маяк

Тысячи лет море посылало валы на штурм каменного склона, пытаясь обрушить громаду скалы, поглотить и растворить ее в себе, но каждый раз волны откатывались назад, утомленные, ослабленные, но странно спокойные, будто разбившись о могучие длани утеса, они обрели какое-то новое знание.
Почти у самой вершины скалы, открытой всем ветрам, рос одинокий маяк. Каждую ночь его глаза загорались ярче всех звезд на небесах, ярче луны, а некоторые из волн считали, что взгляд маяка пылает даже ярче самого солнца. Лучи достигали горизонта, маня к себе со всех сторон корабли, обещая надежную гавань, теплую встречу и избавление от усталости. Корабли спешили навстречу безмолвному зову маяка, будто мотыльки на свет ночника, трепеща белыми крыльями парусов, рассекая волны острыми носами, а дельфины играли в пене кильватера. Когда они подплывали ближе, открывались огни города, что раскинулся неподалеку от маяка, манящие матросов и капитанов не меньше, чем огненный взгляд маяка привлекал корабли. Суда бросали якорь в тихой гавани, и экипажи сходили на берег, привлеченные светом и жизнью ночного города, а корабли оставались в одиночестве. Однако они не тосковали, ведь взгляды их были прикованы к маяку – корабли восхищались им, преклонялись перед ним, боготворили его, ведь именно светоносный взор маяка указал им путь, привел в эту благодатную гавань. Время от времени маяк благосклонно обращал взгляд на корабли у причала, наполняя их просмоленные сердца восторгом и счастьем.
Однажды в гавань вошел особенный корабль. Его паруса были черны, как сама ночь, а волны, рассеченные им, никогда не срастались вновь, даже отважные дельфины опасались играть в его кильватере. Однако что-то в линиях корпуса, в трепете черных парусов пленило маяк, и он не мог оторвать взор от черного корабля. Команда сошла на берег, когда огни города почти угасли, и вскоре небеса окрасились заревом пожаров. На рассвете черный корабль покинул гавань, окутанную клубами дыма, чтобы никогда больше не вернуться вновь. В отчаянии маяк провожал взглядом черные паруса до самого горизонта, а когда они скрылись из виду, рванулся ввысь, чтобы хоть на мгновение снова увидеть их трепет, столь волнующий сердце. От этого порыва тысячелетняя скала затряслась, вызывая огромные волны, захлестнувшие причалы и добрую половину города. Когда море утихло, и муть, поднявшаяся со дна, улеглась, стало видно, что у входа в гавань выросли скалы, предательски скрытые под поверхностью воды, острые, будто зубы акулы.
Горе утраты утихло, и маяк вновь начал оглядывать горизонт в надежде увидеть черные паруса, пленившие сердце. Снова и снова корабли, спешили навстречу безмолвному призыву маяка, зная, что их ждет надежная гавань и теплая встреча. Они продолжали стремиться к свету маяка, даже когда безжалостные клыки скал вспарывали им животы, а море заглатывало их вместе с экипажем. Паруса трепетали белыми крыльями под водой, прежде чем пучина скрывала их навсегда, а маяк тщетно оглядывал горизонт, отыскивая свой черный корабль. Безутешный, безмолвный, безжалостный, но по-прежнему светоносный и уже не одинокий.