Художественный мир Тютчева
Возможность видеть непостижимую вечность в постигнутой, как нам кажется, секунде, признанная Блейком, поможет мне и теперь. Во всяком случае, способность Тютчева изъясняться предельно кратко, в то же время создавая впечатление абсолютной законченности, – едва ли не важнейшая из черт того самого оттиска. Демонстрируя эту способность, я приведу две из его (Тютчева) стихотворных фраз:
Природа – сфинкс. И тем она верней
Своим искусом губит человека,
Что, может статься, никакой от века
Загадки нет и не было у ней.
и –
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать,
В Россию можно только верить.
Несомненное совершенство этих стихотворений и реакция «широкого круга читателей», усмотревшего, по крайней мере, в одном из них замочную скважину для себя, – все это показывает, насколько огромен мир Тютчева и насколько герметично он закрыт от прочих. Огромен – потому что лишь колоссальный дух способен создавать свои автопортреты, пользуясь не прямой, а обратной пропорцией; с другой стороны – потому что стихотворные монолиты подобного рода всегда имеют на себе отпечаток великого душевного усилия (рискну привести в пример Мацуо Бас;, который работал над одним из хокку более десяти лет). Закрыт же – потому что всякая оголтелая любовь масс, к чему и к кому бы она ни обращалась, основана на непонимании почти такого же масштаба, какой имеет и она сама, и лучше всего это выразилось в ответном чувстве «широкого круга» на четверостишия Тютчева.
Итак, мне ясны хотя бы размеры. Но, приблизившись к своей цели, я и отдалился от нее. Осознание закупоренности, обособленности чего-либо (а «художественного мира» особенно!) с одной стороны – не позволяет идти далее внешних описаний, а с другой – заставляет восприятие быть целостным. Однако я все же совершу дерзкую попытку проникновения внутрь: скажу о практическом отсутствии персонажей у Тютчева. Для философской позиции это – единственно честная и приемлемая позиция, ибо у использующего героев всегда остается лазейка, возможность отнести слабость аргументации, реплики, жеста на счет «действующего лица».
Что, разумеется, невозможно для поэта, единственный персонаж которого – его «художественный мир». Он сам, иными словами.
1995
Свидетельство о публикации №205031400223