Задувая свечу

Задувая свечу.

Впервые за месяц её нога ступила на твёрдую покоящуюся почву пристани. Она – это молодая женщина с полутрогодовалым ребёнком. Мария – нарицательное имя, хотя отражает суть Марии. Это просто одна женщина, прибывшая в новый свет попытать счастью Её лицо как спелое сочное яблоко, несмотря на голодовки по нескольку дней; её тело не утеряло свежести, а приобрело особую грушевидную форму, выделяющую её из толпы плоских кокеток, и всё это под старым тряпьём. Другого она не могла приобрести. Бежала от тирании Муссолини, но лишь потому что умерла её бабушка. Сейчас старушка погребена под трёхметровым слоем земли и Маша одна на большом диком континенте. Её родители умерли от неизвестной болезни, когда ей  исполнилось и трех лет. Мария росла только с бабушкой. Вот теперь и у неё сынишка, ради которого она и испытала судьбу, добравшись до «края света»! В глазах у девушки мелькают одежды, лица – толпы людей, и она не решается сделать шаг вперёд.

-Чего замерла девица? – прохрипел с усмешкой старческий тенор.
Мария оглянулась и увидела скомканное, иссушенное, но доброе лицо какой-то бабушки. Мария лишь пожала плечами.
Старушка, улыбнувшись, подхватила девушку под руку и, прикрикнув на свою дочь, плёвшуюся позади, повела её с собой.
Мария всю дорогу прижимала к себе единственное богатство – ребёнка, с ним ей становилось теплее, а он тихо спал. Этот маленький микрокосм не знал в какой жуткий макрокосм привела их с мамой нужда. Но для его, не окрепшего разума, это было совсем не важно. Только старушка почему-то изменилась в лице и хмурилась ежесекундно, взглядывая то на юную маму, то на малыша, затем на бурлящий город.
Долгое время им пришлось трястись в дырявой повозке, извозчик которой утверждал, что лучше экипажа для бедных им ввек не сыскать.
Наконец они остановились у приюта. Старушка заплатила за себя и внучку. Мария же робко переглядывалась с  извозчиком. Последний же упорно чего-то ждал, пронзая узелок девушки взглядом. Он убрался, когда старушка сунула ему ещё денег.

В приюте Маша пополнила племя коричневых, грязно-белых и чёрных одежд кричащих на всех известных Марии наречиях. Даже взрослые мужики словно пытались пройти сквозь Машу, толкая её. Вскоре старушка с внучкой пропали – она осталась одна.
Здесь устоялся запах кислых щей, Маша не могла думать полной грудью: едва воздух полностью заполнял лёгкие, Маша разражалась больным кашлем. Звук от звука рождал гам. Девушка хотела скрыться от него, но будто был уже внутри и гудел из головы, а не снаружи.
Даже, вылетев на улицу, ещё слышался запах пота и гулкий шум
Маша решила самостоятельно устроить свою новую жизнь!

Поправив косынку, закрыв в одеяльце малыша, Мария вступила в таинственный неизведанный город новой земли.
С востока размерено, не спеша, плыла огромная тёмная масса, она пожирала светлые участки неба. К ночи должен был политься дождь. А уже был полдень: Марии необходимо было поспешить!
И зашагала уверенная в своём завтра женщина по каменному тротуару. Мимо мелькали вывески удачливых евреев, англичан, французов, они вселяли силу в измученную девушку.
Бабушка научила Марию превосходно готовить, чтобы Джакомо непременно взял её в жёны, когда попробует её стряпни. Сама она целыми днями пропадала на кухне у себя дома или у подруг, заряжая их новыми собственными рецептами.
Поэтому, увидев вывеску булочной, Мария проникла внутрь. Однако на просьбу Маши устроить её на работу, жирный усатый француз поморщился да закачал головой, внимательно рассматривая её запеленанный свёрток. Увы, но именно малыш поколебал почву под ногами мамаши.
Словно сговорившись, абсолютно идентично отвечали и другие хозяева швейных мастерских, магазинов одежды, прачечной, бакалеи. Спустя четыре часа витрины смотрели на девушку ОСКАЛОМ НОВОГО СВЕТА.
А чем больше проходило времени, тем сильнее затмевала туча небо и проходил день.

Некоторые надежды она возлагала, что ребёнок поможет снять ей комнату, ведь ветерок уже гнул деревья и развивал одежды, проникая вглубь он щипал за кожу. На роскошные гостиницы тех, кто говорил ей «нет», она не зарилась, однако и в клоповнике не хотелось оставлять малыша.
В один, по виду, пансион привела её дорога. На крики Маши вышел толстый лоснящийся испанец. Завидев румяную девицу, он бросился отворять калитку. Услужливо проводил в дом, а потом:
-Комнату снять хотите, синьора?
-Да, - тихо произнесла Мария.
-Ну что ж задаток вперёд!
Туповатый робкий взгляд Марии снова забродил по комнате.
-Хотя, - ещё более мерзко начал испанец, одновременно его пухлые ладони прикоснулись к её широкому бюсту, он действовал всё нахальнее и нахальнее.
И так розовое лицо Марии залилось ещё большей краской. Однако в её пеленатом свёртке находился человечек, которому необходим был кров над головой. Но разве она гордая итальянская девушка будет услуживать испанскому развратнику?!
-Нет, - возмутилась она, вырываясь из пансиона.
-Ну и катись! – заорал толстый дурак вслед девушке.

Старушка ещё в порту упомянула о квартале для бедных. Что там у неё живёт кузина. Не найдя ничего в центре, Мария решила сходить на окраину. По виду домов в этом районе тот квартал был близко.
Спустя час она нашла улицы этого ветхого жёлтого места. Запах на улице перемежевался, то это были те же самые «щи», то из окон домов доносились молекулы пирогов. Для голодавшей сутки девушки даже кроха могла стать сытным ужином.
В окне одного из домов стряпала полная румяная женщина, её лицо освещала улыбка радости за хлеб насущный и устраивающуюся жизнь!
Мария желала того же, неужели им не сойтись?
На стук Марии вышла именно эта хозяюшка. Но не успела Мария произнести слово «негде», как колебания воздуха донесли захлопнувшуюся дверь!…

Солнце скрылось, туча намеревалась опустошиться сегодня. На голой улице Мария не знала, где скрыться. В крайнем случае она бы накрыла собой малыша, ведь он единственное, что ещё можно сберечь из прошлой беспечной жизни. Не дождавшись дождя, по алой щеке Марии уже пробежала солёная капелька.
Все люди спешили домой, только Мария шла медленно…
Но дождь дал о себе знать.
У одной из лавок она всё же приметила спуск в подвальное помещение. Свернувшись калачиком подобно дворняге, Мария, укутав покрепче малыша, уснула.
Утром её оглушил удар метлы по ягодице. Оранжевое зарево виднелось над городом, и только-только люди стали просыпаться. Марию же с ребёнком разбудил дворник. Он не дал ей понежиться в полудрёме. Девушка бежала под едкие  обидные слова!
Потрёпанная и грязная она продолжала поход по холодным улицам.
Ребёнок уже не желал мириться с нуждой, а последние крохи Мария скормила ему вчера вечером. Сама-то она ела уже больше суток.
Нескончаемый лабиринт дорог вконец вывел её на ту самую пристань, на которой ещё вчера у неё была масса иллюзий. Румянец её лица уже заменился на желтоватый оттенок, а уголки губ повисли от холода. Сутулость портила прекрасную грушевидную, пока ещё фигуру.
-Куда податься? В чей дом постучаться?
Живо на ум пришёл похотливый испанец. Её лоснящиеся щёки, теперь не казались столь противными. Это малая услуга по сравнению с жизнью! – думала девушка.

-Пришла?! – презрительно произнёс испанец. – Марсель! – из подсобного под лестницей помещения выбежала молоденькая француженка с избитым синим лицом. – Возьми ребёнка! – приказал испанец.
Сам же схватил за руку Машу и поволок на кухню. Он не стал использовать ослабшую итальянку. Сначала открыл свежесваренный, наверное, Марсель, суп и наложил Марии. Пока Маша с жадностью поглощала горячий вкусный завтрак, краем глаза видела, как испанец этот мерзкий мужичок достаёт из укромного места «французские письма», такие она видела у Джакомо…
Спустя полчаса наступило приятнейшее время расставания с отвратительнейшим типом. Однако на пороге она заметила, что никто не предлагает ей забрать сына!
-А сын?!
-Шагай, шагай, шлюха, ему здесь будет лучше!
Сколько не билась в двери пансиона Мария, она не открылась. Завидев жандармов, Мария не уступила. Но цепкие руки органов правопорядка отволокли  её от дома толстого испанца.

Говорили, что она не раз приходила к дому этого лысого типа, но сына своего так и не получила обратно.
Время шло. Кто-то видел Марию на площади, собирающую крошки для голубей, кто-то в подворотне. Только гоняет её то один, то другой дворник.
Хирела Мария.
Однажды дворнику не удалось разбудить Марию, свернувшуюся калачиком синюшно-белую, грязную оборванную, лохматую итальянку…

Отвернувшиеся люди продолжали жить ещё долго…