Мой Титаник

Автор не хотел задеть памяти погибших
 в катастрофе «Титаника» в ночь
 с 14 на 15 апреля 1912 г.

Нет, я, конечно, все понимаю – в мои обязанности входит выполнение распоряжений главного редактора, да и вообще я был бы не против этой командировки, если б задание мне дали в обычной форме, а тут – с криками, угрозами увольнения – как в ссылку.
Значит, если они с утра до ночи твердят – «всенародно избранный П», «избранный (из кого?) П» - это нормально. Если в народе про этого «П» с четырьмя пробелами после заглавной буквы эпитет ходит один-единственный – это нормально. Если эти, как их, геополитики устали талдычить, что преемственность и традиция достигается постоянством имени каждого нового вождя, а народность определяется его простотой – П, и все тут. Избрали Иванова – всенародно избранный П, избрали Каца – обратно – любимый П: - это нормально.
А если я в командировке в конце двадцатого века случайно (поверьте, совершенно случайно) узнаю, какой же на самом деле была фамилия самого первого П, и говорю об этом в статье – это чуть ли не должностное преступление.
Бредок…
Да и наша газетка хороша. Может ли триста лет главный редактор носить одну и ту же фамилию? Причем в выходных данных первая ее буква крупно и жирно, а оставшиеся – чуть не пробелы – без мелкоскопа почти и не разберешь – Гусев. Ясное дело, все зовут его по первой букве. Ну это так, к слову. Кстати, настоящая его фамилия – Сельпугин, но это точно секрет.
В другом настроении я и сам с удовольствием съездил бы на этот «Титаник». У меня еще бывшая была помешана на старом кино. Как усядется у визатора, как начнет слезы лить – «Титаник» там, «Унесенные ветром», а особенно «Ходынка» - хоть ведра подставляй. Надо быть честным – я их тоже иногда был не прочь посмотреть – как говорится, умели делать вещи… Когда мальчик в «Ходынке» на крест лезет… Сентиментальность – свойство души или свидетельство высокого интеллекта?
В общем, выдают мне на руки перемещатель, дают пилюльки, соответствующие случаю, и – аля-улю. Билет, правда, не пожалели – первого класса.

Чик – и я уже – не подумайте – на палубе. Они, техники наши, так всегда момент подбирают, что врисовываешься в ситуацию как родной. А пилюльки «Полиглот» я еще на той неделе сожрал, дней десять продействуют. Ну, повел я жалом туда-сюда: голяк: все своими делами заняты, никто и не предполагает, что мы часов через двенадцать утопнем. Не знаю уж, зачем, решил я прогуляться в столовую – нож подходящий себе присмотреть: вдруг пригодится в суматохе. Вот когда я узнавал фамилию избранного «П», там шагу нельзя было ступить – везде охрана, звенелки, хорошо, задание было простое – серия судебных очерков – а то оттуда и ноги не унесешь. А здесь – шедевр человеческой беспечности – иди, куда хочешь, бери, чего хочешь. Неудивительно, что в конечном итоге корабль отправился на дно. Захожу на камбуз второго класса – никого: все «обслуживают». А инструмент – добротный, металла тогда не жалели. Прихватил я ножичек, выхожу – о, уже стоят.
Как правильно подметил в своем фильме Камерон, если в замкнутом пространстве собираются больше десяти человек – мезальянс неизбежен. Только с кастингом у них на борту – не как в Голливуде – он задрыга прыщавый, а она – толстая, страшнее атомной войны. Но как она ему улыбалась… У кого-то из старых мастеров я видел офорт «Жеманство». Старые мастера отдыхают.
«Интересно, как вы будете тонуть», - подумал я и пошел к себе в каюту. Шляться по «Титанику» не хотелось. Во-первых, еще успею, во-вторых, устал я очень за эти два дня. Сил нет. Положил я пилюльки на столик (пилюльки водоотталкивающие и поверхностно-нагревающие, наглотавшись дозы чуть выше нормы, можно ходить по воде, ну а если строго по рекомендации – сидишь в океане, как в теплой ванне и  не тонешь), поставил будильник и завалился на койку.
Вроде только глаза прикрыл – он уже звенит. 23:30. Господи, будто и не спал. Вскочил, сглотнул пилюльки и сразу на палубу. Тишь, гладь и божья благодать. Два джентльмена, скучающая дама, звездное небо, еще одна скучающая дама. У меня железное правило – на работе – ни-ни. Ну что – поковылял на нос. Только двинулся – бабах. Есть. Столкнулись. Чуть с ног не упал. Гляжу – мимо несется гора ледяная. И только что было тихо, а тут ветер свищет. Или не ветер это был. Но крыльев-то таких вроде не бывает.
Все воскликнули: «Ах!». «Что, проняло», - думаю. Ан нет. Эти псевдо-ди Каприо со своей коровой – на палубу высыпались, вот народ и обалдел. И было от чего. Уж не знаю, где они кувыркались, но он грязный, как старые носки, и жалкий, как новорожденный енот. А она счастливая – смотреть больно. А где-то по палубам, по легенде, ее разыскивает муж. И у меня сложилось впечатление, что все здесь об этом знают.
В общем, погулял я часок. Посмотрел, как они суетятся – на рубке, по кабакам водку глушат, спасжилеты из каких-то дыр выковыривают, как первую сигнальную ракету запускают – ничего, красивая, ну и, думаю, пора и честь знать.
Пришел на правый борт, шлюпки спускаются почти пустые, пытался кто-то вякнуть про «женщины и дети вперед», я ответил ему по-русски. Понять он ничего не понял, но спорить не стал. Плывем мы на лодочке, а «Титаник», весь сияющий, на дно опускается. Незабываемо!
И тут будильник звонит. Боже правый! Как такое могло случиться! Час ночи! Я что, будильник неправильно поставил и мне все приснилось? Гляжу на столик – нет пилюлек. Тут меня чуть Кондратий не хватил. «Титаник» хренов! Правильно, что он утоп. Дверь-то я в каюту не запер, воровать у меня нечего. На хрен им мои пилюльки, они индивидуально настроены. Вылетаю наружу – уже стреляют, орут. Что делать-то?.. Мимо шлюпка опускается. Вдруг оттуда что-то безразмерное как сиганет. Оно должно было – камнем на дно, судя по массе. Но как-то зацепилась за бортик, несет околесицу. Боковым зрением замечаю – ди Каприо пытается в толпе затеряться, но разве ж от нее уйдешь. Такая живость в таком объеме. Она двигалась – я любовался. Люди разлетались в стороны, как кегли, хотя руки она смиренно сложила на груди.
Но разглядывать их некогда. Туда-сюда: не садят. И русский язык не помогает. Это не команда, а спецназ какой-то, чуть что – стреляют.
Тут я уже запаниковал. На общих основаниях тонуть не хотелось. Кое-как взял себя в руки, а что – человек я тренированный, принципов никаких. Спустился я почти к самой воде, наметил момент, когда очередную шлюпку (а ведь все равно не полную) почти опустили, да и сиганул в океан.
Думал, будет теплее. Особенно противно, когда, в первую секунду опустившись под воду, всплываешь обратно на поверхность. В какой-то момент думал, что уже не увижу этих звезд ледяных. А все тело так и колет иголками лютого холода. Но ничего. Смотрю – шлюпка рядом. Зацепился я за борт, они орут: «Слазь!», один веслом меня долбануть пытается. Сердце от страха из груди так выскакивает, выхватил я нож, да как воткну ему в руку, которой он уключину придерживает. А оттуда почему-то свист такой тоненький раздается.
Это будильник мой попискивает. Что за дела? Утро ясное, 8:00. Солнышко светит, пилюльки на столе. Смотрю на календарь – 15 апреля. Мы же утонуть должны.
Выхожу на палубу – снова тишина. Все спят еще, наверное. Только один товарищ, глядя на юг, за птицами наблюдает. Я к нему подхожу, добрый день, то да се. «Какое», - говорю, - «сегодня число?». «Пятнадцатое», - отвечает. «А ночью», - спрашиваю, - «ничего такого не было?». «Как же», - говорит, - «с айсбергом столкнулись». «Ну и что?» - мне уж не по себе становится. «А ничего», - глаза щурит, - «мы же непотопляемы». «Спасибо», - говорю и пошел от него. «Эй», - кричит. «Чего?» - оглядываюсь.
Он улыбается.
«Мы вправду непотопляемые».
«Кто?» - спрашиваю.
А он опять на своих птичек уставился.

А тут перемещатель на руке замигал – я ведь на «Карпатии» уже давно должен был быть: чик-трак и я у себя дома.
«Ну ни фига себе».
Набираю телефон своей бывшей.
«Привет», - говорю, - «знаешь, я откуда?»
А сам и не знаю, что ей рассказывать.
- Откуда?
- С «Титаника».
- С какого такого «Титаника»?
- С самого, - говорю, - обыкновенного. Из твоего любимого фильма.
- Бредишь, - кричит, - ты с утра. Правильно я с тобой развелась. Тебя с утра из редакции разыскивают, а у тебя телефон не отвечает.
Новое дело! Я в каталог – ни фильма такого, ни катастрофы в природе не существовало.

Я этому дядьке с «Титаника» ни на грош не верю.
Ну не затонул, ну, приснилось мне все. Что это значит?
Гордыня сплошная.
Мол, «мы!». Мол, «вправду непотопляемые!».
Все впереди.