Метро

Бесконечный людской поток устремился к эскалатору, вместе с ними в этом бешено-движущемся потоке очутился я. Двигаясь вниз, невольно изучал  стены, которые были покрыты рекламными щитами, на которых указывалось всем нам, что и в каких количествах необходимо для нормальной жизни. Стоя справа я приглядывался к людям, которые обгоняли меня, следуя вниз по ступенькам. Душно, даже немного жарко, какой-то камерный свет и постоянный гул, стоящий в воздухе. Напротив движется еще один эскалатор, только в противоположном направлении, и глаза изучают путников следующих вверх.
Сегодня утром, встав пораньше,  я отправился на встречу, и к десяти уже освободившись, я снова зашел в метро и двинулся домой. Информация, полученная сегодня мною, была не полной и, то, что мне придется завтра снова сюда приехать, несильно, но все же меня расстраивала.
Сходя с эскалатора в небольшом замешательстве по поводу того, куда мне сворачивать, я устремился вверх глазами, там, где висела таблица с указанием станций и нужного мне направления. «Ага, направо» -подумал я и стал заворачивать на нужную мне платформу. «Завтра в 10 встану, плюс автобус 15 минут и еще минут 5 его ждать, где-то час ехать, в двенадцать мы уже договорились, надо еще раз заехать и сегодня с батей поговорить на счет… Черт поезд, ждать следующей не хочется». Я побежал и если успел втиснуться.
- … двери закрываются, следующая станция Киевская.
Народу в вагон зашло столько что, стоять, откровенно говоря, приходилось тяжеловато, журнал купленный мною при входе в метрополитен и находившейся у меня в руке, теперь вряд ли мог мне помочь скоротать время, так как был зажат, там внизу между старой сумочкой и меховым пальто. Жаль, скучно, даже смотреть не на что, за окнами мигают, кое-где освещаясь, бесконечные кабели и какие-то непонятные конструкции. Зато теперь не нужно балансировать, цепляясь за поручни и можно было просто расслабиться и спокойно насладиться поездкой, а при заносах опираться на кого-нибудь. «Главное это чтобы карманы не обчистили, в такой толпе вполне удобно, народу много все ерзают, перемещаются, руку в карман и готово, надо быть начеку», - подумал я. Напряженно вчитываюсь в рекламный плакат, лихо приклеенный к стенке, что-то про обувной магазин, но видно не все, большую часть плаката загораживает чья-то голова. «Надо завтра к Диме зайти, интересно как он там…»
- Вы на следующей не выходите?
- Нет, - отвечаю я.
Смещаю корпус, пропуская даму средних лет к выходу. «Следующая, а какая следующая?» - задумался я, но решил не паниковать и дождаться остановки. Вот показалась станция мелькающие люди, теряю равновесие, и меня начинает заносить, удержаться становиться невозможно и я спиной  опрокидываюсь назад, кто-то с силой пихает меня в спину, надавливает в бок и что-то бурчит, различить что невозможно, но кажется что ничего хорошего это точно.
- Станция Киевская, осторожно двери закрываются следующая станция…
Станция оказалась моя, и меня без труда вынесли на платформу, где я быстро сориентировался. После чего сразу устремился к переходу на кольцевую линию. Двигался я довольно быстро маневрирую в потоке людей, как будто я куда-то опаздываю, но я никуда не опаздывал, а просто хотел побыстрее добраться до поезда и главное сесть. В детстве мне это доставляло особую радость и каждый раз следуя по переходу я представлял, что я скоростная машинка или самолет и тоже маневрировал, стараясь постоянно уходить то вправо, то влево, притормаживая или наоборот, обгоняя пешеходов, которым я явно мешал следовать, но меня это не волновало, я был счастлив и полностью погружен в процесс управления своим «судном», которое следовало сквозь «астероидное поле».
Впереди  играла  скрипка и ее звучание, доносившееся до меня с каждым шагом все сильное, доставляло мне удовольствие, в переходах подобное было не в новинку и постоянно что-то играло, кто-то пел или просто стоял и просил милостыню. Вон у стенки прислонился мужик с картоном в руке, на котором не понятно чем было написано: «Люди помогите уехать домой в Омск». «Занесло же мужика, …бедняга, вряд ли насобирает денег на дорогу, тем более что недавно подняли цены и прилично на поезда дальнего следования, теперь в Питер проще на самолете лететь, чем ехать в СВ. Омск, да, а может это просто шоу, так жалобная грамота, рассчитанная на впечатлительных людей. И он после удачных сборов купит себе бутылочку «Столичной» и напьется, а завтра снова придет на место сборов и так продолжиться его «праздная» жизнь, интересно долго ли?». Недалеко от него, почти совсем рядом стояла бабушка с вытянутой рукой, а за нею еще одна. И в это время в мою голову приходило только одно: «Поганое государство, которое не только не заботиться о людях, но и не чтит тех, кто отдал ему все и теперь просит помощи. Но нашим реформаторам,  похоже, есть чем оправдаться, ведь недавно подняли пенсии до уровня еще более убогой жизни чем прежде». Страна, которой я гордился, читая учебники по истории, теперь угасла и больше не светилась, она погрузилась в такую темную нишу, из которой выбраться ей не удастся, наверное, десятилетий пять, а может и десять. Мне было стыдно, стыдно за политиков, за чиновников, которые растаскивали родину, продавая ее за гроши тем, кто никогда не будет о ней заботиться.
Кто-то притормаживает, залезая рукой в карман, видимо в поисках мелочи. « Неужели я ханжа, некогда я не подавал, а если такое и случалось, то вероятно не чаще чем солнечное затмение в нашем полушарие, наверное, это воспитание, а меня, по-видимому, к такой помощи не приучали», - даже не знаю, сожалел ли я об этом, наверное, нет, я просто следовал своему пути. Вот и парень, тот самый который играл на скрипке и его мелодию знакомую мне, я различал, еще спускаясь с эскалатора. Получалось довольно не плохо. «Хотя, что я в этом понимал». Но  с другой стороны отточенную мелодию, которую он выполнял наверно уже раз сотый, вряд ли можно было исполнить плохо. К тому же такие ребята наверняка не самоучки и проходили учебу либо в специальном музыкальном заведении, либо на худой конец в местной музыкальной школе, а потому знали азы и наверняка обладали музыкальным слухом. 
  Замученные лица и днем и ночью, и даже с утра. Какая-то злоба в глазах, нетерпение и даже вражда. Кое-где встречаются веселые парочки и просто одинокие очаровашки, жаль, что редко, но и на этом спасибо, все-таки как приятно смотреть на красивых улыбчивых людей.
 Как низок уровень культуры, почти каждый полон нетерпения, толкается, забывает о уважении к старшим, спокойно, не извиняясь, проходит по чужим ногам и толкает престарелую бабушку. Хотя и бабушки  теперь стали не робкого десятка, и легко на простом русском изложит тебе какой ты «забавный парень», или просто толкнет тебя и злобно уставиться в твои удивленные глаза.
Эксплуатируемый народ, город-муравейник, построенный как могила ядерной войны, смотрел как-то передачу по телевизору и узнал, что в былые времена в метро тестировали биологические разработки, запуская вирусы через систему вентиляции. Забавно лабораторные мыши.
В метро все как-то по особенному. И если нет часов, то просто невозможно определить который сейчас час, и что происходит там наверху: идет ли снег, какой курс рубля - все это каменный мешок, в котором свои законы, свое движение. И лишь одно желание – выбраться.
 «Ну вот  пакет порвался, а чтоб его», - знал же что надо было  не торопиться и собираться спокойно и взвешенно, а в ящике дома куда я даже не удостоился посмотреть  куча пакетов, но в этом нет ничего удивительного, обычная банальность.
 Подняв голову и посмотрев в зеркало, я перевел взгляд на электронное табло – 10:47. Поезда не было уже около трех минут и большая толпа, скопившееся за это время, вся в ожидании, смотрела в темный тоннель, из которого вот-вот должен был выскочить поезд. Я полез в пакет и почему-то достал книгу, взятую с собой, вместо нового свежего журнала, и, открыв ее там, где я остановился, погрузился в чтение.
«Дело мудрого – лишь очищать кристалл языка от всех личностных наслоений, позволять правде самой выговаривать себя. Ибо правда сама по себе совершенно естественно протекает от сердца к сердцу, неощутимыми токами духа. «Правитель, да будет правителем…» Здесь не нужно ни доказательств, ни оправданий, вообще никаких умствований. Мудрый безмятежен, он стремиться «меньше думать, меньше говорить». Он спокоен за истину, потому, что она не  нуждается в его защите. Не нужно говорить там, где правда жизни сама светиться в каждом новом впечатлении, каждом жесте и каждом чувстве. Нужно лишь позволить кристаллу жизни светиться своим таинственным внутренним огнем… Жизнь и есть единственное правдивое непридуманное слово… «Любить древность и доверять ей».
Послышался шум приближения поезда, и я, закрыв книгу, бросил ее в пакет. Хотелось кушать, позавтракал я неважно, и чувство голода, в одно мгновение проснувшееся, не давало мне покоя. Мне повезло, и хотя народу на платформе было довольно много, мне все же удалось сесть.
 Я закрыл глаза, пусть на секунду, но этого было достаточно, чтобы хоть чуть-чуть, но отвлечься. Когда же мои веки поднялись, то я увидел женщину, которая стояла напротив меня с  сумкой в руке. Одетая в длинное пальто, она одной свободной рукой держалась за поручень сверху. Мне как культурному, да еще и молодому человеку следовало встать и уступить этой женщине свое место, но я не сделал этого. Нет меня не грызло чувство должности, я уже давно его потерял и лишь изредка, находясь в состоянии полного бодрствования уступал место, да и то женщинам лет за 50. А тут, тут мне не нужно было проявлять галантность: со мною не было ни девушки, ради которой  я мог бы устроить подобную показуху, ни родителей, перед которыми мне  можно было бы и показать, что я культурный сын, и уважаю старших и потому уступаю, что достойно усвоил манеры хорошего поведения, данные мне еще в детстве. Всего этого не было, и я сам уже прилично уставший спокойно сидел и переводил дух с утреннего марафона, который меня изрядно вымотал.
Через пару остановок народ рассеялся, и можно было без труда, спокойно созерцать людей сидящих напротив. Две бабульки сидящие рядом в поношенной одежде, у одной из которых был повязан платок на голове, маленький мальчик с мамой, лет десяти, женщина лет 37 с женским романом в руках, открытым почти в самом начале. «Быстрое чтиво, как раз в дорогу, 5-6 поездок и она отправляется на помойку, а счастливая  хозяйка удовлетворенная этим в следующий раз опять купит что-нибудь подобное: легкое, непринужденное и настолько отдаленное от всего ее окружающего, что, возможно, это действительно правильный выбор». Молоденькая девушка лет 19, чуть страшненькая, с прыщиком на подбородке и плеером в ушах, пожилой мужчина в кепке, невероятно морщинистый и с впавшими глазами, глазами с которыми я не хочу встречаться.
Все те, кто не занят чтением измученным и недовольным взглядом изучают свое окружение. Опускаю глаза вниз в ноги, заляпанный левый ботинок, придает мне легкое неудобство и даже смущение. Ведь в обществе принято, что  обувь всегда должно быть опрятной и особенно у мужчин, а у женщин само собой тоже. Молодые мужчины и женщины  вообще особенно трепетно относятся к своей обуви и мне известна масса людей, если не сказать большего, почти всех моих знакомых, которые просто не переносят грязной обуви и специально для поддержания обувной чистоты носят с собой   щеточки, и периодически пару тройку раз в день начищают свои штиблеты до блеска. Поэтому, посмотрев на мои ботинки, девушка напротив, которая еще несколько секунд назад с любопытством меня осматривала, утеряла ко мне всякий интерес. Не знаю, что ей говорит обо мне моя обувь, но вероятно достаточно много, потому что ее реакция более чем понятна. «Ладно, бог с ней в этом я ее не обвиняю, так уж в обществе повелось, что встречают людей по одежке, да и провожают тоже,» - подумал я брезгливо оценивая ситуацию.
 Одним словом принято заботиться о своей внешности, и тема, подходящая для постоянных пересудов: кто, во что и как одет, желтые кроссовки, «ой фу как это безвкусно», и тому подобные беседы. В последнее время я вообще потерял к своей внешности всякий интерес, а если вдаться в подробности, то особенно-то я его и никогда не имел. Перестал бриться, стал носить уже изрядно грязные брюки, забрызганные ботинки, о которых я даже и не вспоминал, выходя из дому, и носил весьма уродскую шапку, которая мне жутко не подходила. В общем, вид у меня был что надо, а я еще иногда удивлялся, почему это на меня не обращают внимания, а если и обращают, то явно не с симпатией. «Ладно, пусть косятся, меня это лично как-то не напрягает». Хотя иногда, видимо тогда, когда просыпается во мне моя цивилизованность, меня это не устраивает, и я в спешном порядке  привожу себя норму и даже еду покупать новые шмотки (хотя бывало это весьма редко), а перед выходом из дома обязательно брызгаюсь подаренной мне на день рождения туалетной водой и даже забрасываю в рот пару подушечек «Орбита», чтобы мое дыхание было «ослепительно свежим».
Наш поезд весело и быстро мчался вперед, но потом вдруг стал замедляться и вскоре вовсе остановился. В вагоне наступила томная тишина, и лишь периодически доносились до моего уха шорохи, от перелистывания книжных страниц и шелеста целлофана. В мои дальнейшие планы входила одиночная прогулка до видеопроката и вечерний сеанс компьютерной связи. А в прокат нужно было зайти обязательно, так как я и так уже на два дня просрочил возврат видеокассеты.
Поезд тронулся и все, по крайней мере, мне так показалось, вздохнули облегченно. Помирая от скуки, я достал свою книжку и снова принялся ее читать, местами смыл повествования ускользал от меня, и я, задумавшись над чем-то, просто продолжал читать механически, не вкладывая в это свою голову. На «Алексеевской» я включился и, отпрянув от книги, решил, что для меня на сегодня хватит, и положил ее обратно на дно пакета, и вспомнил обрывок песни, которую я тут же воспроизвел про себя: «… осталась только грязь на дне карманов одежды и какое-то чувство что-то кроме надежды…».
  На станции из вагона вышло так много народу, что стоячих людей  не оказалось вовсе, а из вошедших  числились только женщина и инвалид на коляске, видимо ветеран войны, мне так показалось, потому что одежда у него была военная. Выкатившись в проход, он начал говорить, но в это мгновение поезд тронулся, и различать, что-либо просто не представлялось возможным, тогда осознав бессмысленность распространения речей, он просто смолк, а женщина, вошедшая с ним, взяв коляску в свое управление, стала продвигаться вдоль вагона, интересно кто она ему была: мать, сестра, тетя? «Хотя какая разница, кто она?». Женщина сидевшая через проход протянула ему руку, в которой были деньги, и он с благодарностью их принял, что-то ей сказав и кивнув головой, после чего они снова двинулись. Подъезжая ближе ко мне, я заметил, что у него отсутствовала одна нога и в мой разум тут же влетела фантазия-реальность и я представил как  этот, тогда еще молодой боец полный сил и энергии, перебегая из одного укрытия в другое отстреливается под натиском противника, взрывы, крики бесконечная стрельба, кто-то из его отряда оттаскивает его в укрытие, разорванная часть ноги … «И ради чего, ради нашей родины, какого-то долга, какая это все чушь, парню досталось, а государство планирует новые миссии, оно не заботится о потерях, его не волнует жизнь этих солдатиков, у него свои цели, и безудержная мания.  А потом наши чиновники   возмущаются, почему никто не идет служить, куда идти, кому служить, терять свою жизнь, калечить ее перспективы ради чего? Армия гниет техники новой нет, старая негодная, место бомбежек и поддержки авиации во время военных действий, вход идет живая сила. Им проще послать сто человек чем запустить одну ракету но время войны подобными методами исчерпана, сегодня время технологий, время машин, время когда деньги сильнее атомного оружия. Призывники живут в прогнивших бараках, получая в замен бронхиты и менингиты, еда на всю жизнь делает калек привнося в жизнь молодого язвы и гастриты, дедовщина калечат психику и смачно бьет по почкам, нарушая добродетели жизни. Человек становиться человечным, становиться тем жизненным отбросом, который не нужен обществу».
«Всякое в метро увидишь и смех и слезы и ругань и даже драку. В одном месте такое большое скопление разных людей, всех возрастов и национальностей. И все куда-то идут, бегут, суетятся», - и все это напоминает мне огромный муравейник. За одну простую поездку вглядываясь в саму суть жизни, которая окружает здесь со всех сторон открывается нечто большее, чем простой вывод: делящий всех на правых и неправых, это  многогранная жизнь, которая здесь на каждом шагу дает тебе урок, и внимательный изучает его, а кто-то просто едет, едет куда-то.
Вот и моя станция пора выходить двери открываются  и я ступаю на платформу мой поезд уходит дальше и скоро он снова появиться чтобы набить новую партию пассажиров следующих по направлению к центру. «Скоро буду дома, сейчас сяду на маршрутку отдам эти монетки и уеду»- и подумав об этом, я быстро зашагал по направлению к выходу, обгоняя зазевавшихся прохожих.
Холодный воздух зимы ударил мне в лицо, как только в ступил на финальную лестницу которая вела на улицу. Еле-еле удержавшись от столкновения я обернулся обидчику во след, но он уже скрылся за углом перехода, а я негодуя поплелся дальше, позади оставляя метрополитен имени Владимира Ильича Ленина. «Интересно, что сделал этот Ленин, вождь нации начала 20 века». Остановившись на остановке, я ожидал маршрутку, которая должна была вот-вот приехать. Я посмотрел на затянутое облаками небо, на высотные здания и обернувшись посмотрел на переход ведущий в метро, тот подземный город который скрывается от взглядов, город куда я обязательно вернусь завтра где-то в 9:00.   
Конец.