Лига пешеходов

ЭТОЙ ЗИМОЙ НАШИ ЛЮДИ БУДУТ С МУЗЫКОЙ
Юбилейная речь председателя

Радостная это минута, большое дело.
Вспомним, любимые мои, как дело начиналось. Как в самый разгар вылупились мы на свет, слепые еще по существу, но уже такие зрячие, провидящие сквозь берлинские стены, сквозь мавзолеи, языковые барьеры, беловежские пущи. Мы вышли из лесу, растопырив пальцы, выставив вперед нижнюю челюсть, жадно глотая кислород из загазованного напрочь воздуха. Люди показывали на нас чем ни попадя, матери прятали детей, политики пугливо обходили стороной. Только мальчишки с пустырей да сельские жители встречали тепло, добрым, а не матерным словом. Напомню цели, с которыми образовали мы наше славное, а ныне юбилейное общество.
Когда отменили сухой закон, стало ясно - обратной дороги нет. Замаячили перед замордованными гражданами витрины сытых магазинов, неоном застило глаза определенной части общества. Быстро страна стала наполняться насквозь импортными товарами, люди стали менять личные автотранспортные средства на иномарки. Мы в принципе были "за", нам, честно говоря, по фигу было, в каком направлении будет катиться под откос эта страна, Родина наша. Но что нас не на шутку всполошило, что дало питательную среду для неврастении и неуверенности - культ автомобиля как средства передвижения и символа успехов в личной жизни. Мы рассуждали трезво: ну усядется гражданин внутрь, ну включит он свою пресловутую передачу, положим, надавит на газ, рванет на себя полную под завязку гашетку - предположим даже, стронется этот гражданин с места. Что он получит взамен кажущейся легкости перемещения в пространстве? Взамен недальновидный гражданин приобретет полное неведение, отсутствие всякого представления о том, что делается у него под ногами, насколько подорожали яйца, какие сообщения сегодня в метро.
С нашей принципиальной точки зрения, пешеход видит глубже и дальше, живет дольше и с большим наслаждением. Да, это парадокс! Казалось бы. Но события минувших юбилейных лет доказали нашу правоту.
Не мы ходили по стране, предупреждая о грядущей денежной реформе? Не мы намекнули обществу: новые пятидесятирублевки никуда не годятся, что изображение на них тусклое, не влечет в рынок? Вот именно, мы. Правительство прислушалось и изъяло. А наша Лига в полном составе ходила в эти радостные дни, скупала у населения некрасивые деньги и сжигала на виду - чтобы духу не было, чтобы память отшибло, неповадно было!
Не мы ли прятали Юру Шатунова от докучливых продюсеров, которые не оставляли грязных попыток заполучить надломленного шоу-бизнесом малого, с надтреснутым от непомерных песен голосом в грязные свои тенета. На приморской даче, исключительно за счет Лиги содержался Юрий под строгим секретом. Каждый день к нему приходил учитель ботаники и прививал любовь к земле, дружбу к улиткам, ненависть к Гринпису. Славный, бессловесный мальчик в свое удовольствие учился, пытался закончить свое образование на высокой, тревожной ноте. Но стоило зазеваться нянечке, внештатному служащему Лиги, как стая дельцов, используя последние достижения медицины и техники, на машине иностранной марки (!) буквально уволокла пацана в свои сомнительные, пропахшие духом наживы студии, бросила на подмостки разбушевавшейся толпе фанатиков. Где он теперь, кто он, в каких клипах снимается, с какими девчонками дружит, узнал ли о существовании Таблицы Менделеева? Навряд. Видно, возят его в лимузинах, кормят крабовыми палочками и заставляют петь, петь, петь, как наложника, домашнее какое животное. Ау, Юра, откликнись, твои легионеры рядом под боком, только свистни - придем на помощь, вызволим.
А не мы ли предупреждали любимого, горячего президента об опасности, которая надвигается изнутри его могучего, как у богатыря, можно сказать, Иванушки-дурачка организма? Не наши ли бойцы, позабыв все на свете, включая заполнение таможенных деклараций и дачу взятки налоговому инспектору, скупали портвейн и водку "Русскую" в окрестностях Крылатскова. Да, мы ее пили, да, часто из-за заботы, из-за сыновнего своего, дочернего отношения к президенту оказывались легионеры на железных кроватях вытрезвителя с уколом димидрола в руке. Но цель была высокой. Какое-то время мы ее даже выполняли, какое-то время президент даже во время являлся на маевки своего кабинета министров, не забывал отдать точный приказ об очередном огневом штурме. Но и наши силы на исходе. В белой горячке корчились лучшие функционеры Лиги пешеходов, самые привлекательные женщины-легионерки, затуманенные алкоголем, по праву принадлежавшим президенту, беззаботно рожали детей и надолго выходили из игры. Президент не сдержал своего слова - запил. У нас кончилась валюта и алкозельцер. Страна пошла, наконец, по тому пути, по которому должна была пойти. Мы не виноваты, люди, будьте бдительны.
Но многое и удалось. Силами специального реагирования упразднен порыв большей части населения солнцевского микрорайона плюнуть на овощной магазин и махнуть рукой на мост через железнодорожную станцию "Солнечная". Предотвращено падение тиража виниловых пластинок на близлежащем Апрелевском заводе, налажена контрабанда компакт-дисков из Екатеринбурга. Этой зимой наши люди будут с музыкой!
Много результатов принес состоявшийся пеший переход из Москвы до станции Калистово по шпалам Ярославской железной дороги. Остановка в деревне Подгорная показала, что местные жители слышали не одну песню "Эйс оф бэйс" и видели по телевизору Филиппа Киркорова рядом с его женой.
Поисковая работа Лиги не перестает приносить плоды. Очищено от завсегдатаев и приспособлено под конференц-закутки несколько подъездов и одно парадное. Нанесено на карту некоторое количество продуктовых магазинов, цены которых не менялись с 1974 года. Продавщицы в тех точках с удовольствием вспоминают Московскую Олимпиаду.
Всего не перечислишь. Дата, что и говорить, накрыла нас круглая, крутая. Горд тем, что легионеры за отчетный период ни разу не забывали гордое звание пешехода, пользовались такси в крайних случаях, а так все ходили пешком да пешком. Так и будет в дальнейшем.
Поздравляю, пустые бутылки уже можно выкидывать в окно соседнего дома.

ДЕЛО НИКИШИНА
“В "Лигу пешеходов" из 17-го отделения милиции Москвы. Сообщение. Настоящим документом сообщаем, что 1 января сего года задержан сотрудниками отделения на перекрестке Сущевского вала и проспекта Мира в 19.00 по подозрению в мочеиспускании. На вид гр. Никишину не дашь более сорока лет, хотя по документам он числится с 1962 года рождения. В сумерках его можно принять за лицо кавказской национальности, хотя при искусственном освещении в помещении отделения милиции совершенно очевидно, что гр. Никишин имеет волосы типа "блондин", светло-русую длинную бороду, курносый нос, во рту отсутствуют золотые зубы, не обнаружено огнестрельного оружия. Из документов у гр. Никишина оказалось лишь удостоверение члена "Лиги пешеходов" и газета "Спорт-экспресс".
Несмотря на протесты задержанного, он был интернирован от общества на семьдесят полнокровных суток. Расследование подробностей увлекло целиком и полностью все наше отделение. Сыщики работали день и ночь, через сутки на третьи. Вот что удалось выяснить в ходе перекрестных и обычных допросов, собрать по крохам в государственных учреждениях и изъять у частных лиц.
Из допроса любовницы Никишина гражданки Полуверстовой А.Н.: "Гриша - человек хороший, хоть и не тихий, любит выпить, поесть, поспать, поиграть во что-нибудь, погулять пешком, посмотреть телевизор, послушать музыку народов, взять в долг и отдать вовремя, погасить пожар, пойти в лес, любит мыться под душем, особенно по утрам, хотя не прочь побарахтаться в воде и перед сном, болеет за "Динамо", хорошо зарабатывает, нам хватает, мы не жалуемся. Как любовником вполне им довольна: никогда не делала ему замечаний во время, потому что не было надобности. Особенно Григорий предпочитает долгий поцелуй в губы, когда возвращается домой после очередной творческой удачи. Употребляет туалетную воду "One Man Show".
Отрывок из характеристики с места работы в рекламном агентстве "Сооон": "Творческая индивидуальность бывшего сотрудника Г.Н. Никишина (уволен 7.1.95 за недельный прогул) позволяла ему выступать на первых ролях по всем направлениям нашего агентства. Григорию Никишину доверялись переговоры с клиентами из Гомеля и Львова, Таганрога и Мытищей, Кызыла и Сестрорецка. Клиенты нашей фирмы отмечали повышенную стойкость его, его деловые качества, его быструю ходьбу и искрометную плавучесть. Где бы ни находился Никишин, всегда при нем была визитная карточка "Сооон", блокнот, ручка, бутылка хоть и ординарного, но армянского коньяка. Он умел рисовать на асфальте. К выдающимся шедеврам с гордостью относим рекламные девизы, которые по праву снискали нашему агентству заслуженную популярность: "Все для офиса, все для победы!", "Смир-р-р-р-р-нофф! Равнение на самую чистую водку в мире!!!" и т.д. Все служащие с удовольствием повторяли его экспромты в стихах, такие как: "Сауна - для дауна, путина - для кретина". К женщинам Никишин относился хорошо, коллег-мужчин бил очень редко, почти всегда по делу и с похмелья. За талант многое прощалось...".
Из истории болезни пациента Никишина Григория.
"Господин Никишин прибыл в палату с острым расстройством кишечника. Медсестра Сарафанова пыталась подсунуть под Никишина судно, так как вследствие алкогольного опьянения восемнадцатой степени больной не ходил и не шевелился. При приближении сестры на 1 метр 73 см Никишин издал характерный звук - судно уже не понадобилось. Зато пациент вполне пришел в себя, сразу оказавшись в шестой стадии, схватил Сарафанову за ногу. Неопытность медсестры, ее плохие отметки в медицинском училище не позволили ей правильно оценить обстановку и масштаб личности больного. В результате последний с глубокой черепно-мозговой травмой, нанесенной судном, перемещен был в хирургическое отделение, на операционный стол проф. Мкртчян в третьей стадии опьянения алкоголем. Операция прошла очень удачно, хотя вследствие наркоза Никишина отбросило на 22-ю стадию...".
Из характеристики выпускника школы №9 Гриши Никишина.
"...В классе Григория называли не иначе, как Никиша, хотя другим подросткам присваивали прозвища Говно, Урод, Стерва, Шлюха и т.д. Особенно легко Григорию удавались изложения. Считал Гриша неважно. На уроках физкультуры часто дрался или трогал девочек за глупости. Первая юношеская любовь пришла к Никишину в 9-м классе. Подарив томик стихов Бальмонта учительнице пения Анастасии Романовне Головко, он предложил ей вступить в любовную связь непосредственно в школьном кабинете, от чего в воспитательных целях учительница справедливо и наотрез отказалась. Поэтому первый эротический опыт Гриша получил на однокомнатной квартире преподавательницы Головко. Об этом стало известно всей школе, так как Григорий не замедлил поделиться почувствованным в ближайшем изложении. Головко приобрела неслыханную для ее неказистой внешности популярность и через две недели завербовалась на Мадагаскар с экспедицией украинских рыбаков. Зато Никишин заслужил благосклонность учительницы литературы, которая вдохновленная изложением стала Григорию и сестрой, и матерью (родная ушла от Никишина сразу после отъезда Головко на Мадагаскар), и, разумеется, любовницей. Есть подозрения, что выпускное сочинение написано Никишиным под прямую диктовку преподавателя литературы, фамилия которой, кстати, Фурман...
Господа легионеры! Московское отделение милиции, которое с гордостью носит славное имя "№17", с нетерпением ждет от вас каких-нибудь дополнительных сведений о ранее подозревавшимся в мочеиспускании, а ныне почти полностью оправданном (окончательное решение все же должен вынести городской суд, где председателем небезызвестная сотрудникам внутренних дел Ильина Тамара) Никишине Г.Н. Пока он в полном здравии сидит в одиночной камере и ни в чем не нуждается. Допросы ходит снимать вышеупомянутая Ильина”.

СУРЕН УХОДИТ КАК-ТО НЕВЗНАЧАЙ
Скорбная это минута - прощание с коллегой и чтение его завещания.
Наконец-то настоящая трагедия, непридуманная смерть проникла в сомкнутые, как пальцы шизофреника, ряды легионеров. Ушел из жизни Сурен Нодия, красавец всех женщин, любимец-мужчина. Ушел, как истинный житель каменных джунглей, муниципальных каньонов, ковбой городской канализации, умница.
Можно понять председателя, когда тот, не разлепляя век, отхлебывая по пути к заглавному месту за щедро накрытым поминальным столом содовую, падает на руки обезвоженных горем подруг и друзей Сурена. Всех мучает вопрос: как он мог? Как мог он, задаются соратники, переступить лезвие бритвы, как посмел босым выйти на раскаленное стекло небытия?! Какова была его последняя осень, последняя осень: как вам, Сурен, писалось, о чем вам, Сурен, мечталось в последнюю осень, последнюю осень?!!
Умело, по методе Станиславского выдержал председатель паузу, обождал, пока напряжение достигнет своего оргазма, и сухими, красными как солнце в белой пустыне губами произнес слово, запавшее в душу многим:
- Милый человек, Сурен, не обессудь ты нас несмышленых, неискушенных, недоношенных нас на руках, не доведенных до безумия ловкими пальцами прачки с улицы Нижней. Что мы, да и вообще, кто мы, чтобы вспоминать о тебе, какое право имеем хранить светлую твою память? Помню, как уже сорокалетним, здоровым и цветущим мужиком ворвался ты в ряды легионеров. Всего две недели потребовалось, чтобы скис твой горский оптимизм, чтобы зачахло кавказское здоровье, а волосы вывалились с характерным звуком, будто не волосы это вовсе, а зубы - настоящие молочные зубы, вспоенные молодым грузинским вином.
За что ты нас покинул, за кого ты нас принимал, когда готовил свой библейский исход, но не из Египта, а наоборот, в страну сфинксов и пирамид? Что мы, гады какие-нибудь, твари недобросердечные, бессловесные музыканты Большого симфонического оркестра имени Пушкина, чтобы с легкостью перенести весть о кончине, прямо скажем, не худшего из легионеров?
Председатель замолчал, задумался.
- Короче, я читаю посмертную записку и предсмертное завещание.
Зал затих. Председатель скусил сургуч, выплюнул его в тарелку с кутьей и стал читать нечеловеческим голосом:
"Жит так не могу. Мой органисм тонет в пучине сомнений и страсть. Хочу сделат перед смерт признань. Это я унос памитник Джержинскому с Лубянки и спртать его в тайном, нехорош место. Это я едзд в Японь травил газ зорин японьцев. Это я сказал, что земля умерла - нет, она задохнулась (захлебнулась) от горя (Том VI, П.С.С., стр.14, первый подъезд, строение четырэ). Это я, вступая в ряды торжественно кляну!
Последние анализы показали, что жить мне осталось недолго и скучно.
Поэтому, переодевшись полковником строительных войск, я ворвался в частное жилище гр. Либре А.О., где находились два несовершеннолетних подростка вороной масти, с желанием на устах. Мой левый глаз к тому печальному моменту не функционировал, поэтому я пропустил момент вскипания чайника в прихожей, последовавши вслед за этим чайниковый посвист настолько возбудил меня и растрогал, что два подростка были восприняты как должное. Между тем, я спросил Либре, который сейчас день недели и когда, наконец, настанет переэкзаменовка по иностранному языку первой степени с поражением в правах?
Исподволь моя голова повернулась к незнакомому этюду работы художника Шишкина-Привалова-Муриамякки. Изображенные на картине вещи и предметы, а также обнаженное тело Либре настолько потрясли, что два подростка в одночасье перестали трогать неизолированные концы провода под диким напряжением, а позвали Либре и предложили картошки с китайской тушенкой "Китайская стена".
Неожиданно в голову пришли стихи. Либре, тихо позвал я, слушай, радость моя, слушай, теннисный мой мячик, готовый запрыгать в оттопыренные еще с детства карманы и там остаться на всю жизнь.
Когда окончится игра, когда разморенные соперницы тихо, как две лозы сплетутся в послематчевых объятиях, когда судья на вышке вытрясет из белой костяной коробуськи поливитамин на сухую ладонь и так, без воды, попытается проглотить, резко, как пеликан закинув голову назад, превратившись на мгновение в пособие по анатомии, в нечеловека, в человека с закинутой головой - только тогда я выйду из тени домика, где вы с Изольдой любите пить чай или сок, или шампанское после игры, обсуждая нелепость музей и многочисленные недостатки оставшихся с вами любовников. Я выйду, чтобы быть узнанным, чтобы вызвать замешательство в ритуале, каким бы он ни был. Это будет сладкий миг - мираж, нежелание верить, тошнота, пустой взгляд на подругу. Этот мне достаточно - я растворюсь, голландцем, датчанином, соляным столпом, обернувшимся на тень уходящей жены Лота. Меня нет, только осень, всхлип октября, забытое лукошко на канале, зеленый мячик в кармане.
Друзья мои, легионеры, мне совсем нечего вам оставить по себе. Сейчас 18.30 до смерти несколько минут. Судорожно перебираю носильные вещи, утварь. Давно уже отдана Алексию II икона Богоматери работы неизвестного художника. Может быть подстаканник? Нет, подарок запланирован Василию: а он тоже скоро умрет, и подстаканник я его попрошу завещать Лиге, он меня еще слушается.
Дико не хочется кончать жизнь самоубийством, а придется. Надеюсь, что оставил самые лучшие впечатления у членов лиги, думаю, что не в обиде на меня и московское правительство. Искренне сожалею, что так вышло, но так нужно. Жаль, нет в венах и артериях крови, а то бы написал дельное четверостишье. Целую губами объединенный, символический лоб "Лиги пешеходов". Надеюсь Скоро Увидимся. Сурен".

"ПРОИСХОЖДЕНИЕ ВИДОВ", ИЛИ КАК ПРЕДОХРАНИТЬ ОТ ВРАЧЕЙ И ИЗБАВИТЬСЯ ОТ ТАКСИСТОВ
- Наука, блин, это чудо нашего века. - Председатель волновался и забывал утирать пот со лба. Поэтому капельки текли по вискам, свешивались с кончика носа, застилали глаза, мешали выступать. - Сегодня мы выслушаем коллегу, который потратился на изучение предмета. Может так случиться, что из своих рядов мы сами и выродим ученого, бакалавра, блин. Это сулит нам в недалеком будущем проникновение в святая святых русского общества - в космос. Предполагаются также пешие экскурсии на Валаам, в Одессу, на Кавказ. Люди у так называемого микроскопа призваны увеличить гордое звание пешехода, от них зависит теоретическое обоснование и практическая часть воплощения исследований. Чтобы никогда больше не повторяться, рад представить на суд обладателя первой в Лиге диссертации, человека, который много сделал, - Шандора Зендера. Он и расскажет.
- Идея научного труда родилась еще в детстве, когда холодные пальцы терапевта залезли в слизистую оболочку гортани. Доктор, как выяснилось через восемь лет, искал в глотке ангину, а нашел лишь неокрепшие, не испытавшие счастья мутации мальчиковые связки. Не найдя искомого заболевания, доктор Мусин в сердцах рванул связки на себя, чем безусловно их порвал. Случай этот подвигнул меня на более детальное изучение человеческой натуры, в том числе организма и института врачей. Многолетние наблюдения показали, что за небольшим исключением врачи представляют собой разновидность приматов с неодинаковой в разных частях света зарплатой. Недостаточно полное умственное развитие доказывает, в том числе, неудачный выбор униформы - белые одежды, что, безусловно, мешает врачам маскироваться, а также создает путаницу: в белых халатах по коридорам также любим расхаживать мы - ученые. Ненормальность докторов обусловлена, судя по всему, плохой наследственностью, частотой черепно-мозговых травм в течение всего внутриутробного периода, а также множественными синяками и ссадинами в период полового созревания. В детстве врачи резали лягушек, дергали котов за язык, подглядывали за мывшейся в ванне мамой и ее подругой. Интерес к анатомии нельзя назвать нормальным - мотивом любого врача, как ни странно, является не сохранение организма в целостности, а его расчленение с целью анализа и последующая мумификация.
Ценное открытие сделано мной в Полинезии, во время бессрочного отпуска: наблюдая за любовными играми местных жителей и многочисленных туристов, я пришел к выводу, что врачи - это роботы наших дней. Иначе, спрошу я вас, как они могут так легко пить спирт в неразбавленных количествах и производить коитус, т.е., случаться без маломальского оргазма.
Знал я одну врачиху. После случая со связками отношение к этим людям было особенное, я бы сказал даже, особое. Шел четырнадцатый год - мне. Говорить я еще не мог, кричать тем более. Меня завели в кабинет, пообещав отпустить с урока химии. Полагалась всего-то перке. Сорокалетняя женщина взялась изучать мою медицинскую карту. Прочитав, разумеется, что я совершенно не могу издавать звуков, эта носительница слаборазвитых туберкулезных палочек внимательно посмотрела на меня, сказала "ага", сняла последовательно: очки, халат, колготки, лифчик, трусы и набросилась на меня. Хорошо, я успел к тому времени тоже раздеться, сообразив, что к чему. Половой контакт длился полтора часа. Семьдесят четыре позы были предложены этому человек. И хоть бы раз увидел в ее глазах удовлетворение или хотя бы сексуальную благодарность. Именно после того случая, проходя вдоль образовавшейся в кабинет очереди из мальчиков, моих, по существу сверстников, и подумал я об искусственном происхождении врачей в нашей жизни.
В своей диссертации я подробно останавливаюсь на средствах от врачей. Как уйти от приема к невропатологу, как принести чужие анализы, что сделать, чтобы проктолог раз и навсегда запретил вам появляться в лечебных заведениях - восемьсот сорок три способа, включая харакири на глазах у главврача и смерть от оргазма в объятиях ночной сиделки.
Неотъемлемой часть диссертации, ее апофеозом служит вставной трактат о таксистах.
Эти млекопитающие не менее опасны, чем доктора. Подхватив тебя где-нибудь на Коровинском шоссе в растрепанных чувствах, они норовят провезти по всем кочкам и рытвинам. Тормозят резко, разговаривают грубо, берут деньги. Когда я открутил голову своему шестнадцатому таксисту, заронилась мыслишка - а случайно ли все это. Случайно ли, что эти извозчики вызывают у меня такое раздражение. Селекционная работа в Академии сельскохозяйственных наук доказала, что таксисты - это вновь проросший силос с добавлением смертельной дозы нитратов и пестицидов. Таким образом, средний таксист содержит в себе не менее 70% углеводов, 15% сыра, 18% пива "Московское", 74% докторской колбасы. Из этого следует сенсационный вывод: таксистов надо есть! И догадайтесь, почему? Правильно, потому, что в них нет хлеба. Таксисты - лучшая диета, которую только можно придумать. Ночной таксист - это крепкий сон, утренний таксист - хорошее настроение на весь день, дневной таксист - уверенность в завтра. Отношение к таксистам, сформулированное в моей диссертации, это ко всему вышеперечисленному еще и экономия денежных средств и времени.
Но главное, высказанная мной концепция абсолютно не противоречит уставу Лиги пешеходов, что в наши дни большая редкость. (Бурные аплодисменты).

ЛЮДИ КАК ПТИЦЫ
Не стая воронов - в партере гулили пешеходы. Разного роста, всякого пола, сытые и довольные, пьяные и голодные, униженные и все равно довольные, в воду опущенные и их спасатели - все, позабыв про стыд и совесть, собрались на очередное регулярное сборище.
Собственно, давно пора описать помещение. Хотя, грубо говоря, описывать-то и нечего. Дом культуры им. Афанасия Никитина. Сорок четыре года здесь идет ремонт, поэтому пешеходам пришлось немного покопаться и вырыть под землей новый актовый зал - на восемьсот персон. В бункере душно и темно, горят свечи, которые приносит время от времени поп Василий - единственный московский поп, у которого нет еще личного автомобиля. Легионеры плохо видят друг друга, зато узнают на ощупь и различают по голосу. Со сцены слышны звуки председателя.
- День сегодня особенный - солнечный. Поэтому будем слушать о музыке. Семь дней назад из моей квартиры ушел последний человек. Последний гражданин покинул жилище в четыре утра и направился делать хорошее. Я остался один, и что я сделал? Что я сделал не помню, зато хорошо помню, как через два дня после этого случая я включил динамик и услышал музыку. Так родилась идея завести нижеследующий разговор. Мы пригласили ведущего музыковеда с его новыми куплетами из серии "Мы и она".
- Тема сегодняшней лекции "Птичьи напевы в образах современных музыкантов". - Лектор-куплетист, не вынимая головных телефонов из ушей, подкрался к кафедре и выпил председательского кефира. - Первое, что попалось под руку - птичья группа "Колибри", состоящая, как и следовало ожидать не из птиц, а из баб. Ложь породила музыку. Знаем мы этих колибри - порхают как бабочки, жалят как пчелы. Кто скрывается под экзотическим псевдонимом? Как правило, целый комплекс женщин. Знаем мы этих женщин - полые внутри, гладкие снаружи, шумные и тяжелые. Наваливались на нас, шептали свои вечные сиюминутные песни. Они окружали нас в овраге на Варшавском шоссе, загоняли в бани под Свердловском, под видом любви заманивали в венские кафе съесть по пирожному за десять долларов, за сто десять шиллингов, следовательно. Знаем мы эту Вену - там есть надгробие Фрейда - зачем? Он, доктор, как известно, много сделал для продвижения женского мировоззрения в реальную жизнь. Только женолюб всерьез мог придать женским снам такое большое, мировое значение. И вот теперь эти сновидящие существа, начитавшись Фрейда, накушавшись пирожных за наш счет, стали петь, вышли на рубежи любимой всеми музыки.
Эти колибри известное дело - прыг да скок, уси-пуси, кукуськи всякие, пытаются уверить, что нет на земле ничего святого, а есть только женщины в виде чаек и колибри. Но, как известно, курица не птица, баба не заграница - мы не поедем ни в Вену, ни в Гамбург, какой бы большой и черный негр нас там ни ждал. Мы возьмем по сачку и отправимся в ближайший Ботанический сад - на охоту. Под горячую руку попадутся все: чайки, бабочки, колибри, гаги - северные птицы, курицы, кукушки-кукушки, синички, совы, ласточки - в общем, всякая мерзость, которая мало того, опозорила птичье имя, сделала попытку мирового господства на рынке шоу-бизнеса. Как официальный ботаник, почвовед, флорист, наконец, делаю запрос Пескову и Дроздову - не пора ли снова пересажать всех канареек в клетки и строго разобраться, кто певица, а кто птица?! И только после этого акта мы сможем с уверенностью сказать: теперь не надо бояться женщину с микрофоном - она действительно не птица. Она не нагадит на голову слушателю, не склюет последние крохи с открытой ладони, ни клюнет в эту... в темя, вообще не станет орать по утрам. А "Колибри". Что, "Колибри"? Перебесятся, мука будет. А будет мука, будет и хлеб, будет хлеб - будет и песня. Будет песня - будут зрелища, будут зрелища - будет хлеб. Вот такой круговорот в природе. Значит, не зря все-таки пели эти по-женски несчастные люди, не зря собирали они деньги на производство, как известно, компакт-дисков и других звуконосителей. За это спасибо им скажет всякий, особенно дедушка Фрейд, который не дремлет, а плотно сидит на кокаине и подглядывает за снами "Колибри" и иже с ними.
Больше не хочу отрывать ваше внимание на пустяки. Я рассказал вам, ребята, о птицах и музыке, назвал десять отличий мужчины и женщины, а теперь вам решать: дальше прозябать или все-таки жевнуть резинку "Дирол" без, разумеется, сахара.
Докладчик сошел, а председатель пояснил:
- Спонсором сегодняшней лекции выступала компания "Внуковские авиабилеты". Поэтому благосостояние Лиги повышено и есть возможность пройтись по ночной Москве, не позволяя излишеств, разумеется. Сам я на некоторое время отлучусь, лихом прошу не поминать, но песенку спеть вослед можно. Песня - это святое.

ЖИЗНЬ И УДИВИТЕЛЬНЫЕ СНЫ ЛИЗОН, ИМЕНИ КОТОРОЙ НЕ ПОМНИТ НИКТО
Председатель бредил.
Кушетка, на которой, как правило, помещалось туловище этого, не старого еще человека, ходила ходуном. Простыни сползли, одеяла скомкались, подушки сбились. Если бы речь шла о революционных 20-х, подумалось бы, что Председатель болен тифом.
Просто ему мерещились кошмары. В мареве этой внезапной напасти герой лиги, ее основатель и потенциальный могильщик был во власти автомобилей.
Безусловно, эротическое видение сопровождалось бензиновыми поллюциями, отсосом масла из масловода, заливанием во все дырки аспекта-модификатора, размазыванием по лобовому стеклу герметика. Председателю виделось, что в машине он живет, и все остальное. Ровно в 6.00, откусив от брикета быстрорастворимой лапши, Председатель выбегал во двор своего крупнопанельного дома, в котором, разумеется, никогда не жил, натруженным и от этого легким, красивым по самым строгим олимпийским меркам движением, скидывал с любимой машины "ракушку". Некрасивый, тонкий рот с бескровными губами растягивался в умилительной улыбке: мальчуганы, прохвосты эдакие, негодяи недоношенные, суки рваные, жертвы абортов, олигофрены, говнюки, подранки, одним словом, нацарапали на самом видном месте, на капоте вывели крупнокалиберным зубилом неприличное слово "жизнь".
Преодолев тошноту, Председатель сел на переднее пассажирское место. Он всегда садился именно сюда - водить-то не умел, а учиться было уже поздно: недоставало четырех пальцев на правой руке, дальтонизм прогрессировал, периодически Председатель путал право-лево, сено-солому, руку-ногу. Куда там. Это дело молодых крутить баранку. Поэтому через пять минут дверца раскрылась, в салон ввалилась многообещающая Лидочка, Лизон, как ее почему-то звал наш герой. Лизон уверенно пахла польским роликовым деодорантом, откровенно демонстрировала радикально красные ногти, не стеснялась курить при Председателе - хотя знала, дурочка, что у того больное доброе сердце, холестерин прямо в крови и незаживающая рваная рана, полученная еще в шестилетнем возрасте в ходе беспощадной игры в казаки-разбойники. Лизон не здоровалась. Выплюнув на пол антитабачный мундштук, протерла стекло, врубила радио, включила зажигание. Вместо ручки передач привычно дернула председателя за фаллос - тот заводился быстрее автомобиля.
Вот за эти моменты и любил Председатель автомобили. На городских магистралях Лизон часто переключала скорость, иногда сам Председатель предлагал необходимый режим. Худо ли бедно, до места все доезжали довольными. Лизон, Лидочка утиралась платочком и спешила к другому автолюбителю, который перегонял фуры с морепродуктами из Москвы во Владивосток. А Председатель, потягиваясь, поеживаясь, поплевывая и попукивая, вылезал из колымаги, наносил ей два сильнейших удара ногой по бамперу, после чего из-под земли появлялся слесарь и устраивал ремонт всего за четыреста баксов. Председатель не любил сигнализации. Поэтому машину частенько, раза два-три в день угоняли, причем возвращали все время разные марки: то джип, то "Волгу", то матушку "Нисан", то батюшку "Запорожца". Любил председатель такое разнообразие, всячески его поощрял...
Вот какие кошмары видел в своем утреннем сне предводитель Лиги пешеходов, этого первого в стране сборища профессиональных ходоков, ползунков, пловцов по безутешному морю жизни. Конечно, от таких страстей Председатель застонал и проснулся. Рядом, на полу, продолжала посапывать верная жена - первая спутница Председателя, запущенная на орбиту совместной жизни еще в 1959 году, сразу после истории с Белкой и Стрелкой, Председатель аккуратно, чтобы не будить хозяйку (которую для удобства тоже называл Лизон, а настоящего имени и не помнил), наступил на нее, бросился в клозет. Там, среди вечных звуков, среди хитросплетений сантехники Председатель писал и плакал, плакал и плакал, писал и писал. После утреннего кошмара вся жизнь, вся идея показались бессмысленными, утлыми, как ласки лежавшего на полу Лизона. Что я сумел, чего добился, кроме теплого председательского кресла в Лиге? Но тут, вдруг совершенно случайно вспомнив, что есть люди, которые зависят от него, которые ловят каждое его матерное слово, которые тем же словом и отвечают, что есть на свете ублюдки похлеще, Председатель смягчился, присел, закурил. Свежий план ударил в голову, прояснил обстановку. Сделав две крупные затяжки, Председатель резко встал, вышел на кухню, оделся и выпрыгнул с десятого этажа.
Лизон спала, ничего не подозревая, Прибывшие на место прыжка санитары и менты будить тетку не стали. Редко в ее жизни выпадали такие счастливые люди и дни - пусть поспит.

НА ПЕРЕХВАТЕ
Кто знает, что такое воскрешение, - поймет.
Председатель сидел довольный, сытый, с иголочки. Его воскрешение произошло на глазах: лиговцы преспокойно сидели за столиками и играли в Чапаева, когда в залу вошел председатель. Он выглядел как-то разрозненно, нестабильно, выглядел, одним словом, очень хреново: на нем не было брюк, пиджака, жилетки, рубашки и галстука. Особо разбирающиеся, тонкие психологи, записные и штатные фейсконтролеры быстро смекнули - что-то случилось, произошло. Однако председатель, ни слова не говоря, прошмыгнул в туалет и переменил облик, сменил имидж, оделся, как говорят, в чистое.
Воскрес.
И вот теперь все сидели в ожидании нового радиосеанса. Давно уже как-то повелось у легионеров, что раз от раза, час от часа, время от времени, как говорят на Дальнем Востоке, "периодически", на Среднем Западе "южили", как всегда, люди собрались на радиоперехват. Перед тем как настроить приемники на частоту, председатель счел необходимым высказаться.
- Посмотрите друг на друга. Вглядитесь в глаза напротив, посмотрите на одежду своего коллеги, угадайте его мысли, разузнайте о делах - разве все это у него прекрасно? Но падаем ли мы из-за этого духом? Нет, не падаем, не бежим в ближайший автосалон покупать мазду, не вваливаемся в какой-нибудь "Вессо Линк" за пейджером, не обзаводимся мобильной связью и бледнокурой, долгополой любовницей. Потому что мы бережем основы, опасаемся искусственности, мы за голубых китов, против взрывов и углекислого газа на дорогах Отчизны. Мы, как морские котики, ничего плохого нашей Родине не желали, да и не сделали. Весь вред - от них: от людей в войлочных пиджаках, золотых цепях, с "соткой" в кармане. Давайте убедимся лишний раз. Плотоядно ухмыляясь, председатель двинул к стоящей неподалеку "Ригонде". Зал затаил дыхание, зазвучал эфир...
- Пал Васильевич, ну вы что, вы слово не держите. Я платежки послала, а от вас ни ответа, ни привета. Как понимать все это?
- Марина Алексеевна, плохи дела.
- В каком смысле?
- В смысле, у меня температура. Болен. Не могу даже сам пробежку осуществить. Сегодня даже жену послал... Ну не жену, а так... в общем, не сам побежал. Так что с платежками кончено... Вы слышите, Марина Алексеевна?
- Слышу, но не понимаю.
- Ну да, так с платежками-то как будем, ведь просрочены, правильно говорю?
- Что вы мне мозги это самое. Я вам что и кто! Кто вы мне? Я что вам, я к вашей никакого отношения не имею почти. Как вы себе думаете?
- Ну я же объясняю, у меня температура, я бегать не могу, а с платежками разберусь, как только жена, ну, в общем, та, другая, которая вместо меня, обратно прибежит.
- Я вас, Пал Василич, предупредила. Я в понедельник не только платежки спрошу, я свои карточки из банка заберу: чего они там лежат. К фирме я, как уже сказала, никакого отношения не имею...
- Почти.
- И карточки свои заберу.
- Добро, Марина Алексеевна, договорились, отбой.

* * *
- Але, Сереженька, кисуля, что ты говоришь, тебя плохо слышно что-то, ты едешь или стоишь?
- Какое, в жопу, едешь, подыхаю я, херово мне.
- Ну ты, кисуня, чего хандришь, я не пойму, ты сок мне купил, какой просила?
- В столб я йопп твой сок. Мне мотор отказывает. Я, блиатть, тут кровью харкаю, а ты про свой вонючий, ссаный, траханый нектар.
- Ты говоришь, тебе нехорошо? Так врача вызови, чего мне нервы мотать. Ты, значит, нектара не купил, пытаешься все теперь на сердце свалить. А ты, плятть, домой приползай почаще в три утра, у тебя не только сердце, у тебя твоя пустая башка заболит, тебя сдадут в институт Сеченова и запишут в книгу Гиннесса, как человека, у которого при полном отсутствии мозгов болит жопа, а отдает в голову. Ладно, позвони Гришке, он кольнет, сам не двигайся... И не нюхай, я тебя умоляю. Все, до связи, нектар куплю сама.

* * *
- Валь, але, Валь, слышишь?
- Ну.
- Валь, это, машина, Валь, слышишь, пришла или нет?
- Да какая машина, я с утра в банк ездил. Там наехали по налогам. Ты своей суке там скажи, чтобы она перевела деньги. А с машиной не торопись, да. Я в Эквадоре дырку нашел, мы туда спихнем. А то я насчет Зимбабве засомневался что-то.
- А что Эквадор? Уже второй раз слышу. Чего там за страна?
- Какая разница. Там наш человек есть, он вырулит.
- Ну ладно. Строителям чего сказать? Они завтра придут, надо бы деньги заплатить.
- Завтра поговорим. Я насчет них что-то сомневаюсь: надо ли им платить.
- Так они работы на первом закончили, все сделали.
- Мало ли, кто чего сделал. Тут речь-то о деньгах, понимаешь?
- Ладно, сам разбирайся, пока.

* * *
- Николай Ивановича пригласите.
- А кто его спрашивает.
- Фоменко. Виктор Кузьмич. Кузьмич, скажите.
- А у него совещание, перезвоните минут через пятьдесят.
- А нельзя пригласить все-таки?
- Да у него совещание не здесь.
- А он что, вернется, что ли?
- Обещал. Перезвоните.
Председатель удовлетворенно выключил приемник. В повисшей тишине можно было бы задвинуть какую-нибудь хорошую, проникновенную речугу в стиле Лиги. Но председатель не стал. Он знал легионеров, он был совершенно уверен, что с них довольно и радиосеанса - пешеходы люди умные, догадливые.

ФОРС-МАЖОР У 5%-НОГО БАРЬЕРА
- Ну что, просрали выборы?! - глаза председателя сверкали, как фонарики в ночи.
Ситуация действительно была не из завидных. В общем-то, все шансы имела Лига переступить наконец пятипроцентный рубеж, заявить о себе во весь дух, во весь свой молодежный опор рвануться к красной ленточке, вывешенной на финише этой злой гонки. Имели все шансы - ан нет, опростоволосились, попросту говоря, опростались, как недальновидные какие-нибудь воздухоплаватели семнадцатого века.
- Васильич, да ты чо на нас-то взъерошился, сам-то тоже, небось, не по одномандатному хотел пролезть?
- Какой я тебе Васильич, Германыч я. Это к слову, а к делу, что же вы, говнюки, подписи не собрали, как я вам говорил. Помните, я программу зачитывал, после которой банкет был на тринадцать человек? Все же решили, что победа гарантирована. Так почему же нельзя было задницу оторвать - пройтись по стране со списочком. Ведь нас, пешеходов таких, хоть пруд пруди: коммунистов, капиталистов, кого хочешь. Только ступи за порог. Я уже не говорю о наглядной агитации, на которую деньги были отпущены, а ее нет. Где она, кто ответит за рекламу?
Квело, опустив голову, руки, в партере поднялся невысокий мужик. Чувствуя свою вину, стараясь не дышать в сторону президиума, мужичок стал заглаживать:
- Одним словом, приступили к макету. Ну чего, разложили листы ватмана, набросали сетку, замесили краски, прошлись по полутонам. Собственно, надо было Васильича, то есть Германыча изобразить переходящим дорогу в специально отведенном для этого месте. Нашли его фото, значит, отксерили, просканировали как следует, а тут и полночь близится, а Германыча все нет, не выходит, то есть, не получается по-нашему. Ну решили еще малость отдуть картинку, заварили киноварь, и прям не смешивая с охрой, так и пустили в дело. После киновари один умник, значит, и возбух: давай Васильичу, значит Германычу, приделаем рекламный лозунг про пешеходов: мол, эйби роад. Ну среди нас, художников, мало кто матом ругается, так что умника мы малость ксернули и для острастки, для навыку за сурьмой послали. А сурьма - дело такое, она особую растиральщицу требует. А у меня как назло парочка в то время растиральщиц, значит, жила в мастерской - я тогда большое полотно задумал с утра: замочил на пару суток сурьмы под завязку, ну и натурально, мешальщиц и растиральщиц позвал. Естественно, соответственно, мы пригласили девушек, высоких, доложу я вам, профессионалок, на объемы предвыборной кампании. Женщины, не щадя, прямо стелились на отведенных просторах: там-сям, мысью по древу, мыслью по этой самой эйби роад - в общем, начало складываться. Но в эту самую минуту, когда у некоторых из бригады мольберт готов был лопнуть от напряжения, в дверь постучали. Вдумайтесь: нарушили, бля, творчество, сорвали планы, смазали впечатление! Какая в жопу наглядная агитация, если восемь суток не могли вывести девушек из истерического состояния. Они ведь нам поверили, а мы их, можно сказать, пинком под зад из творческой лаборатории выкинули, фигурально выражаясь. Короче, эскизы у растиральщиц в прачечной, бригада на излечении в Центре репродукции матери человека и ребенка. Причину считаю уважительной, впредь попросил бы не причипляться.
- Но вуман, но край: нет женщин, нет слез, - перевел председатель. - Ладно, ублюдки, а что с паблик рилейшнз, вашу мать?
С места поднялся тихий, высокий, худой, лысый, кареглазый, несчастный юноша.
- Честь провести кампанию в прессе выпала Леонидову Анатолию Григорьевичу. В 14.00 позапрошлого воскресенья он и его подружки Света и Галя позвонили в дверь нашей коммунальной квартиры, Леонидов и девушки объяснили, что пришли производить немедленную агитацию паблик рилейшнз. Наша квартира была выбрана по территориальному признаку: они находились поблизости. В качестве пиар-шагов Анатолик предъявил сумку с "Мартини" экстрадрай и сказал, что в кармане у него лежит восемьсот два миллиона рублей. Судя по двухнедельной пиар-кампании, Анатолик не врал. Ставка была сделана им на проживавшего в нашей квартире милиционера Зайцева. Ему было дано задание обойти близлежащие подъезды и центральные газеты и, пользуясь служебным положением, а также табельным оружием, разместить заметки в газетах, лозунги, начертанные огнем и мелом, как выразился Анатолик, в подъездах. Зайцеву дали командировочных и Светлану. Я-то точно знаю, что Зайцев и Света, едва выйдя за порог, укатили в поселок Зундар, на зайцевскую родину, которая, к сожалению, находится в глубокой тайге и посетить которую милиционер долгое время не мог из-за бедности, так как из рядов ментов его уволили за утерю того самого табельного оружия, с помощью которого он должен был и т.д. Анатолик не сдавался и насел на телефон. Вместо Светы приехало еще пять подружек Гали, которые совратили не только меня и четырнадцатилетнего подростка Андрюшу, но и его сорокалетнюю одинокую мать Серафиму, а также бабушку Андрея, шестидесятилетнюю гражданку Веру Андреевну.
Анатолик не унимался и стал выбрасывать из окна опорожненные бутылки с вложенными в них предвыборными обещаниями. Теперь Анатолик спит, а я пришел рассказать о результатах агитации и паблика рилейшенз.
- Так, ясно, снова на нашем пути встали слепые форс-мажоры, - председатель проглядывал документы. - Мне все понятно, одно не ясно: нас осталось семнадцать, правильно?
- Правильно, - отозвался партнер.
- А подписей мы собрали восемнадцать.
- Правильно, - протянул партер, хотя его никто не спрашивал.
- Откуда одна лишняя подпись?
Из седьмого ряда поднялась женщина традиционного возраста и, с трудом подбирая слова, молвила:
- Я приписала сюда свою бабушку, которая умерла двенадцать лет назад. Уверена, ей бы понравилась наша идея.
- Святая женщина! - подвел итог председатель, не выясняя, какая идея должна была бы понравиться старушке, но и, не уточняя, кто святая женщина - та или другая.

МОЛИТВА
Чайник, кофейник - все выкипело: нет надежды, нет просветления после непростой дороги в дюнах, в барханах, в непролазных чащобах, сельвах, в подземных коридорах, насыщенных сталактитами. Нет исхода, нет хлеба - а значит, нет песни.
Что-то в последнее время дождливая жизнь выпала Председателю. Что-то стал он замечать неладное в Лиге, в членах ее. То встретит начальника одномандатной комиссии, участника контрольной группы по обеспечению электропроводкой ближайших комнат, глядь - а тот вскакивает в красный "Ситроен", прихватывает левой рукой ответственную за номерки из нижней палаты Лиги, да и правой времени не теряет, и жмет, жмет, падла, на газ. То наткнется в магазине запчастей на смотрителя компьютерных систем по подсчету голосов Лиги с новеньким карбюратором в руках. "Куда, мол, несешь?" - спрашивает Председатель, а тот просто и не отвечает ничего: взмахнул рукой, поднялся над землей и уровнем моря на четыре вершка - и был таков: унесен ветром.
Ночи напролет снятся Председателю шумы моторов, скрип тормозов, стучащие друг о друга коленные валы. Страшно. Страшно от ясности, от правды: двуединую игру ведут легионеры - на словах говорят одно, а на деле все уж моторизированы. Ото всех, включая невинную на первый раз девушку Альбину, попахивает девяносто третьим бензинчиком, а то и соляркой. Больно за дело, которому отдан, крути ни крути, год своей лучшей жизни.
Председатель молча поднимается из-за стола, подходит к окну, встает на колени перед жаркой батареей и начинает свою последнюю, искупляющую молитву:
- Господи, кто же мне наконец расскажет сюжет "Санта-Барбары", кто проведет холодной сухой ладонью по воспаленным векам моим, кто доклеит обои в маленькой комнате? Что делать мне, если на улице мороз, а на коже аллергия на импортные продукты питания, если люди вокруг не слышат, не видят, не хотят пощупать мои страдания, которые я, кстати, принимаю исключительно за них?
Как, Господи, все перемешалось, как перепачкалось, затусовалось. Женщины меняют роли, как юбки, как комбидресы, снимают показания, как лак с ногтей, - нет веры. Еврейки ушли из большой политики в бизнес, на их место активно заступают по всем направлениям хохлушки. Только русские девахи придерживаются универсализма, только их встретишь на различных половых постах Отчизны: в мужском туалете на Рижском вокзале, в кинотеатре на последнем ряду, в венгерском посольстве, а также в Будапеште на распродаже значков, посвященных Ленинскому комсомолу. Завоевывают свои позиции татарки. Жестко, по-степному сухо, с прищуром раскалывают они работников среднего звена и кандидатов в Думу второго созыва. Татарки, смешиваясь то с еврейками, то с хохлушками, достигают наивысших иммунных показателей, являя чудеса предприимчивости, оргазмостойкости, сохраняя при этом аккуратный внешний вид. И только русские девушки, не вступая в миксты, чистою, ясною, высокой грудью прокладывают российские дороги, улучшая, в частности, качество МКАД. Белоруски ушли в живопись.
А ты, интеллигенция? Что ты наделала: едва забрезжила столь желанная свобода, как "на тебе!" сказала ты народившемуся из помета буревестника и пингвина поколению нуворишей. Как привыкла ты после семнадцатого года вставать на колени и заниматься неестественной любовью всяким подставленным в этот час предметом. Где же идеалы, идеи, где обещанная зарплата за девять месяцев? Ты, интеллигенция, дискредитировала себя и своих сыновей. Уйди с авансцены, сотри с жестких дисков своих, с пресловутых винчестеров данные и реквизиты. Дай дорогу молодым, сильным, кровь с молоком, молоко с кровью. Это их винчестеры разгуляются на просторе, каждая десятая подстреленная куропатка - наша, интеллигентская. Так хоть честнее.
А что сказать о Лиге? Как вышли на большую дорогу, так, видать, и сойдем с нее: проигрывать надо тоже уметь. Жена, Господи, найдет себе другого, а мать сыночка? То-то и оно! На ошибках, как говорил уролог, лечатся. И мы будем совершать эти глупые на первый взгляд, но такие милые ошибки, чтобы учиться на них и других заражать примером.
Падает снег, Господи, Госпремии розданы, Ники получены, за Орфеи расписались штатные эвридики. Хорошо мы все-таки прожили это время, воздухом подышали и другим дали, поучаствовали, посочувствовали, деревьев не рубили, щепок не видели. Грех нам, Господи, на тебя жаловаться - ты всему голова, как хлеб, как сыр, как масло, как так и неопробованный фрукт авокадо.
Спасибо тебе, Господи!
Председатель встал с колен, смахнул на подоконник невольную слезу и спустился в кинотеатр "Прага", где выбрал себе автомобиль по душе.
Новый "Москвич", белый, кажется.