Я закрывала ладонями глаза...

Я закрывала ладонями глаза и мягко давила на них. Зрачки ускользали от света, и белесо-красочные полосы сыпались сплошной пеленой на покореженную кромку сознания.
Когда я открыла глаза, то оказалось, что я лежу на полу. Чья-то физиономия маячила перед глазами, и я словила себя на мысли, что не могу четко определить, кто это. Мы с ней долго рассматривали друг друга, пока физиономия не догадалась, что я вчера убилась насмерть чем-то сухим и темно-зеленым, а я не поняла, что физиономия почти что кошачья, стало быть, это мой кот, поскольку больше некому нависать надо мной и трогательно заглядывать в мои уставшие очи. Разве что таракану, но таракан находился на вечном заточении в стеклянной банке, и я уже не резала вены, когда вспоминала о том, что моя банка ограничивалась то стеклом, то небом, я просто исступленно, натужено, остервенело молчала и заваривала чай.

Стырили лимон. Кто стырил, непонятно, но точно известно одно - от лимона оставалась еще большущая задница, желтая и приветливая, так и желавшая попасть в мой чай, но кто-то подло и жестоко отнял лимон у меня. 

Если окна затягиваются пленкой и прищуриваются ярко, значит, вчера мне было очень хорошо.

А теперь мне не было хорошо. Я не ощущала недомогания, потому что у меня не болел желудок. Не болело сердце. Не болела голова.
Я не чувствовала боли. Разочарования. Грусти. Вины.

Я включила Ареховского я взяла гитару. Острое ощущение было тоньше, чем первая струна, и я вздрогнула от острой нехватки чего-то или кого-то.

может
быть
тебя

Зрачки ускользали от света. О чем это я? Ведь сегодня я поняла, что разрушились последние оправдания моего наличия, потому что я совсем разучилась любить...