Комплементы правилам

Посадили луковицу. В гранёный стаканчик, наполненный до верху чем-то прозрачным, солёным. Откуда знать, какая она на вкус?.. Не водой. Вырастет ли она там? И зачем всё это? Не для того ли, чтоб сидеть в абажурной кухне, зарешёченной тонкими, полупрозрачными гранями балкона, роняющего свет от твоего присутствия, сидеть и, рассматривая грани, рассчитывать их количество, запутываясь в начале и конце, возвращаясь снова обратно. Какая же из них была первой? И почему их уже 13? Почему месяцев всего 12? А может придумать свой, тринадцатый? Не побоявшись, отдать им все двенадцать. А себе оставить всего один. Всего один, зато весь твой. Насажать в нём луковиц в то, что захочется –  они непременно вырастут, насыпать песка посреди своей комнаты – пересыпать его из руки в руку, сквозь пальцы – успокаиваться. Разлить ручейки, искоренив понятия канализаций, а все тетрадки на клочки да в паруса! И время замкнуть не оборотами стрелок и трамваями по кругу, и Садовыми кольцами, и восьмёрки бесконечностью. А гранями, пластинками без остановок. Одну допустить. Чтобы остановиться и прислушаться. Чтобы почувствовать: это нравится. Чтобы понять: это воздух! Чтобы просто ощутить: дыхание…
Я боюсь моргнуть, смести опустившимися и снова взлетевшими ресницами, вдохнуть и, нарушив, тишину, выдохом своим поломать эти хрупкие стрекозиные крылышки с венками перламутра прозрачные, летящие по бесконечности водосточности труб в моё то, что, если положить в баночку, залив неизвестной на вкус жидкостью, то можно рассмотреть. Но уже не услышать… Не говори мне, где ты живёшь – ты, сам того не заметив, попытаешься убить меня расстояниями. Такой смерти я всё равно не боюсь! Даже если ты это сделаешь, мы столкнёмся на полпути, взявшись за один апельсин из бесконечности торговых рядов.
И я спешу ещё больше! Посадить луковиц. Отменить дуэли. Успеть на троллейбус. Проснуться в медуничном поле. Заморозить мгновение морозным похрустыванием механизма, объективом, превратив в воспоминание для себя и ощущение для кого-то. Исписать тетрадь чистописания в свои немного за двадцать, не признаваясь в своём возрасте. Намарать своего безумия на тела подворотен, сбежав с места преступления. Уснуть сидя, свесив ноги с головы многоэтажки, свалиться во сне в рассказ очевидца. Письмами к друзьям – они их липкой лентой на потолок их откровением. Растоптать все пузыри на поверхности дождливых луж. Свои зимние мысли откапать и сосчитать в исписанных страницах и облить летними. Собрать килограммы ракушек с кожи моря. Увидеть все клубы тумана на рассвете, облизывающие беспаркетность, такую естественную.  Я, краснея, сосчитываю родинки но поверхности бесконечности. Я радугу рисую семью оттенками оранжевого над планетой. Придумай ей имя. Посадим там луковицу.