой. Что делать, когда за душой ни копейки!
На его счастье подъехала машина с дачниками, которым позарез требовались блоки для фундамента.
Без лишних слов договорились загрузить все, что им нужно за десять бутылок водки и закуску. Деньги брать на отрез отказались.
Первую бутылку распили сразу. Сидели у окошка, чтобы вовремя заметить посторонних. 
-Завод “Кристалл”! Хорошо пьется! – похвалил Николай.
-Нет, кажется, поддельная этикетка, - возразил Бурыкин.
  Для конспирации остальную водку спрятали в сапоги строителей. Завалили телогрейками. Вдруг нагрянет какое-нибудь начальство.  Погода выручала.  Кому захочется проверять в метельную слякоть.
Похмелившись, двинулись довольные к месту работы, как Тарапунька и Штепсель.
Азартно трудились. Бурыкин бил ковшом по стенам развалин, таранил, словно бомбардировщик с небес, артистически уничтожая их без взрыва бомб.  Шмелев двигал осколки битвы к общей куче.
Жалко  бетонные плиты. Их можно продать по дешевке. Только покупатели редко появлялись, лишь залетные. А руководству СМУ было наплевать. Такие мелочи не входили в планы их глобальной  коммерции. 
После третьей бутылки водки друзья, оживленные,  вышли из вагончика в обнимку, не примечая дороги, свернув,  вышли к технике дорожников, к такому же экскаватору и бульдозеру.  Дорожники приехали вчера вечером. Никто об этом не знал.
С порывами ветра летел мокрый снег прямо в глаза, облеплял полуразрушенные здания и строительную технику.
  Бурыкин сделал два шага вперед к экскаватору и упал ничком прямо на нос, содрал кожу с переносицы о комья земли.  Не шевелился, как заколдованный петух перед клювом, которого  провели черту.
Николай помог ему встать.  Саша ощупывал лицо, облепленное грязью и снегом, сочившуюся кровь.
-Это ты меня ударил! – выругался он.
-Не трогал я тебя! – Шмелев хмуро направился к бульдозеру, а Бурыкин к экскаватору, не замечая того, что техника чужая.
-Заглох, зараза, не кашляет! – проворчал Николай, - солярка видно кончилась.  Он встал на форкоп, открутил крышку на топливном баке.  Удивленный тем, что в баке было еще достаточно топлива, открыл дверь в кабину, рычаг газа находился в нижнем положении.
-Сам что ли заглушил?  - Шмелев озадачился.
Огляделся. Снегом замело площадку. Словно они сегодня не вкалывали, никаких следов. Бурыкин тем временем перевалился в кабину экскаватора, снаружи торчали одни ноги в валенках.
“Какой из него работник!” – подумал Николай. Вместо того, чтобы завести бульдозер, махнул рукой и пошел в разведку, осмотреть ближайшие склады.
 В кладовке среди мусора нашел несколько пустых  пятилитровых газовых баллонов. В пятидесяти литровых железных бочках еще сохранился паркетный лак. Не успели все вывести.  В ящиках лежали пакеты с синькой. Один ящик был полон круглых зеркал размером с ладонь.
Николай несколько зеркал сунул в карман телогрейки, пару баллонов взял с собой.  Вернулся к бульдозеру. Бросил баллоны в кабину.
Направился к экскаватору.
-Ей, инфекция!  Хватит спать! – вытянул сонного напарника, пойдешь со мной или будешь свою колымагу заводить?
-А ты куда?
-Хочешь, по стопочке выпьем от столбняка.
-А кто болен?
-Ты.
-Я здоров.
-Посмотри на свой нос, - Шмелев протянул ему зеркало.
Бурыкин уныло вглядывался в зеркало,  покачал головой. Побрели назад по разбитой дороге между складов.
-Я с тобой не пойду, - вдруг остановился Саша, - ты меня избил.
-Сам упал, а на других сваливаешь!
-Ты п-правду говоришь?
-Я видел, как ты упал.
-Все равно я пить с тобой не буду.
-Ну, пошли, я тебе нос промою зеленкой.
-Зеленкой не хочу.
-Тогда спиртом
-Спиртом с-согласен, а водкой н-нет.
В вагончике была аптечка.  Николай взял кусочек ваты. Обмакнул ее в йод.  Бурыкин сидел на стуле, командовал:
-Сделай мне перевязку по-настоящему.
-Получше ветеринара обработаю тебя - борова. Не страшно будет  падать.  Шмелев положил вату на переносицу, обмотал бинтом вокруг голову, чтобы не свалилась вата, завязал  узел на затылке.
-Вот теперь в порядке!
После дружеской медицинской помощи Саша согласился выпить. Распечатали четвертую бутылку. Не сразу обратив внимание, что в дверях стоял высокий грузин в кожаном пальто и шляпе, доброжелательно смотревший на Бурыкина.
Хотя вид экскаваторщика был ужасен. Пол лица забинтовано. Волосы торчали в разные стороны. У рта стакан с водкой стукается о зубы. Руки дрожат.  Мимика перекошенная. Полная вялость в действиях. 
Шмелев испуганно повернулся к двери: “Неужели начальство застукало?!”
-Здравствуйте, ребята, пейте на здоровье, я не буду вам мешать, - с характерным кавказским акцентом произнес незнакомец, снял шляпу, - махая ее перед лицом, - у вас жарко.
-Кто такой? – осмелев, спросил Николай.
-Я снабженец. Машина застряла, помогите вытащить.   
-Откуда знаешь, что мы здесь.
-Как не знать, - грузин улыбнулся, - был у экскаватора и бульдозера. Техника работает. Значит, кто-то должен быть.  Там ждал, сюда приходил два раза.  Вас не было. Рад, что, наконец, нашел.
-Но мы ее заглушили, - возразил Николай.
-Работает. Я оттуда иду.
-Хочешь выпить? – предложил Бурыкин свой стакан по доброте сердца.
-Выпить можно, но сегодня нельзя.  Накладные везу.
-Не в-выпьешь. Не будем в-вытаскивать.
-Какой разговор! С радостью выпью! А накладные брату отдам! Пусть он их везет!
-А кто твой б-брат?
-Увидите сами. В машине сидит,  такой никудышный шофер.
Втроем пошли на выручку. Впереди грузин в ботинках идет по сухим местам, даже их не испачкав. Сзади механизаторы. Бурыкин шлепает в валенках по снеговым лужам. Его придерживает Шмелев.
На этот раз они благополучно добрались до своей техники. Николай, заметив, что бульдозер урчит, пожал плечами, обошел его со всех сторон, прочистил уши пальцами. Прислушался как терапевт, двигатель работает! Разгладил усы, обрадованным тем, что не нужно заводить, покрутил пальцем у виска.
-Ты правду сказал, - полез в кабину. Глянул, газовых баллонов нет, - Ну-ка, иди сюда! – позвал он снабженца.
-Что брат?
-В кабину поднимался?
-Зачем?  Я так видел, что никого там нет.
-Ничего не брал?
-Как можешь такое говорить!  – грузин обиделся.
Шмелев махнул рукой. Дались ему эти баллоны. Включил скорость, поехал вслед грузину и Бурыкину.
Тросом вытащили из рытвины грузовую машину ГАЗ-53.
-Спасибо, брат.
-За спасибо и радио не играет, - сказал Саша, немного отрезвев на морозе.
-Идите ко мне,  – грузин суетливо запрыгнул в кузов, - подтаскивая к краю борта ящик с трехлитровыми банками, вот вам за работу. Заметив, что механизаторы в раздумье. – Берите. Это томатная паста. Дефицит. Лучше денег.
-Куда нам столько? – засомневался Николай.
-Продадите. Хотите, еще ящик дам.
-Нет, нам двух банок хватит.
Но настойчивый снабженец настоял на своем. Помог им затащить ящик в кабину бульдозера.
Пришлось подъехать с грузом к вагончику. Драгоценные гостинцы перенесли на руках по одной банке.
-Вот твоя жена обрадуется! – заметил Шмелев, - можешь теперь пить, сколько хочешь, ругать не будет.
Закончив распивать четвертую бутылку, доблестно продолжали работу.  Раскачиваясь на сиденьях удавами, прищуривая осоловелые глаза, дергали машинально рычаги резиновыми руками. Держались упорно на своем участке обороны.  Приветствовали друг друга, поднятием руки,  соревнуясь в удали.
Саша поднимал рукоять выше стен, поворачивал ковш, вгрызаясь кощеевской челюстью, крушил, съедал помещения точно коврижки с сыром. Ломать, не строить!
Николай, дымя трубкой, как хоккеист на коньках гусеницах, подлетал лихо к экскаватору отбирая у него куски бетона словно брошенные шайбы к воротам. Успевал оттащить на свалку. На второй скорости вновь оказывался у ковша в радиусе его действия. 
Бурыкин грозил ему кулаком. Показывая на свой ковш и на кабину бульдозера, потом многозначительно бил себя по голове, оттягивая бинт, как галстук, который съехал на шею, крутя зрачками, точно из них сыпались искры, жестами и мимикой говоря, что опасно  близко подъезжать.
Но Шмелев отмахивался. Такой уж характер у русского человека. Чем больше он пьян, тем сильнее тяга к подвигам. До тех пор пока держат ноги,  проявляется активность действий.
Пятую бутылку распивали медленно, ведя разговоры за богатым столом, наливая драгоценную водку в стаканчик термоса,  не проливая ни капли, чтобы не было обиды, соблюдали одинаковую норму потребления.
 У вагончика, стоявшего рядом с прорытой траншеей (не успели до выходных его отодвинуть от опасной зоны) отдыхала на холостых оборотах всесильная техника.
Лень было выпивохам ходить  пешком,   надоело падать лицом в мокрый снег. Поэтому экскаватор  и бульдозер подогнали прямо к двери как  послушных лошадей.
-Куда ты л-лезешь! – вскрикивал визгливым голоском, ругался, слегка заикаясь, беззлобный Бурыкин, постукивая мокрыми валенками о пол, закусывая на ходу консервами, макая хлеб в банку с килькой. Изгибаясь крючком к ней низко, чуть ли не касаясь расквашенным носом, перевешивала голова, щеки раскраснелись от принятой дозы горючего, - мой экскаватор в два раза тяжелее твоей  желтой ж-жабы,  корпящей ж-железки.
-Ты мне не указывай! – чистя трубку, отозвался Николай, - пацан еще!  Я на всех экскаваторах,  погрузчиках, комбайнах  успел поработать, а ты метровые сопли на коленях мамки жевал.
-Ну и что. С-садись тогда на мой экскаватор, если ты такой умный. А я посплю! – Саша сел, скинув валенки на пол, оставшись в шерстяных носках. Откинулся спиной к топчану. Прижал подбородок к груди, разомлел от жары. Была включена электрическая печка.
Николай, покурил в гордом одиночестве трубку, встал,  запнулся о валенки. Отбросил их прочь. Наклонился  к бутылке, заглядывая с надеждой в коричневое стекло.
Она была пустой, отражала его толстый нос и черту оттопыренных усов.  “Таракан уже внутрь залез! Вот алкаш!” – ужаснулся он, не узнав себя. Отшатнулся от стола, размахивая руками. Точно канатоходец прошел несколько шагов, не упал.
Опустился на колени, начал раскапывать в углу на ощупь хрустальный клад.  Цепкие пальцы ухватили скользкую бутылку. Шмелев в пол оборота обернулся к напарнику.  Тот уже спал. “Салага! В попойке  мне не конкурент!”
Решив прогуляться, бульдозерист глянул на часы. Два часа дня. Можно больше не работать.  Бутылку, чтобы не разбить, сунул в Сашин валенок, запахнул телогрейку. Открыл дверь.  Вышел из вагончика с валенком подмышкой подышать свежим воздухом. 
Вспомнил про обидные слова Бурыкина, обошел экскаватор с правой стороны. Затем залез в кабину, валенок положил  как сверток под педаль.
Экскаватор на малых оборотах отогнал на другую сторону траншеи, поставил его напротив вагончика. Чтобы выполнить задуманное, ему пришлось ехать почти километр в объезд.   
Стрелу опустил в канаву.  Перебрался кое-как через нее.  До него дошло, что забыл валенок в кабине, с досады махнул рукой, не лезь же обратно за ним.
Улыбаясь, отключил рубильник освещения вагончика. Сел в кабину бульдозера. Подъехал к углу вагончика. Стал его потихоньку разворачивать отвалом. Вагончик был на металлических полозьях.  Легко повернулся, словно избушка бабы Яги дверью к траншее. Провода натянулись, но не порвались.
Бурыкин, почувствовав движение, подумал, что у него кружится голова. Повернулся набок. Подремал немного. Стало прохладно. Без отопления через щели вагончик продувало быстро.
Встал в потемках, полагая, что уже наступил вечер. Окошко было небольшим, света с улицы пропускало мало.
Нашел только один валенок. Бранясь, надел чьи-то кирзовые сапоги. Вышел из вагончика по нужде без телогрейки. Изумился увиденным.  Под ногами разрытая земля глубиной в два метра, присыпанная местами снегом. Испуганно схватился за дверь, чтобы не свалиться вниз.
Его экскаватор с опущенной стрелой по другую сторону ямы. Перепрыгнул что ли через нее кузнечиком?  Он протер глаза, может,  извилины в черепке  перемешались как макароны в миске. Почесал в раздумье затылок.
Когда  успел столько выкопать! Не во сне же обкопал вагончик со всех сторон! Передернулся от озноба за содеянное. Попадет теперь от мастера. Забежал с тревогой по другую сторону вагончика.    Траншеи сзади нет. А раньше была. Что за наваждение!  Глянул по сторонам.
Рядом с трансформаторной подстанцией чихает бульдозер, сотрясая мягким рокотом окрестности. В нем спит Шмелев.  Картина прояснилась. В голове просветлело. 
-Ах, ты, печная трубка! Я тебе сейчас устрою маскарад! - Бурыкин кинулся к экскаватору, налегке без телогрейки перелез рысью по стреле. Уж свою технику он много раз ощупывал пальцами, жалея порой как женщину. Не раз металлические занозы вонзались в ладонь.  Прыгнул в кабину. Под педалью валенок. Ну и дела! Что он про него забыл? В вагончик пришел в одном валенке! Отодвинул к дверце, чтобы не мешал. 
Глазами пропойцы разглядел бутылку. Не удивляясь, почему она здесь оказалась, Саша обрадовался ей как доброму другу. Кто знает, может за халтуру еще подбросили. Поблагодарил бога, а может черта. Открыл окаянную. Хлебнул из горлышка втихаря чуть ли не половину. Потеплело в желудке.  Начинались военные действия.  Не троньте Бурыкина. Он хотя ростом маленький, но не боится никого. Двинулся с терпеливой настойчивостью по  следам обратно.
К бульдозеру подъехал, вытягивая вперед осторожно стрелу, которая была послушней щупальца осьминога. Одним зубом ковша прицелился к форкопу. Ювелирным движением, руки не дрожали, опустил слегка ковш.  Поехал задом, плавно утягивая за собой трактор к развалинам на расправу. Благо ехать недалеко,  двести метров
У Николая от успокаивающего движения покачивалась слегка голова, ему снилась пахота, деревня, яблоневый цветущий сад, девушка, танцы в клубе. Прогулки по ночному лугу. Пение соловьев, которое постепенно усилилось в рев…
 Это Бурыкин протащив трактор между полуразрушенных стен, поднял ковш.  Выехал из завала. Стал бить  по стене рядом с бульдозером, сбрасывая плиты, желая забаррикадировать выезд.
От грохота Шмелев  проснулся. Глянул с ужасом: над кабиной мотается оживший динозавр с длинной желтой шеей. Где он находится, понять не может. Из кабины выскочить нельзя, падают плиты прямо на гусеницы.  Включил пятую скорость, бульдозер дернулся на малых оборотах, чуть не заглох. 
От ужаса, что двигатель может остановиться и его завалит окаменевшей лавиной, Николай, выжал судорожно педаль сцепления, прибавил газ, пулей выскочил из шатающего туннеля. Далеко не уедешь в пяти метрах готовая могила - траншея.
Бурыкин разворачивает стрелу, целясь в убегающий бульдозер. Шмелев, крутанул трактор вокруг оси, смело направил его вперед к экскаватору. Успел ударить углом отвала, вырвал трак, расстегнул гусеницу противнику. 
Но, увидев стрелу с зубастою пастью ковша, пикирующего прямо на кабину, сжался, чуть ли не ниже сиденья, съежился сам и  трактор, желая превратить в мышь, направил машину в канаву. Это спасло его от неминуемой смерти. Хотя он ударился чувствительно  спиной.
Александр, не полководец и не царь Македонский, бессильно задрал  стрелу с ковшом в  небо, взывая к богу, наказать за преступление тракториста. Подъехать ближе к траншее не мог. Был подбит как немецкий танк.
Допив бутылку, заглушив экскаватор, с грустью понимая, что завтра придется выходить на ремонт, на корточках спустился в яму.
Выволок из кабины протрезвевшего собутыльника. То, обнимаясь, то, ругаясь, они добрались до вагончика, изрядно  измазавшись в глине. Где, помирившись, пировали еще часа два до сумерек. 
В кромешной темноте умывались, поливая друг другу из кружки. Бурыкин с аккуратностью интеллигента пять минут слепую очищал ногти от мазута.
-Ты чего в театр собрался с облупленным носом? – упрекал его Николай.
-Я должен быть красивым!  Это тебе все равно, старый хрен! 
Вышли из вагончика в чистой парадной одежде  культурными горожанами, неся в сумках по банке томатной пасты, до остановки,   раз пять падали, но,  к счастью не разбив подарок женам.
Трактор забыли заглушить. Он работал всю ночь. Это спасло двигатель, не разморозился.
Когда утром в понедельник пришли рабочие, они не могли понять, в чем дело.  Вагончик повернут  на восток к лучам солнца.
А в траншее валяется почти на боку еще теплый трактор. С него слетели обе гусеницы, наверное, при падении они соскользнули  со звездочек.   
Экскаватор с поднятой стрелой застыл немым памятником жестокой схватки.  В размороженном блоке льдом выбило заглушки.
Хорошо, что тракторист не знал о технике дорожников, хотя видел ее, но по ошибке принял за свою. Не стал бы тогда Шмелев отсиживаться в окопе. Подъехал бы в отместку на втором экскаваторе. Вместо боя местного значения  была бы битва двух стальных исполинов. События бы развернулись грандиозные, дошло бы до конфликта  между предприятиями.
Но и без этого начальник СМУ схватился за голову. Виновник Бурыкин пропал на два месяца.  Шмелев, чистейшим огурчиком, вышел на работу в свою смену. Он то и рассказал строителям эту ковбойскую историю, попыхивая невозмутимо трубкой.
-Это же подсудное дело! – осуждающе воскликнул непьющий закодированный сварщик в длинном прожженном искрами пальто.
-Сколько  же вы выпили бутылок?  – поинтересовался с красным носом монтажник, одетый в солдатский ватник.
-Наверное, восемь. А две спрятали под вагончик.
-Что же вы наделали! Мы их раздавили, когда его перетаскивали! 
Он развел руками. 
-Нам больше пить нельзя было. Надо было добраться домой.  Жаль, конечно, добро пропало. Я надеялся, что  похмелюсь.
-Нет, уж обойдешься! – пригрозил ему мастер- фломастер, - если будешь куролесить, отправлю тебя на пенсию.