Моя леди Лорна

Моя леди Лорна.

1

-Себастьян!
Голова раскалывалась. Это было отвратительно. Нет ничего отвратительней, чем раскалывающаяся от остеохондроза голова. Пожалуй, противней только спазмы в желудке.
-Себастьян!!
Куда он провалился?
-Себастьян!!!
-Я здесь, - голос донёсся из кухни. Запах чего-то жареного свидетельствовал о том, что завтрак наступит раньше, чем я предполагала. Я двинулась на кухню, но по мере моего приближения туда, запах жареного всё больше перерастал в запах горелого. Я поняла, что Себастьян как всегда что-то подпалил. Завтрака не получится.
-Себастьян…
Я села за стол и обхватила голову руками. Как отвратительно стучит в висках…
-Тебе плохо? – спросил Себастьян, не отрываясь от плиты. Похоже, он увлёкся.
-Ужасно. Отвратительно. Сдохнуть бы поскорее…
Себастьян прервал готовку и сел рядом.
-Нати, тебе помочь?
-Если можно, прекрати эту вонь…
-Я жарю булочку. Тебе же нравится.
-Наверно, ты добавил мало молока…
-Сделал всё, как ты в своё время говорила. Нати, пошли в гостиную.
Я побрела. Себастьян услужливо взял меня под руку и довёл до дивана.
-Позавтракаешь? – забеспокоился он. Наверно, вид у меня был совсем зелёный.
-Принеси йогурт, пожалуйста…
-Булку не будешь?
-Сейчас в меня ничего крупнее йогурта не влезет. Захвати таблетку. Лучше две.
-Те, которые ты всегда пьёшь?
-Да. Если не возражаешь, я прилягу.
И я устроилась на диване.
-Ты бы в спальне на кровати лучше, - предложил Себастьян. Он никогда не разделял моей странной любви к дивану в гостиной.
-Нет, не хочу.
Он ушёл. Я склонила голову на ортопедическую подушку и почти моментально задремала. Меня разбудил голос Себастьяна, но говорил он не со мной – по-английски, с кем-то по телефону. Разговор продолжался недолго – вскоре Себастьян повесил трубку и вновь заговорил со мной по–испански.
-Что будешь пить? Чай? Морс?
-Морс.
-Отлично, и я тоже. Позавтракаю с тобой!
-Помилуй, Боча, ты будешь есть это горелово?
Слово «горелово» я произнесла по-русски – Себастьян отлично знал его значение.
-Не вижу ничего страшного в том, что булки немного подгорели, - невозмутимо заявил Себастьян, - Вот твой завтрак, вот таблетки. Думаю, тебе лучше будет прилечь и поспать немного. Голова пройдёт.
-Так и сделаю.
Мы позавтракали молча. Себастьян что-то пытался говорить, но у меня не было сил отвечать. Я вяло кивала и мято улыбалась. Какой же он милый. Дать бы в нос тому идиоту, который на одном из форумов завил, что Алондру не любит её муж.
Я прилегла – Себастьян сообщил, что хочет куда-то съездить, порекомендовал мне спать до его приезда и поцеловал на прощание. Я заснула.
Мне снился великолепный бред. Что-то полудетективное, с элементами комедии и фантастики. Я летала. Летала так, что мне мог позавидовать любой жаворонок. Наверно, недаром в начале моей карьеры певицы Себастьян предложил мне взять псевдоним Алондра – «жаворонок» на испанском. Во мне есть что-то от жаворонка. И не только птичья фамилия бабушки и абсолютная неприспособленность к грубости и холодности мира. Наверно, что-то ещё. Надеюсь, не то, что жаворонки погибают в полёте.
Я спала долго… по крайней мере мне так показалось. Проснувшись, я подслеповато осмотрела на сиреневые цифры видеомагнитофона. Чертовщина! Пора обедать! Интересно, вернулся ли Себастьян? Я встала, освежила лицо прохладной водичкой и проверила квартиру – Себастьян читал в кабинете книгу. Увидев меня, он улыбнулся так счастливо, будто не видел вечность и спросил:
-Вид у тебя свежий, милая. Прошла голова?
-Твоими молитвами, - я села в кресло напротив. Мне нравилось это кресло. Несмотря на то, что кабинетом негласно командовал Себастьян, в этом кресле я чувствовала себя полной начальницей.
-У меня новости, - лукаво улыбнулся Себастьян, - Хорошие новости. Впрочем… смотря как ты на это посмотришь.
-Я посмотрю на это так, что ты, кажется, всё знал ещё с утра, но не сказал, - предположила я.
-Я знал ещё вечером, но не сказал, чтобы не выдавать непроверенную информацию. Ты готова выслушать новость о предложении, которое не оставит тебя равнодушной вне зависимости от того, как ты к этому отнесёшься?
-Говори, я просто сгораю от нетерпения, - на самом деле я могла предположить, что Себастьян опять договорился с кем-то из западных исполнителей продать мне песню. Пару песен. Два месяца он долбал Эрика Клэптона, и, наверно, всё же сломил его сопротивление. Что ж, это действительно неплохая новость.
-Ты любишь Англию? – внезапно спросил Себастьян. Я нахмурилась. Так и есть, что-то о песнях, но исполнитель английский. Крис де Бург уже был, значит… ох, неужели Пол Маккартни?
-Люблю. Ты же знаешь.
-А Лондон?
-И Лондон. К чему ты клонишь? Меня пригласили на гастроли в Лондон?
-Лучше!
Я помотала головой.
-Боча, не темни, а то моя голова разболится снова. Англия, Лондон… ты никогда не начинал так издали.
Себастьян коварно улыбнулся. Эта его улыбка! Улыбка, которая в своё время сделала его звездой мексиканских мыльных опер…. Неподражаемо.
-Со мной связался некий Джон Мердок, - начал он таинственно, - Поначалу я не знал, принимать ли его предложение за шутку или отнестись к этому всерьёз… Предложение действительно очень странное.
-Кто такой этот Джон Мердок? – я потёрла виски.
-Лондонский театральный режиссёр. Театр «Алмейда».
-Не знаю такого.
-И я, но это не беда. Так вот. Этот самый Мердок ставит в своём театре пьесу по роману Блэкмора «Лорна Дун», и ему нужна актриса. Актриса на роль Лорны.
-Бог мой, только не говори, что он хочет на эту роль меня?! – мне даже стало как-то не по себе. Всё походило на глупый розыгрыш.
-Да, милая, он хочет на эту роль именно тебя.
-Но я певица, а не актриса! Он что-то напутал. Тем более, если уж говорить серьёзно, я совсем не тот типаж.
-Мердоку как раз нужна певица. Всё дело заключается в том, что он собирается ставить авангардистскую версию романа, плюс ко всему, это так называемый проект «Блэкмор плюс Блэкмор». Ричи Блэкмор из «Блэкморс Найт». Они что-то там сообразили на двоих, и у них родилась идея перелопатить роман на свой лад. Пьеса будет музыкальной. Текст романа будет переписан и проиллюстрирован песнями Блэкморс Найт. Поэтому ему нужна певица, а не актриса.
-Почему же не взять жену Блэкмора – Кэндис?
-Мердок что-то говорил, почему она не подходит… я запутался, всё так мудрёно… Во-первых, Кэндис не тот типаж, а во-вторых, ему нужна певица, которая хорошо исполняла бы песни группы. Певица, но не Кэндис.
-Господи, как всё запутанно! – нахмурилась я, - Эти англичане большие чудаки. А Кэндис не в обиде?
-Нет, нисколько. Ей не нравится постановка. Она не любит авангард. Тем более, её не устраивает партнёр…
-Погоди, - перебила я, - Дай уложить всё в голове. Этот самый Мэрдок извратил роман на свой лад, сделал его музыкальным и дополнил песнями Блэкморс Найт?
-Да, - выдохнул Себастьян, - И вот, послезавтра он приезжает сюда, чтобы прослушать тебя. Хотя по большому счёту, это проформа. Он уже почти утвердил тебя.
-Пардон, но это похоже не заговор! Ты и какой-то там режиссёр решаете всё за меня!
-Милая! – Себастьян даже встал и, подойдя, сел рядом со мной на корточки, - Твоё право отказаться. Но, по-моему, это отличный проект. Подумай, как обзавидуются все тут в России и в Англии.
-Я же должна буду не только петь, но и играть? – уточнила я, - Роль будет на английском?
-Естественно. Трёхчасовой спектакль на английском. Но ты же великолепно знаешь язык. Лучше, чем испанский.
-Акцент, система Станиславского…, - попробовала возразить я.
-Какой акцент! – воскликнул Себастьян, - у тебя идеальное произношение! Система Станиславского? Но ты же играла в «Грехах отцов»… и, по-моему, совсем неплохо.
-Я не считаю это за опыт. Роль была лёгкая.
-Лёгкая! – расхохотался Себастьян, - Не думал, что играть заложницу чеченского террориста в паре с сумасбродным Дмитрием Нагиевым – это очень легко!
-Кино – это кино, - возразила я, - Там можно сделать кучу дублей, что-то вырезать, подмонтировать… Театр – это совсем другое. Это огромное напряжение.
-Ты сможешь.
-Себастьян, ты просто пользуешься своими правами моего продюсера. Но я же тоже могу воспользоваться своими. Если ты станешь настаивать, я могу расторгнуть с тобой контракт.
-Ты этого не сделаешь, - Себастьян поцеловал меня в руку.
-Почему? Полагаешь, я так держусь за карьеру певицы? У меня диплом журналиста почти в кармане. Я без денег не останусь.
-При чём тут деньги? Ты просто меня любишь.
-Ты прав, я люблю тебя. А ты этим пользуешься.
-Я стараюсь для тебя. Конечно, если тебе не по душе предложение, я зозвонюсь с Мердоком и всё отменбю. Но ты хотя бы почитай сценарий.
-Он тебе и сценарий прислал?
-Да, я ездил за ним в офис, - он протянул мне толстую кипу бумаг в розовой папке. Мне стало не по себе от одного её объёма.
-Я почитаю, - пообещала я, - Если меня заинтересует, то я соглашусь. Кстати, почему отказалась Кэндис? Есть ещё какая-то причина, кроме нелюбви к современным театральным постановкам?
-Да. Я говорил, что её не устраивает партнёр. Это один из самых капризных английских актёров. Эйдан Джиллен.
-Эйдан Джиллен? – переспросила я. Память моя напряглась. Да-да, припоминаю. Невысокий брюнет с язвительным синим взглядом и фотомодельной внешностью.
-Это он играл в оригинальной постановке «Лорны Дун» на ВВС?
-Он самый. Карвер Дун.
-Нда… - я попробовала припомнить героев романа. Я читала его в английской версии в Интернете, неадаптированный, и плохо помнила, - Здесь он, наверно, будет играть Джона Рида? Возлюбленного Лорны?
-Нет. Так и будет играть Карвера Дуна.
-Постой…
-Не пытайся всё понять сразу. Просто прочти сценарий. Тогда всё поймёшь. Я же говорил, что Джон Мердок переворотил роман. Там всё почти не  то. От блэкморовской Лорны остались, фактически, только имена и эпоха.
-Маразм…, - я встала и оставила бумаги на столе, - Почитаю на досуге после обеда и сиесты. Кстати, что у нас на обед?
-Твои любимые куриные крылышки, - Себастьян поцеловал меня в шею, - Ты умница. Я чувствую, что мы на пороге каких-то новых свершений.
Я ухмыльнулась.

2

Прошло три года… три с половиной года с тех пор, как я бросилась с головой в тёмный омут шоу-бизнеса. Честное слово, если бы не Себастьян, вернее, если бы я не встретила Себастьяна и не полюбила его, то ни за что не согласилась бы променять тихую и уютную жизнь журналиста-внештатника на концерты, записи и прочую мороку. Все были против моего желания начать петь, особенно родители. Они были просто в ужасе. С моим здоровьем, да ещё и петь! Маме не нравился Себастьян. Папе он не нравился ещё больше. Он нравился бабушке, но она рано покинула нас. Однако обоим пришлось смириться с тем, что я решила рискнуть. Я человек не рисковый, но когда Себастьян предложил мне стать не только моим продюсером, но и мужем, во мне проснулся червь тщеславия. Надо сказать, что Себастьян тоже многим пожертвовал ради меня. Он бросил весьма спешную карьеру актёра мексиканских мыльных опер, переехал в Россию и развернул бурную деятельность. Его мечтой было сделать из меня «российскую Сару Брайтман», поэтому и псевдоним он выбрал мне подходящий – жаворонок одна из самых певчих птах. Честно говоря, ещё совсем недавно никакого голоса у меня не было. Вообще никакого. Появился он абсолютно случайно благодаря моему неуемному желанию подпевать любимым исполнителям. Получалось у меня поначалу отвратительно, потом всё как-то устаканилось, и когда я осознала, что могу брать высокие ноты без ущерба для слуха окружающих, появился Себастьян. Наше с ним знакомство описывать бесполезно. Это долго, достаточно романтично и немного занудно. Факт остаётся фактом – мы стали не разлей–вода. В двух планах – музыкальном и личном. Не помню, какой план был первым. Кажется, личный. Потом Себастьян решил попробовать раскрутить меня, и вышел банальнейший тандем – муж-продюсер, жена –певица.
Не стану мучить долгими описаниями того, как Алондра появилась на российском музыкальном Олимпе. Пожалуй, я бы не назвала это дело Олимпом. Низковат уровень. Холмик такой невысокий. Ну да не об этом. Себастьян твёрдо решил, что я никоим образом не буду походить ни на «Блестящих», ни на «девушку с веером», ни вообще на кого-то из российских исполнителей. Он решил ориентироваться на западных исполнителей, поэтому огромные сумы из своего первоначального капитала, заработанного съёмками в сериалах, тратил на покупку песен у известных западных исполнителей и прав на концертное исполнение каверов известных групп. Так получилось, что каверы перевесили и сделали своё дело. Чёрное – белое – непонятно. Меня стали называть «кавер-певицей». Я исполняла песни Сары Брайтман, Найтвиш, Блэкморс Найт, Доро, Скорпионс… всякие-всякие, разумеется, на английском. Себастьяна называл это – «нести культуру в массы». В какой-то степени это было так. Ведь в оригинале эти песни практически никто не знал, а в моём исполнении узнали многие. Из-за каверов мои собственные песни были не очень известны. Концертники продавались лучше номерных альбомов. Меня это не очень волновало. Мне нравилось петь, и, несмотря на то, что здоровье не позволяло мне совершать масштабные туры по стране, свою нишу я заняла, и всё получилось довольно симпатично. В звёздной тусовке меня приняли. На Западе немного раскрутили. Совсем немного. Но, по-видимому, этого хватило для того, чтобы некий Джон Мердок узнал обо мне и послал гонцов. Теперь мне предстояло стать Лорной Дун. Замечательно… Если певица я была хоть какая-то, то актриса и вовсе липовая. Я до сих пор не знаю, почему прошла пробы на роль Марии в скандальном фильме Станислава Говорухина «Грехи отцов», в котором снялась вместе с Нагиевым. Говорят, Нагиева взяли без проб. Он сам напросился. Фильм заключался в следующем: чеченские террористы захватывают московский банк. Кое-кого перестреляли, кое-кого взяли в заложники. Главарь банды – Саид - и заложница Мария, вступают в долгую, почти бесплодную дуэль. Всё основано на «стокгольмском синдроме» - Мария влюбляется в террориста, террорист испытывает нечто похожее к ней. Два часа напряжённых разговоров о жизни, смерти, любви, ненависти, войне, мире, причинах войны, выяснений где чья правда и чья правда правдивей, помноженная на истерики, страстные поцелуи, романтические воркования и в конце – банальную, но очень красивую смерть обоих главных героев в результате штурма ОМОНа. Фильм не пнул только ленивый. Красные, зелёные, левые, правые, солдатские матери, участники боёв в Чечне, чеченская диаспора, психологи, кинокритики… Каждый критиковал своё. У каждого были свои претензии, но все сходились на том, что фильм Говорухина  - самый скандальный фильм десятилетия. Плевался Невзоров. Он говорил, что Говорухин стащил у него идею и превратил её в сопли. Тыкал всем своим «Честилищем» и давал подробные интервью с объяснением того, что и как Говорухин украл. Говорухин давал ответные интервью и заявлял, что «Грехи отцов» - самый правдивый фильм о Чечне. Досталось и мне с Нагиевым. Все критиковали нашу игру, наши типажи, наших героев. Саид казался всем слишком добрым для террориста, Мария – просто дурой. Нос утёрло участие фильма в Каннском кинофестивале, где лента получила приз зрительских симпатий. Говорят, что народ выходил с сеанса, утирая глаза платочками.
Я была не в восторге от фильма и своей работы, но могла отметить только одно – сниматься было тяжело и почти невыносимо. Мне страшно мешал Нагиев. Сначала мы с ним никак не могли сыграться, а потом, когда сыгрались, просто не могли выдерживать колоссального напряжения, и срывались на истерический хохот в самых неподходящих моментах. Всё происходило из-за несоответствия с серьёзнейшим содержанием диалогов и нашим усталым и измождённым состоянием духа и тела. «Сейчас я пристрелю тебя, и всё закончится!» - вопил Нагиев, тыча в меня дулом незаряженного автомата, а я, вместо того, чтобы крикнуть ему в лицо: «Ну, давай! Убить женщину легче всего!» гомерически смеялась, после чего на смех срывался и сам «чеченец», и операторы, и сам Говорухин. Эти срывы так понравились Говрухину, что он выпустил отдельный фильмец, в который поместил нарезку из загубленных дублей. Говорят, что фильм о съёмках «Грехов отцов» стал ещё популярней оригинала. Народ смотрел нарезку, веселился, смотрел оригинал, плевался, но нахваливал.
Во время съёмок мы подружились с несносным Нагиевым, я даже научилась терпеть его американский подштанниковый юмор, по ходу дела нам приходилось давать много совместных интервью, поэтому во многих газетах начала проскакивать информация о том, что Алондра и Нагиев – больше, чем друзья. Конечно, это была неправда, Себастьян реагировал на это спокойно, но, тем не менее настоял на том, чтобы дать развёрнутое интервью женскому журналу «Домашний Очаг» о том, как у нас всё тип-топ. Это было правдой. Интервью называлось: «Себастьян Лигарде знает, откуда берутся жаворонки», оно пестрело шикарными фотографиями… после этого всё немного улеглось, однако после теракта в Беслане «Грехи отцов» опять вспомнили, и волна пошла с новой силой.
Теперь мне предстояло стать Лорной… и теперь это был уже не фильм, а театральная постановка. Плохо или нет, что россияне не увидят её, - не знаю. Я так наелась «Грехами отцов», что думать не могла о карьере актрисы. Конечно, английский роман – не чеченская мелодрама Говорухина. Однако тут всё гораздо сложней… взять, хотя бы, язык – играть на английском, петь… Боже. Только неутолимое тщеславие толкало меня на этот шаг. Я кое-как пережила один день, а на следующий мы с Себастьяном поехали в БКЗ на прослушивание к Мердоку.

3

Пока мы ехали, Себастьян извёл меня постоянными наставлениями – как петь, что петь, как вести, как держаться, как улыбаться…  Я слушала его, лениво кивая, потому что знала, что чтобы там не говорил мой муж, всё получится так, как получится, как звёзды встанут. К тому же у меня опять начинала болеть голова, и это занимало меня куда больше. Хотя, признаюсь, некий мандраж был. Я успокаивала себя тем, что от того, понравлюсь ли я какому-то английскому чудаку, ничего не зависит ничего не изменится, но всё равно какая-то доля волнения оставалась, и это заставляло моё сердце биться быстро-быстро.
…Джон Мердок оказался симпатичным, моложавым старичком с типично английской тяжёлой челюстью и безукоризненными манерами. Он мне понравился. Я, кажется, ему тоже. Он чем-то напоминал мне одного депутата ГосДумы… какого, не могла вспомнить.
-Алондра! – воскликнул он, бросаясь пожимать и целовать мне руку, - Мистер Лигарде! Какое счастье вас видеть!
Себастьян немного насмешливо улыбнулся. Я знала эту его улыбку. Боча всегда делал так, когда сомневался в искренности говорящего, но пытался не показать виду.
-Можете называть меня Наталья, - предложила я.
-Хорошо! Натали! Джон!
У него был безупречный английский. Мы потратили минут десять на обсуждение холодного питерского лета, пробок, гостиничного сервиса, российской эстрады… мне казалось, что, задавая мне заковыристые вопросы, Мердок пытается копнуть моё знание языка. Знание было неколебимым. Я так срослась с английским, что могла думать на нём. Из-за английского всегда очень страдали четыре других моих языка – французский, немецкий, польский, и, конечно, испанский, в котором находил отдохновение муж-мексиканец.
-Вы ознакомились с пьесой? – полюбопытствовал Мердок.
-Любопытно. Очень любопытно. Я заинтригована. Насколько поняла – вы автор и режиссёр?
-Да! Да! – восторженность Мердока не знала границ, - Вы готовы что-нибудь прочесть наизусть оттуда, какой-нибудь диалог?
Я замешкалась.
-Вообще-то, я думала, вы будете слушать моё пение…
-Да, её пение, - поддержал меня Себастьян.
-Конечно, конечно, пение, мне просто было интересно узнать… у вас будет ещё уйма времени выучить всю роль. Итак, что вы мне споёте?
-Набор из тех песен, которые упоминаются в пьесе.
-Логично! Очень логично! Прошу вас! Только одно условие – вы должны петь без микрофона.
-Да, я это уже поняла, - мы с Мердоком раскланялись, и я пошла на сцену. Мердок и Себастьян заняли места во втором ряду.
Я запела. Надо сказать, у меня было несколько слабых сторон. Мой голос обладал нехорошим свойством подхрипывать на низких нотах, к тому же мне всегда требовалось распеться, прежде чем начинать выступление, плюс ко всему, голос у меня был, как выражались критики – «приятной тембральной окраски, но недостаточно сильный». На концерте помогали микрофоны. А-капелла приходилась очень напрягаться. Уже на третьей песне я поняла, что начинаю выдыхаться, но Джон Мердок прервал меня громкими аплодисментами.
-Милая Натали, спускайтесь сюда! Я в восторге.
Я спустилась и первым делом посмотрела на Себастьяна. Лицо у него было спокойное, значит, всё действительно прошло удачно, и я не сфальшивила. Себастьян хоть сам и не пел, но обладал идеальным слухом и чутьём.
Мердок пожал мне руку и похлопал по плечу.
-Отлично! Прекрасно! Я влюблён в ваш голос! Исполнение заслуживает отдельного комплимента, и ваше произношение просто великолепно! Вы та, кого я искал, вернее, мне даже не пришлось искать. Я попал пальцем в небо.
-В Натали вы можете не сомневаться. Она  не подведёт, - поддакнул Себастьян. Ему очень нравилось, когда меня хвалили.
-Остаётся только выучить роль и всё! Я жду вас в Лондоне!
-А здесь, в Петербурге, вы не будете меня слушать? – забеспокоилась я. Не любила я суеты и торопёжки.
-Послушаю, конечно, послушаю! – успокоил меня Мердок, тряся мою несчастную руку, - Когда вы выучите хотя бы маленький кусочек, ваш продюсер свяжется со мной, и мы вновь встретимся!
-Я буду готова через пару дней… Джон… мистер Мердок, а можно спросить одну вещь?
-Конечно, Натали, спрашивайте! – Мердок был весь любезность, весь внимание.
-Вы не расскажете мне, почему вы решили поставить пьесу именно по этому роману и почему именно в этом ключе?
-Я всё расскажу. Вы читали роман?
-в оригинале.
-Замечательно. Давайте все втроём сходим в ресторан и побеседуем о пьесе. Если мистер Лигарде не против.
-Я не против, - Себастьян взял меня под руку.
…Мы отправились в ресторан при отеле «Европа». Мердок заказал икру, мы с Себастьяном – какую-то рыбу. Оплачивал Мердок. Он говорил, говорил… не было конца и края его словесным излияниям. Себастьян, который понимал по-английски похуже меня, кажется, начал напрягаться. Когда он напрягался, выражение лица у него становилось немного суровое. Такое я каждый раз наблюдала за собиранием грибов в Солнечном – Себастьян не умел искать грибы.
-…Так вот, когда я прочёл роман, то первое, о чём задумался, это был образ Карвера, - наконец перешёл к делу Мердок, - Карвер – удивительный персонаж. Все считают его отрицательным. Но он любит Лорну, любит её искренне и пылко, а любовь сама по себе искупает все грехи. Таково моё мнение. Я решил поставить пьесу по данному сюжету, но главными героями сделать Карвера и Лорну, их любовь.
-Если я помню верно, то Лорна не любила Карвера? – уточнила я.
-Так получилось, так вышло. На её пути появился Джон Рид. Если бы его не было, он благополучно вышла бы замуж за Карвера и любила бы его не менее страстно. Но тогда в романе не было бы интриги. Великий психолог Блэкмор всё предусмотрел, и появился Джон Рид со своей дурацкой местью. Ещё один вариант Монтекки-Капулетти, но на английский лад.
-Вы тоже не смогли отказаться от введения образа Джона Рида в пьесу.
-Милочка, ну как же я мог совсем его оттуда вынуть! Я бы с корнем извлёк конфликт! Джон Рид нужен для того, чтобы зародить некую интригу. Но в моей пьесе побеждает та любовь, которую я считаю более сильной.
-Мне показалось странным, что после того, как Карвер убивает Джона, Лорна горюет совсем не долго и влюбляется в Карвера.
-Не влюбляется, дорогая Натали! Она уже давно его любит, просто не может самой себе в этом признаться. Это выше её самолюбия. Она просто поддаётся своим инстинктам. В каком-то смысле, это не очень положительная Лорна. Не такая, какой сделал её Блэкмор. Но в этом и суть моей пьесы.
-Торжество зла?
-Торжество любви! Любовь не может быть злой! Любовь облагораживает, лечит сердце.
-Тогда почему вы отказались от идеи воссоединить Лорну и Карвера в конце пьесы? – я допила вино. Меня начинало немного шатать. Ненавижу креплёные вина.
-Потому что если бы я сделал это, то развёл бы мелодраму. Моя пьеса – не мелодрама. Только там случаются хорошие концы. У меня Карвер уходит, потому что Лорна оказывается леди. Она леди – он – никто. В этом его благородство. Но Лорна будет ждать его. На этом я и заканчиваю.
-А можно мне задать вопрос? – встрял Себастьян. Он долго слушал, а когда Себастьян долго слушает, есть вероятность что он после станет долго говорить.
-Разумеется!
-Вы не боитесь скатиться до мюзикла, включив в ткань пьесы все эти песни, исполняемые Алондрой? По идее, я конечно не великий знаток театра, но песни в театре звучат только в том случае, если это музыкальная комедия. Ваша пьеса – скорее драма…
-Мистер Лигарде, всё так. Меня долго критиковали за это, но когда пришёл Ричи… Ричи Блэкмор, и прочитал сценарий, он сказал, что сюда как воздух нужны песни. Они придадут постановке долю трагичности. Понимаете… Понимаете, в современном искусстве всё смешано. Жанров не различить. Нужно брать отовсюду понемногу и делать то, что хочешь. Лепить из подручного материала. Вот если взять индийское кино… я конечно, не хочу сравнивать свою пьесу с индийским кино, но всё же… Вы заметили, как много там поют и танцуют? И это совсем не вредит сюжету. Потому что песня и танец выражают те чувства, которые человек не может порой выразить словами. Чувства на невербальном уровне. Язык тела, музыки… Всё это помогает. Конечно, моя пьеса в каком-то роде экспериментаторская…
-Да! – ну держалась я, - Мне это напомнило Пиранделло. Совсем немного.
Мердок зарделся. Кажется, сравнение с Пиранделло польстило его самолюбию.
-Это мой любимый драматург, - признался он, - После Шекспира и Чехова. Конечно, я не старался подражать, но суть шла изнутри…
-А как вы относитесь к Беккету? – внезапно спросил Себастьян. В своё время, от нечего делать, когда простудился, он читал сборник пьес Беккета, и так накачался, что мог говорить об этом франко-ирландце бесконечно. Я испугалась, как бы наша беседа по делу не превратилась в беседу об истории театра.
-Беккет – гений, - постановил Мердок, - Он открыл людям глаза на бессмысленность мира, на его абсурдность, холодность и жестокость. Но суть моей пьесы – показать любовь. Просто показать любовь – какой она может быть и какой она быть не может. Это эксперимент. Я предполагаю, что уже сейчас многие ругают меня за переделывание классики… но я хочу осуществить свою мечту.
-Дополнить роман Блэкмора? – улыбнулась я.
-Да! Сделать его таким, каким бы я хотел его видеть.
-Вы полагаете, что театралам будет интересен переделанный Блэкмор? – спросил Себастьян.
-Полагаю, что да. Полагаю. Так же, как им интересны другие переделанные классики. Люди устают от одного и того же. У Чехова всегда одни те же три сестры. А если сделать так, что сестры только две, а третья – самозванка? Тогда народ заинтересуется – что же нового мог бы показать нам Чехов.
-Но это был бы тогда уже не Чехов, - резонно отметил Себастьян.
-Нет, это был бы Чехов, только другими глазами, под другим углом зрения, - Мердок раскраснелся и глаза его просто носились из угла в угол от возбуждения, и это учесть, что пил он только минералку.
-«Настоящий театрал», - подумала я, и у меня появилось ещё больше уважения к нему, несмотря на то, что мне всю жизнь не нравились переделанные произведения классиков.
-Народ пойдёт ещё потому, - продолжил Мердок, - что я загнал в свою пьесу самого настоящего Карвера. Это мистер Эйдан Джиллан. Вы знакомы с мистером Джилланом?
-Лично – нет, - покачала головой я.
-Тогда вы будете счастливы с ним познакомиться. То великолепный актёр, просто прекрасный. У него талант от Бога. А какая фактура! Да если он просто выйдет на сцену, и будет три часа стоять, глядя в зрительный зал, народ будет аплодировать ему стоя. Ни сказав ни слова, он только взглядом может выразить миллион оттенков одного чувства. Он гений. И как гений, он капризен. Поэтому вам, милочка, поначалу придётся не очень легко. Эйдан всегда недоволен своими партнёршами.
-Наверно, у него большое самомнение, - рискнул предположить Себастьян.
-В каком-то смысле вы правы. Когда дело касается театра, киносъёмок – он невыносим. Но в жизни Эйдан милый и спокойный человек, очень интеллигентный и отзывчивый. К сожалению, мало кто знает это его лицо, потому что он скрытен, у него мало друзей. Но я верю, что пьеса удастся.
-Вы уверены в моих актёрских способностях? – повела плечами я, - Я сыграла всего в одном фильме, и мой партнёр был отнюдь не гений…
-Я видел этот фильм! – восторженно перебил меня Мердок, - Прекрасный фильм! Я был растроган до слёз. Вы играли божественно! Возможно, это потому, что сюжет был нестандартен, но вы изображали любовь, а в «Моей леди Лорне» тоже нужно изображать любовь. Поэтому я твёрдо верю – у вас получится. Простите, я, кажется, засиделся. У меня начинается мигрень, и если я не приму лекарство, то мигрень будет обеспечена ещё дня на три. Так что прошу меня простить… мистер Лигарде, свяжитесь ко мне, когда миссис Натали будет готова сыграть мне хотя бы кусочек пьесы. Мааааленький кусочек! – он снова поцеловал мне руку и, похлопав Себастьяна по плечу,  ушёл.
Мы покинули ресторан и поехали домой. Себастьян выглядел не то напряжённым, не то уставшим, не то озабоченным.
-Что за мысли у тебя в голове? – спросила я.
-Я думаю об этом самом Джиллене.
-И что? Много чести думать о каком-то английском выскочке.
-Да нет. Просто… Не важно. Я тоже в тебя верю. Хотя главная твоя задача – самой поверит в себя. Когда ты так делаешь, у тебя всегда всё получается.
-Я верю, - успокоила его я. Мне хотелось спать. Я задремала, и мне пригрезился Джиллен, только почему-то он был похож на аргентинского актёра Фабиана Вену – тоже большого оригинала…


4
…Последующие два дня превратились для меня в сущую пытку. Я не спала, не ела, не смотрела любимые передачи канала «Хистори», а  только  и делала, что учила роль. Надо сказать, что поначалу Мердок ничего не переврал. Текст оригинала был изменён совсем немного. Пропал излишний пафос, появились чёрточки юмора. Лорна, правда, выходила какой-то развязной и совсем не такой, какой я её представляла. Я репетировала без устали. Себастьян мне помогал. Он сидел с листами сценария и старательно зачитывал реплики, на которые я, как Лорна, давала ответы. Я ходила по комнате, размахивала руками, закатывала глаза и в нужных местах повышала голос до такой степени, что кто-то стучал по батарее. Себастьян контролировал правильность произнесённых мною диалогов и был доволен, даже аплодировал.
-Ты самая классная Лорна, какую я видел.
-Не ври, Боча, ты вообще никакой Лорны не видел.
-Неправда, я смотрел раннюю постановку романа! – возразил Себастьян.  – Лорна там была так себе. Ты же просто класс. Ужасная девица… модерн!
-Может, не стоит давать образу столько расхлябанности? – засомневалась я, - Больше лирики, больше нежности?
Себастьян расхохотался.
-Не знаю, но, кажется, Мердоку нужна именно такая Лорна, какую ты изображаешь. Послушай – «Если ты не свалишь отсюда в течение пяти секунд, мне придётся здорово врезать тебе по твоей наглой физиономии!» - это Лорна говорит Карверу. Разве это можно сказать нежно или лирично?
-Нет, но можно вложить в эти слова оттенок презрения, высокомерия, гордости… чего угодно! Кстати, это уже совсем не по Блэкмору. Откуда эта реплика?
-Это разговор Лорны с Карвером, когда она узнала, что она – леди, а Карвер скрывал это ради того, чтобы она его не бросила. Корыстная девочка.
-Нда, это уже полностью придумка Мердока, - задумчиво проговорила я, - У Блэкмора такого нет, да и линии такой нет. Там Лорна узнаёт о своём высоком происхождении немного другим путём, и, конечно, ей плевать на то, что там сказал или не казал Карвер. Ну ладно, будем считать, что это не совсем положительная Лорна, как говорил Джон. Однако я поговорю с ним на счёт того, чтобы смягчить некоторые реплики. Если это история любви, как он сам говорит, то там нет места хамству.
-Это напускное хамство.
-В таком случае, надо было сказать так… мммм… Карвер! Я так разочарована! Я раздавлена твоим предательством! Немедленно уйди, я не хочу смотреть на тебя, и если ты этого не сделаешь, это сделаю я! Ну, как?
Себастьян зааплодировал.
-Браво! Нати, ты просто прирождённый писатель! Я чувствую себя виноватым в том, что втянул тебя в шоу-бизес, и не даю заниматься творчеством. Сейчас я напишу эти слова сверху, и пусть Джон оценит… как ты там сказала? Карвер… а дальше?
-Брось, - отмахнулась я, - Если Мердок даст мне право на импровизацию, я смогу сказать это в процессе.
-Мердок-то и даст, а вот как к этому отнесётся Карвер… то есть, Джиллен?
Я поморщилась.
-Плевать я хотела на Джиллена. Не он главный. Пусть тоже импровизирует.
-Ну, дорогая, получится не пьеса, а мистерия-буфф – ты импровизируешь, он импровизирует… разве это пьеса?
-Он не будет против.
-Кто? Джиллен?
-Мердок. Если Джиллену не понравится… это его проблемы. Но в любом случае, если он мнит из себя потрясающего актёра, то пусть играет так, как считает нужным… Себастьян? Ты не знаешь, где можно купить фильмы с Джилленом? Я хочу посмотреть на его игру.
-Даже не знаю. Поищи в Интернете названия… можно попробовать заказать.
-Хорошо, я попробую.
…На этом мы репетиции закончили. Я углубилась в Интернет и заказала милейшую комедию «Шанхайские рыцари». Джиллен играл там какого-то злодейского лорда. Надо сказать – играл потрясающе. Взгляд, мимика, жесты, интонации… я даже специально отключила перевод на диске, чтобы послушать голос. И голос великолепный – вкрадчивый, коварный, богатый модуляциями… Как такого умопомрачительного актёра занесло в боевик Джеки Чана? Наверно, большие деньги.
…Через два дня мы встретились с Мердоком. Сыграла ему пару сцен и сообщила о своём желании импровизировать в тех местах, где мне это покажемся необходимым, разумеется, сильно не отходя от текста.
-Вы не подумайте, что это потому, что я плохо ориентируюсь в английском и мне сложно запомнить всё наизусть. Это просто потому, что мне кажется нужным подогнать некоторые места под себя.
-Разумеется, я ничего не имею против! – заулыбался Мердок, - Я люблю и уважаю деятельных актёров, которые подходят к работе творчески. Вы умница. Эйдан такой же. Не удивитесь, если он тоже возьмётся за импровизацию. Он намекал мне, когда я уезжал и оставлял ему сценарий… Кстати, он тоже должен был приехать. Зная его вечное недовольство партнёршами, я пригласил его на вас посмотреть, но он отказался.
-Почему? – нахмурился Себастьян.
Мердок пожал плечами.
-Он сказал что-то вроде того, что ему всё равно, в Россию он ехать не хочет, и вообще ему лучше остаться в Лондоне и прорепетировать.
-Это его полное право, - заявила я, хотя нежелание ехать в Россию меня немного задело. Испугался? После всех этих дурацких терактов к нам все боятся ехать. Фи, не уважаю.
-Отлично, в таком случае я приеду в Лондон за месяц до премьеры, чтобы отрепетировать пьесу на сцене театра, - завершила я.
-Да, Натали, я очень буду ждать! – умилительно сложил руки Мердок, - Мне очень по душе ваша игра! Вы прелесть! Вы не только прекрасно поёте, вы ещё и великолепная актриса. Дай вам Бог здоровья и счастья!
-Спасибо, - немного смутилась я.
…Когда мы ехали назад, домой, я вспомнила, что Говорухин в своё время тоже разрешил нам с Нагиевым импровизировать. Мы не уходили далеко от сценария, но мало-помалу получилось так, что в итоге фильм вышел не таким, каким задумывал его режиссёр. Говорухин был не против. Он высказывался, что так получилось ещё лучше, эффектней. Например, финальную сцену, которую я предложила пустить под «Адажио» Лары Фабиан, придумала я. Я думала, что Говорухин обсмеёт её, однако он быстро согласился. Сцену, в которой омоновцы расстреливают безоружного Саида, вышедшего сдаваться, и Марию, притворившуюся, что у неё тоже нет оружия, признали лучшей сценой в фильме. Моей придумкой было и оборвать всё на том, как Мария оборачивается и наставляет на омоновцев сложенные пистолетом пустые ладони. По идее должен следовать выстрел, но выстрела нет. В гробовой тишине титры начинают ползти по показанным крупным планом глазам Марии. Смерть предполагается, но мгновение застывает… навечно.
Я надеялась, что, став Лорной, я тоже смогу превнести в пьесу нечто новое. Современные постановки – синтетический жанр, можно придумывать всё, что захочется. В любом случае, у меня ещё много времени… очень много времени.

5

…Я выучила роль путём полубессонных ночей, отказа от интервью в «Петербургском телезрителе», путём головных болей и приступов астении. Я помногу раз заставляла Себастьяна прогонять некоторые куски, и он с усталостью и даже некоторым раздражением признавался, что сам уже почти всё выучил. Но я должна была быть уверена.
Мы с Себастьяном уезжали сразу после концерта, который я дала в Москве. Концерт был заявлен давно, но сейчас он меня только отвлекал. Надо было выступить… как-то выступить, и всё. Остальное меня не заботило. Конечно, всё прошло прекрасно. Обычно холодная московская публика привалила на концерт в огромном количестве, была рада всем песням, долго не желала расходиться, но мне абсолютно некогда было особо расшаркиваться на бис. У меня ещё не был сложен толком чемодан… Себастьян всё время сбивал меня рассказами о погоде в Лондоне – то там жарко, то не очень – я доставала одежду и снова её складывала… в общем, этим вечером мне нужно было определиться окончательно. Плюс настроиться на довольно длительный перелёт на самолёте – я ненавидела летать на самолётах, хотя иногда и приходилось.
…Итак, утром, в свежую, солнечную субботу июля, мы с Себастьяном вылетели в Лондон – с огромным багажом и безмерными надеждами на что-то хорошее. Я, будучи скептиком по натуре, всё равно сомневалась в успехе предприятия. Меня потряхивал лёгкий мандраж. Себастьян уверял, что лондонская публика  воспримет новаторскую постановку Джона Мердока отлично, однако мне плохо верилось, ибо я всё ещё продолжала сомневаться… о да! Сомнения были моим роком!
Мы остановились в одной из самых больших, но не очень дорогих гостиниц. Её преимущество заключалось в том, что она располагалась не так далеко от театра и совсем не далеко от какого-то миленького английского парка. Вообще всё очень напоминало Нотинг-Хилл. Я спросила Себастьяна, но он сказал, что это не Нотинг-Хилл. Район Лондона, увековеченный в фильме с одноимённым названием, и полюбившийся мне из-за великолепной игры неподражаемого Хью Гранта, располагался подальше. Себастьян пообещал, что мы ещё сходим туда погулять, чем немного меня утешил. Правда, я хотела посмотреть на очнь многое в Лондоне, однако полагала, что за то время, пока я буду здесь, я смогу прогуляться как по старым, полюбившимся с прошлых визитов местам, так и открыть для себя что-нибудь новенькое. Главное, чтобы это не помешала репетициям. Или репетиции не помешали моему созерцательному восприятию Лондона.
Мердок дал мне день на акклиматизацию. Я потратила его на повторение вызывающих у меня затруднение мест в пьесе. На завтра была назначена первая репетиция. Я не знала, с кем мне придётся репетировать, и придёт ли долгожданный Джиллен. Честно говоря, меня очень подмывало познакомиться с ним в реале.
Однако ожидания подвели меня. На первую репетицию пришла куча неизвестного мне лондонского актёрского сброда, игравшая вторые роли. Все они были очень важными, общались понемногу между собой, на меня особого внимания не обращали, и обратили только тогда, когда мы вышли на сцену. Актёр, заявленный на Джона Рида, был весьма хорош, играл отменно, и я даже пожалела, что уже во втором действии его героя убивают. Клан Дунов, представленный разновозрастными товарищами, тоже был весьма и весьма… однако, игра складывалась как-то сухо и пресно. Я подумала, что если так будет продолжаться и дальше, то премьерная постановка провалится с треском. Однако надо не забывать про английский менталитет. Возможно, им такие постановки и нравятся. Не знаю, не знаю, у нас бы подобное критики уже давно разнесли на куски.
Джон Мердок и присутствующий на репетиции Себастьян были очень довольны игрой всех актёров, в том числе и моей. Кстати, не стоит думать, что если Себастьян был моим мужем, то он всегда должен был быть доволен мной. Себастьян был на редкость критичен. Он всегда говорил мне, ели я что-то делала не так, потому что знал – от его слов зависит успех дела. К тому же, в актёрской игре он понимал, всё же, немного больше, чем в пении, так как сам был актёром, и мог судить ещё боле строго. Но, вроде бы, всё обошлось. Я боялась, что английский текст будет мешать мне сосредоточиться на игре, но всё получилось неплохо. Конечно, моя личная самокритичность отметила пару недостатков, но, похоже, их отметила только я. После репетиции актёры по очереди подошли ко мне, поблагодарили, похвалили и не спеша разошлись. Остались только мы с Себастьяном и Мердоком.
-Милочка, я в вас совсем-совсем не ошибся, - сказал мой восторженный режиссёр, - Вы та Лорна, которую я бы хотел видеть. Вы прекрасно поёте, и только сейчас, слушая ваше пение и глядя на вашу игру я понял, что идея совместить пантомиму и музыку оказалась совсем не  провальной.
-И песни в тему, - поддакнул Себастьян.
Но я всё же выглядела немного озабоченной. Чтобы избежать расспросов, я сообщила о своих сомнениях сама.
-Мистер Мердок, вы всё время говорите, что я отлично подхожу… а как же быть со внешностью?
-Внешностью? – не понял Мердок, - У вас замечательная внешность.
-Нати хочет сказать, что у неё чересчур современный вид – причёска, красные волосы… - пояснил Себастьян.
-Да, это, и ещё…
-Наверно, Нати считает, что выглядит слишком русской, - добавил Себастьян. Вот этого уже делать было не надо.
Мердок заразительно расхохотался.
-Ну,этопросто смешно! Русская внешность… кто посмотрит на это? И что прячется за определением – «русская внешность»? Ваш очаровательный носик? Не комплексуйте. Никто на это не посмотрит. Актрису ценят за игру, а не за внешность.
-Прошу отметить, что я, всё же не актриса…, - попробовала я заняться любимым самобичеванием.
-…Глупости, дорогая! – Мердок потряс мою руку, - Если хотите знать… скажу вам по огромному-огромному секрету – наша звезда Эйдан тоже не профессиональный актер. Только никогда при нём это не упоминайте, особенно, если у него не будет что-то получаться. Но он актёр от Бога, и это самое главное. Я видел вас в том русском фильме. Вы играли столь вдохновенно, что я сразу разглядел в вас талант. Не комплексуйте. И сейчас – тем более сейчас, когда я наблюдал вас на репетиции, я ещё раз удостоверился в том, что не ошибся. Мне кажется, вам не хватает веры в себя.
-Это правда, - начала я, но Себастьян перебил. Он тоже знал, как мне порой не хватало веры в себя.
-Нати очень ранимая и чувствительная. Ещё она страдает заниженной самооценкой и мнительностью. Это её главные враги. Знали бы вы, сколько сил я потратил на то, чтобы вывести её на сцену и заставить поверить в то, что у неё есть голос!
-И прекрасный голос! – подхватил Мердок, - Ну? Я полагаю, на том тема исчерпана. Или, может, у вас есть ещё какие-то вопросы?
-Имеются, - кивнула я, - Вы ничего не сказали насчёт костюмов.
-Костюмов? – не совсем понял Мердок, - Костюмов для пьесы? Ах да, костюмы! Нет, ничего особенного я не собираюсь предложить. Никакой ветхой старины. Всё будет выглядеть очень современно. Для вас лично я подобрал несколько очень красивых и сексуальных вечерних платьев.
-Платьев? – не поняла я, - Но Лорна Дун не ходила в вечерних платьях.
-Ну и что? Это моё вИдение. Полагаю, разница между одеянием актёров и содержанием диалогов даст своеобразный положительный эффект… как я это называю? Культурного шока. Впрочем, никто сейчас не играет исторические пьесы в исторических костюмах, только замшелые ретрограды. Джульетты выходят на сцену в мини, а гамлеты – в рокерских штанах.
Я промолчала. Наверно, я и была тем самым ретроградом, но подобный подход к театру мне активно не нравился. Но я решила ничего не говорить. Вечерние платья так вечерние платья. Бог с ними.
-У меня ещё один актуальный вопрос.
-Да, милая? – Мердок был так услужлив, что просто хотелось прижать его к груди, как отца родного.
-Эйдан… мистер Джиллен… Мне казалось, что он должен был появиться на этой репетиции. Здесь была его партия… и я подумала…
-Мне тоже казалось, что Эйдан придёт, - кивнул Мердок, - Он и должен был прийти. По крайней мере, я звонил ему вчера… не знаю… наверно, у него нашлись веские причины. А вообще, Натали, привыкайте к тому, что Эйдан приходит тогда, когда захочет, объясняет это так, как захочет и вообще… Но играет он, как Бог. Не будем задерживаться. Вы, верно, устали?
-Да, немного…
И мы покинули театр.

6

…Когда мы с Себастьяном пришли на репетицию на следующий день, Мэрдок попросил меня и остальных актёров прогнать начальные сцены ещё раз, после чего всех отпустил, и мы опять остались втроём. Мердок сказал, что надо подождать Эйдана. Он звонил ему на мобильный и говорил, что должен задержаться, но прийти обещал. Мердоку не терпелось прогнать некоторые сцены с моим и его участием, поэтому он попросил меня набраться великодушия. Я набралась. Я вообще была слишком… чересчур великодушна, однако ожидание Эйдана Джиллена  начинало напоминать мне ожидание Годо из одноимённой пьесы Беккета. Мы с Мердоком и вконец загрустившим Себастьяном сидели на первом ряду у сцены, как Владимир и Эстрагон, и ждали, ждали Эйдана Джиллена. Кто помнит, тот знает, что Годо так и не пришёл. Однако через два часа после начала нашего ожидания, мистер Джиллен всё же соизволил появиться. Правда, поначалу я даже не поняла, что это он. Я вообще страдаю тем, что никогда не могу совместить образы реальных людей с их фотографиями или видеосъёмками. Мне показалось, что в пустой зал театра «Алмейда» вошёл какой-то технический работник. Я не поняла, что может делать посторонний человек в арендованном помещении, и только когда Джиллен приблизился на совсем критическое расстояние, я поняла, что это он. Признаюсь, что на фотографиях Эйдан выглядел как-то значительней. В реальности он оказался не слишком высок ростом, немного щупловат – какая-то мальчишеская фигура, одет не подобающе рангу великого актёра в вельветовую тёмно-коричневую курточку и немного потёртые чёрные джинсы. Конечно, лицо… лицо мистера Джиллена меня поразило. Даже, скорее, не почти идеальные черты, которые портили, и то – совсем немного, слегка вздёрнутый нос и по-английски вытянутая челюсть. Этот голубоглазый брюнет с очень красивыми волнистыми волосами, имел весьма непростое выражение лица. В уголках его красивых тонких губ пряталась полуусмешка, полунасмешка… взгляд немного исподлобья был колючим и лукаво-презрительным. Ну, может, я усмотрела там немного больше презрительности, чем её было на самом деле, но этот пристальный взгляд мне не понравился. В руках Джиллен небрежно вертел брелок с ключами от машины.
-Добрый день, - сказал он вкрадчиво, чётко и деловито, - Извините за небольшое опоздание. В районе Мэйфэйр всегда такие пробки.
-Эйдан, мы очень рады тебя видеть! – с присущей ему восторженностью возрадовался Мердок, - Ты готов?
-Конечно.
-Сцена номер два третьего действия?
-Имею представление.
Он посмотрел на меня. Казалось, он ждёт, когда я представлюсь, желательно, делав книксен. Я застыла.
-Это Алондра… но ты можешь называть её просто Натали, а это её муж, мистер Лигарде.
Джиллен кивнул. Его губы изобразили более явственную улыбку, но доля сарказма и лукавости из неё не попала.
-Тогда давайте начнём! – предложил Мердок. Я посмотрела на Себастьяна. Лицо у него было не слишком оптимистичное. Наверно, Джиллен понравился ему не очень.
-Окей, - Джиллен небрежно снял куртку, положил в неё ключи и бросил её на одно из кресел, - Какая там сцена?
-Два – три.
-Замечательно, - не оборачиваясь на меня, Джиллен пошёл к сцене. Я сначала замешкалась, потом ещё раз для бодрости духа посмотрела на Себастьяна и отправилась на Голгофу.
Мы начали игру. Начинала я, с песни. В это время Джиллен просто стоял неподалёку со скучным видом, и только тогда, когда подошла его пора говорить, Эйдан немного преобразился. Он как будто стал выше ростом, взгляд его трансформировался из лукавого во внимательный.
-Лорна! И долго же ты будешь оплакивать этого голодранца Рида? – произнёс он, немного кошачьей походкой приближаясь ко мне.
По сценарию я должна была твёрдо стоять, не двигаясь с места и не глядя на Карвера, однако я с трудом удержала себя от того, чтобы не отскочить куда подальше. Холодноватый Джиллен вселял в меня первобытный ужас. Я боялась думать о том, что через пару минут его герой начнёт подкатывать ко мне, прикасаться… Бррр. Я поняла, почему Джиллена нарекли «холодной звездой ВВС». Не человек – Сириус.
-У тебя нет других дел, Карвер? – сказала я громко, и как мне показалось, чересчур форсированно. Карвер усмехнулся. Он же почти совсем приблизился ко мне, но застыл.
-Лорна, Лорна, я любил тебя все эти годы, я ждал тебя все эти годы, и я никогда не смирюсь с тем, что твоё сердце, которое должно – и будет! – принадлежать мне, навеки отдано мертвецу.
-Ты убил его. Ты убил Джона, - холодно сказала я. Дрожь начинала усиливаться.
-Да? И что? – вкрадчиво-злодейские интонации Джиллена немного сбивали меня с толку. Даже Нагиев не обладал такой богатой фактурой голоса, хоть и работал в своё время на ниве радио-ди-джея.
-Ты убийца.
-Как и ты, о Лорна. Ты убиваешь меня. Твои глаза… руки… губы… Ты сама… ты яд, ты моё проклятье.
-Я не хочу иметь никаких дел с убийцей.
-Ты разборчива, Лорна, но не слишком. Что ты знала о Джоне Риде? Только то, что он говорил тебе? Да, я убийца. Но хочу ли я им быть? Подумай, Лорна. Ты когда-нибудь думала обо мне не как о человеке, убившем твоего возлюбленного? Ты думала обо мне, как о своём настоящем возлюбленном?
И тут Джиллен обвил мою талию руками, критически приблизив своё лицо к моему. Я гордо отвернулась – по сценарию, хотя мне ужасно хотелось высвободиться. Мне казалось, что от этого человека шёл настоящий холод.
-Не думала.
-Я не верю. Ты меня любишь. Почему же, о гордая,  - слишком гордая Лорна! – ты не хочешь признаться в том, что твоё сердце теперь моё… только моё?
Он поцеловал меня  в щёку – слабо коснулся губами. Слава Богу, по сценарию, после этого я должна была резко скинуть с себя его руки и отступить с ненавистью на лице. Так я и сделала. Я оттолкнула Карвера и гордо посмотрела прямо в его льдистые глаза. О! Господь всеведущий знает, как тяжело мне было выдерживать этот физически ощутимый взгляд!
-Дело не в том, что ты убийца, Карвер, - сказала я гордо, старясь, спрятать дрожь в голосе, - Дело не в том, что моё сердце отдано Риду. Дело не в том, что я слишком разборчива. Ты живёшь в придуманном мире. Ты любишь Лорну своей мечты. Ты слишком веришь иллюзиям. Любовь – иллюзия. Любовь – обман. Я поклялась, что не полюблю больше. И ты знаешь, что Лорна Дун всегда выполняет свои обещания. Оставь меня. Мы – разные миры. Уходи. Я не желаю больше тебя видеть, о Карвер!
Раздались аплодисменты. Мердок хлопал стоя. Джиллен кривовато улыбнулся и тоже похлопал.
-Отличный английский, - сказал он мне с тем же пристальным взглядом, - Джон, что–то ещё?
-Пока всё! Завтра! Завтра мне не терпится продолжить! Эйдан, Натали, вы были неподражаемы. Я вас просто обожаю!
Эйдан коротко кивнул и поспешил к своей куртке.
-Всем спасибо и до завтра, - сказал н быстро, ни на кого не оборачиваясь. Я долго смотрела ему в спину, пока меня не взял под руку Себастьян. Мы вышли, и я ещё успела застать то, как Джиллен садится в свою модную красную машину.
-Как он тебе? – тихо спросил Себастьян, - По–моему, немного заносчив.
-Да… немного… Но он отлично играет.
-В этом ему не откажешь, - вздохнул Себастьян, и мы отправились к нашей машине.

7

…При всей его мягкости и деликатности, Мердок гонял актёров как вшивых по бане. Репетиции были каждый день, с редкими выходными, поэтому полторы недели я провела в абсолютно ужасающем темпе, не успев даже как следует погулять по любимому Лондону. Конечно, мы с Себастьяном смогли выбраться в Сити, кое-чем затовариться, полюбоваться на архитектурные красоты и даже совершить короткий вояж в Гайд-Парк, однако, остальное время я почти безвылазно проводила в театре. Во время «перекуров» актёры выходили на улицу перед современным зданием «Алмейда» и ворковали между собой на какие-то темы. Джиллан, как я заметила, ни в какие беседы не вступал. Он всегда стоял поодаль, сосредоточенно  разрезая внимательным взглядом окрестности, как часовой на дозоре, или сидел на скамеечке поодаль, в позе глубоко задумчивого человека. Иногда мне хотелось подойти и заговорить с ним. Да, порой мне казалось, что этот красавчик, излучающий прохладцу, не прочь поговорить с кем-то, возможно, даже со мной, но не решалась. С чего начинать? «Какая прекрасная погода? Какая ужасная погода? А неправда ли, постановка будет иметь успех?» Всё глупости. Бог знает, какие мысли вертелись в голове у этого странного человека. Я точно знала, что если человек не делает это сам, то вторгаться в его личное пространство нельзя. Тем более, если он англичанин. Возможно, ещё тем более, если он ирландец.
Порой мне казалось…. Или я уже домысливала, что Эйдан посматривает в нашу с Себастьяном сторону. Наверно, мы смотрелись белыми воронами. Может, Джиллен действительно хотел заговорить… не со мной, так с Себастьяном. Тем не менее, я привыкла к нему. Меня больше не смущали ни его странноватая улыбочка, и пристально-лукавый взгляд, ни лёгкая заносчивость. Впрочем, заносчивостью ли это было? Не знаю. Мы хорошо сыгрались, ну, по крайней мере на сцене, я чувствовала себя гораздо более комфортно, чем в первый раз. Мы бесконечно проигрывали одни те же сцены напряженных диалогов Лорны и Карвера, и порой мне начинало мерещиться, что я снова снимаюсь в «Грехах отцов», так высок был психологизм всего, что приходилось делать. Не знаю, нарочно ли, но Мердок оставлял совсем уж любовные сцены как бы на закуску. Возможно, он считал, что в этом нет ничего особенного, и с этим можно повременить. Однако для меня эти сцены были ключевыми. Я их боялась. Разумеется, в пьесе не было никакой эротики и порнографии, только страстные поцелуи, но я не могла себе представить то, как я буду целоваться с Джилленом. Я просто не могла себе это вообразить. Конечно, я понимала, что это лишь игра, всё впонарошку, и целовалась же я с Нагиевым, и вроде не умерла от этого, но всё равно что-то держало меня. Наверно, моя природная скованность, с которой невозможно было бороться. Возможно, у меня было слишком мало опыта… не знаю.
Однажды, случилось странное. Мы с Себастьяном приехали пораньше, и не застали даже Мердока. Себастьян остался в помещении, а я вышла подышать утренним, не загазованным воздухом Айлингтона и села на ту самую скамеечку, где любил проводить время Джиллен. Я и не заметила, как он сам подкатил на своей красной машине, вышел и зачем-то подошёл ко мне.
-Кого-то ждёшь? – спросил он своим немного вкрадчивым, ядовито-медовым голосом.
Я вздрогнула и слегка подняла на него глаза.
-Да нет. Просто смотрю.
-Красивые тут места, правда?
-Красивые.
Он помолчал.
-Ну что, пошли репетировать?
Я встала. Джиллен смотрел на меня, и его синие глаза шкодливо улыбались. Казалось, что он звал меня играть в прятки.
-Пошли, - согласилась я.
Это был наш первый диалог с Джилленом вне сценария «Моей леди Лорны». Не знаю, почему, но я не рассказала об этом Себастьяну, как будто в двух словах, которыми мы перебросились, было что-то криминальное или крамольное. Себастьян ничего не говорил о Джиллене – ни плохого, ни хорошего. Вернее, он ничего не говорил о том, как воспринимает Джиллена чисто по-человечески. То, что как актёром, он им восхищался, я знала. Более – нет.
…И вот наступил тот день, когда всё просто перевернулось с ног на голову. День, когда что-то случилось… но причин я, как ни искала, найти не могла.
Мердок спровадил всех актёров и заявил, что теперь будет последовательно репетировать любовные сцены между Карвером и Лорной. Начинаться всё должно было с песни. Я должна была исполнять песню и в продолжение её как бы соблазнять Карвера. Это был смелый и вполне современный ход. Если в романе Блэкмора Лорна только и делала, что бегала от своего воздыхателя, то здесь она, как настоящая феминистка двадцать первого века, брала быка за рога и делала то, что сама хотела. Когда она не хотела встречаться с Карвером, она его отвергала. Когда Карвер уже почти совсем разуверился в возможности того, что Лорна когда-то полюбит его. И ослабил хватку, Лорна практически соблазнила его. Она сделала это не потому, что после простила ему смерть Рида, не потому, что внезапно изменила своё отношение к Карверу – она всегда его любила, и только неуемная гордость мешала ей в этом признаться. Но чувства, эмоции, страсть взяли своё. Это была довольно сложная сцена. Честно говоря, отвергать Карвера в лице Джиллена мне нравилось куда больше. Да и получалось это куда лучше. Теперь я должна была превратиться в роковую женщину семнадцатого века. Сложная задача. А тут ещё песня… петь и играть гораздо сложнее, чем просто петь или просто играть. Но Мердок настаивал именно на том, чтобы эта сцена была сопряжена с песней.
-Чувства вырисовываются чётче, - пояснил он. Джиллен кивнул. Он казался весьма равнодушным к тому, что ему предстояло делать. Меня потряхивало. Мы заняли диспозицию, заиграла музыка. Тут со мной в первый раз случилась осечка – сел голос. Пришлось начинать с начала, однако ни Джиллен, ни Мердок не были удручены этим фактом. Я начала снова. Я пела и всей своей сущностью пыталась изобразить женщину, которая так долго скрывала любовь, что теперь она рвалась из неё. Я играла женщину, которая не просто хотела – она жаждала любви. Задача Эйдана была менее сложной. Он должен был изобразить мужчину, который не верит тому, что то, о чём он мечтал так долго, сбылось. Он и был – нерешительным, немного ошеломлённым, опьянённым от страсти. Я пела… пела… к середине песни, я должна была завлечь Карвера на пол, мы должны были встать на колени друг перед другом и в проигрыше как раз и был намечен первый поцелуй Карвера и Лорны. Мне было страшно, но на какое-то время я попробовала забыть про себя. Я Лорна, Лорна. Я люблю этого несносного Карвера. Это не Эйдан. Это Карвер. Да, я люблю его, люблю, и я очень, очень хочу поцеловать его.
В самый критический момент Эйдан внезапно встал и, отряхнув джинсы, отпрянул от меня. Фонограмма прекратилась. Я продолжала сидеть на полу, всё ещё не понимающая, что происходит, в Джиллен тем временем просто стоял и смотрел в сторону. Мердок забеспокоился.
-Эйдан, что с тобой?
-Ничего, - голос Джиллена был каким-то глухим и резковатым.
-Эйдан, играй! В чём дело?! Что не так!?
-Не могу, - Джиллен немного пометался по сцене, бросил лихорадочный взгляд на меня, потом на Мердока и поспешно скрылся за кулисами.
Мердок развёл руками.
-Такое с ним в первый раз! Он никогда не… странно! Как странно! Всё шло так отлично, я был заворожен вашей игрой, а потом… Не понимаю…
-Я схожу за ним, - предложила я, вставая.
-Может, не стоит? – предположил Себастьян, - Парень просто перегрелся, устал. Надо дать ему побыть одному.
Но я не послушала мужа. Что-то говорило мне о том, что с Эйданом надо побеседовать. Я нырнула в закулисье и почти сразу же столкнулась с Джилленом. Он стоял, оперевшись спиной о стену, засунув большие пальцы в карманы джинсов, и смотрел в сторону удаляющегося коридора.
-Эйдан, - нерешительно сказала я, - Тебе не плохо?
-Ничуть. Что за ерунда…
-Тогда в чём дело?
-Фактически, ни в чём.
-Тогда почему ты ушёл?
-Я не могу играть.
-Не можешь играть? Почему?
Он посмотрел на меня как-то тоскливо и очень одиноко.
-Не могу, - повторил он. Сейчас он казался мне каким-то ещё более щуплым и несчастным. Я подошла к нему поближе.
-Если дело во мне…
-Дело не в тебе. Вернее, как раз в тебе.
Я усмехнулась.
-Ты уж как-нибудь определись. Что я делаю не так? Я переигрываю?
-Нет. Ты играешь отменно. Ты просто великолепна.
-Тогда почему дело во мне?
Джиллен помолчал.
-Слушай, этот твой Себастьян всегда будет сидеть и пялиться на меня?
-Он смотрит не на тебя. Он смотрит на нашу игру, как и Джон. В каком-то смысле, он даже смотрит больше на меня, чем на тебя. Он всегда приходит на мои концерты… он был на съёмках фильма… Ничего особенного.
-Он мне мешает.
-Ну хорошо, если я попрошу его выйти, ты сможешь играть?
Джиллен снова помолчал.
-Нет.
Я просто расхохоталась.
-Что же тебе мешает?
-Ты.
Я дёрнулась. Вот это номер. Отменно.
-Но ты прекрасно играл со мной до этого. Тебе не нравится что-то во мне? В моей игре? Наверно, я ужасно пою?
-Ты прекрасно играешь, ты прекрасно поёшь. Но я не могу тебя целовать.
Я рассмеялась.
-И почему же? У меня нет герпеса, и помада моя не отравленная.
-Я не могу, потому что ты мне нравишься.
-Ну-у…, - начала я, и не успела закончить. Джиллен резко ринулся ко мне, стиснул в объятиях и поцеловал – очень основательно и с чувством. Когда он ослабил объятия, я криво улыбнулась. Мне было не по себе. Я не знала, что думать.
-Это была репетиция… тренировка? – спросила я тихо. Эйдан вместо ответа снова поцеловал меня – ужасно нежно и так сладко, что я чуть не отключилась прямо в его объятиях.
-Эйдан, как это понимать? – я старалась держаться, но у меня выходило отвратительно. Я просто вся тряслась как манный пудинг, руки и губы ходили ходуном.
-Это надо понимать как то, что ты мне очень нравишься. Это не тренировка. Ты мне нравишься… понимаешь?
Я кивнула.
-И что дальше?
-Дальше? – Эйдан смотрел на меня ласково и без своей обычной лукавости, - Не знаю. На самом деле не знаю. Наверно, первое, что мне… нам надо сделать, это пойти и доиграть сцену. А потом…
-Что – потом?
-Давай встретимся сегодня вечером?
Я покачала головой.
-Ты назначаешь мне свидание? А о Себастьяне ты подумал?
-Я не хочу встречаться с Себастьяном. Мне нужно встретиться с тобой. Я хочу поговорить. Я уже давно хочу поговорить. Наври что-нибудь мужу. Скажи, что мы будем обсуждать роль.
-Я ненавижу врать.
-Я тоже. Но кто в нашей жизни не врал в критических ситуациях? Тем более, я просто хочу поговорить с тобой. Никакого криминала.
Я подумала… ладно. Так и быть. Поговорю с ним… если он так этого хочет. Впрочем, я сама этого хотела.
…Сцену мы доиграли. Мердок остался доволен, и все разошлись, как ни в чём не бывало. Только перед тем, как уйти Джилллен негромко сообщил мне, что заедет за мной к гостинице в семь.
-Эйдан заедет за мной к гостинице в семь. Мы хотим посидеть в каком-нибудь пабе и спокойно, без Мердока, обсудить некоторые моменты из пьесы, - сказала я. Это была почти правда.
Себастьян пожал плечами.
-Ради Бога. Только не переутомляйся. Смотри, чтобы опять не разболелась голова. Кстати, разве женщинам можно посещать пабы?
-Наверно. Сейчас всё можно.
На этом мы и закончили.


8

Эйдан действительно подъехал к гостинице ровно в семь. Ровно-ровно – ни минутой позже, ни минутой раньше. Исключительная английская… или, всё же, ирландская? – пунктуальность, которой ему так не доставало до этого. Я не стала особо наряжаться. Поменяла лёгкую блузку на кофточку с красными цветами только потому, что был вечер, и похолодало.
-Едем в кафе, - заключил Эйдан, и газанул с места. Я поморщилась. Сидя слева, где, по идее, во всех нормальных странах находится место водителя, я чувствовала себя не в своей тарелке. Мельком я заметила, что Джиллен в костюме, но без галстука и с расстёгнутым воротом.
-Какое кафе? – наконец переспросила я.
-Одно симпатичное, в Мэйфейр. Я там живу. Не возражаешь?
-Я сказала Себастьяну, что иду с тобой в паб.
-Паб? Без разницы. Он-то откуда узнает. Или ты выяснишь точный почтовый и электронный адрес кафе и предложишь своему мужу на следующее утро?
-Неуместные шутки.
-Прости.
Мы помолчали. Мы молчали долго и напряженно. Так молчат люди, которым есть, что сказать, и есть так много, что они не знают, с чего начать. Для порядка я откашлялась. Эйдан тоже кашлянул.
-Когда тебе надо вернуться?
-Мы не ограничивали время.
-У тебя золотой муж.
-Обычный. Но я не собираюсь сидеть в твоём кафе всю ночь. Часика два.
-Окей, два часа. Надеюсь, разговор сложится. Тем более, ты очень складно болтаешь на английском. Где училась? Какие-то специальные курсы?
-Нет. Заштатная гимназия и заочное отделение ГосУниверситета.
-Тогда ты гений. Ты же ещё и испанский знаешь? Курсы?
-Самостоятельное изучение. Я и польский знаю, и французский.
-Польский? Ужасный язык.
-Поосторожней. Я полька. На четверть, но всё же.
-О…
И Эйдан замолчал.
Мы приехали, вышли из машины. Эйдан взял меня под руку и мы вошли в помещение очень симпатичного кафе, название которого я рассмотреть не успела. Помещение было оформлено в охотничьем стиле – кругом висели чучела животных, какой-то тростник, стояли плетёные стулья… Было уютно и совсем немноголюдно. Эйдан выбрал самый угловой столик между окном и стеной, и я удивилась тому, что я тоже выбрала бы именно такой столик. Мы заказали какую-то ерунду с пивом. Я огляделась. Буйных фанаток Джиллена не наблюдалось.
-Неужели никто не подвалит к тебе за автографом? – полюбопытствовала я.
-Это случается редко. Знаешь, англичане такие  люди, что даже если королеву увидят в пабе, то не подойдут. Это скрашивает жизнь. Хотя иногда приходилось расписываться на собственных фотографиях. Признаюсь, не люблю суету вокруг меня.
-Я тоже.
-Ты известная в своей стране певица? – Эйдан потянул пиво, не отрывая кажущихся чёрными в интимной подсветке кафе глаз.
-Ну как…, - я тоже начала с пива, хотя знала, что Себастьян не рекомендовал мне его для фигуры, - Довольно известная. Концерты аншлаговые… домой порой звонят… дышат в трубку.
-Наверно, после твоего фильма, дышать стали ещё больше.
-Это не мой фильм. Его снял Станислав Говорухин.
-Не знаю такого.
-Не мудрено… А ты видел фильм?
-Я ездил в Канны. Чуть не обрыдался в конце. «Титаник» отдыхает. Очень злился, что фильм не получил ни одну из главных наград.
-Приз зрительских симпатий для России, которая в кинематографе полный ноль тоже что-то значит, поверь.
Мы помолчали. Надо было говорить, но, кажется, Эйдан никак не мог взяться за нужную тему.
-Я тоже видела фильм… с твоим участием, - наконец сказала я. Эйдан почему-то сразу расхохотался.
-Я даже знаю, какой, - сказал он опять со своей странной улыбочкой, - «Шанхайские рыцари».
-Верно. В России только его и можно достать, потому что это хит.
-Это хит, - со вздохом подтвердил Джиллен, - Но мой персонаж – скорее мультяшный. Мне он не нравится.
-А мне понравился.
-Мнение зрителя – закон.
-Но если тебе не  понравился герой, зачем ты согласился сниматься?
-Меня уговорили. Просто уговорили. Им нужен был человек с мало-мальски аристократической внешностью на роль того самого лорда Нельсона. Наверно, большего аристократа, чем я, по всей Англии не сыщешь! – он расхохотался опять. Смех у него был искристый и очень задорный.
-Эйдан… Я понимаю, что можно долго вот так интересно болтать на тему кино, но, ты знаешь, что…, - начала я, но Джиллен меня перебил.
-С кино всё и началось. Когда я тебя увидел в «Грехах отцов», то сразу подумал – какая замечательная, красивая, талантливая актриса! Потом я узнал, что эта актриса будет играть Лорну в постановке с моим участием. Я понял, что влюбился.
-Эйдан, не кидайся словами.
-Если бы ты знала меня немного лучше, то имела бы представление о том, что Эйдан Джиллен никогда не кидается словами. Я влюбился. Абсолютно честно и искренне. И теперь мы оба должны придумать, что с этим делать.
Пришёл черёд расхохотаться мне. Я долго не могла успокоиться. Нет, такого со мной ещё никогда не случалось. Мужики лезли ко мне, приставали, канючили, бегали, умоляли, угрожали, но никогда не спрашивали, что им делать со своей любовью. Да, мистер Джиллен – большой оригинал.
-Эйдан, тут и думать не о чем. Я замужем. Пусть это гражданский брак, но Себастьян ещё и мой продюсер. Я многим ему обязана. Я люблю его.  Я русская.
-Полька на четверть, - уточнил Эйдан.
-Не суть. Я живу в своём мире, ты в своём. Мы встретились только для того, чтобы выполнить одну работу. Когда мы её выполним, мы разойдёмся каждый по своим комнатам.
-Но я люблю тебя.
У него был такой взгляд. Боже, любая женщина после таких слов побежала бы за Эйданом на край света, но не я. Я только улыбнулась.
-А я нет.
-Значит, я должен тебя забыть?
-Наверно.
-Это грустно. Это самая грустная история, которая со мной случалась. Я люблю и хочу любить. Ты необыкновенная.
-Эйдан… Мы зашли в тупик.
-Я это вижу. Но неужели всё так печально – встретились, расстались?
-Не судьба. Понимаешь, не судьба.
-Я тебе совсем не нравлюсь? – он был наивен, как подросток.
-Ты… нравишься. Но я не люблю… Эйдан, я не хочу толочь воду в ступе. Я всё поняла, мне, право, очень лестно, мне немного грустно, но, мне кажется, вопрос закрыт.
Джиллен замолчал. Он уже всё съел. Оставалось только немного пива на донышке.
-Ну, давай тогда просто… поговорим обо всём. Мы же коллеги. Поговорим, как коллеги. Закажем ещё по пиву…
-Минеральной воды.
-Хорошо, - улыбнулся Эйдан.
…Мы проболтали ещё минут сорок – о фильмах, о постановке Мердока, о Лондоне, о России, о политике… Мы очень много и весело говорили. Казалось, что предыдущей темы как будто и не было. Когда мы собрались уезжать, Эйдан дал мне визитку с номером своего мобильного телефона.
-Если тебе и твоему мужу захочется погулять по неофициальному Лондону, то я – всегда к вашим услугам. Звони в любое время.
-Хорошо, - я улыбнулась. Мне было немного грустно…
…Я вернулась в гостиницу во время – портье уже собирался закрывать двери. Честно, я не была в курсе, сколько сейчас времени, но точно знала, что Себастьян не закатит скандал. Он хоть и был чистокровным мексиканцем, но держал свою ревнивость где-то очень далеко. Я застала его спящим. Разумеется, пока я принимала душ, переодевалась и ложилась, он проснулся, недолго молчал, а потом всё же спросил:
-Ну, как, обсудили?
-Да. Всё отлично.
-Кажется, вы подружились.
-Наверно…
-Это хорошая новость. Спи.
И он повернулся на другой бок. Я закрыла глаза и попробовала расслабиться, но не смогла. Перед глазами всё время стояло красивое, улыбающееся, немного несчастное лицо Эйдана. Я ворочалась, кряхтела… Наверняка, Себастьян всё это слышал, но он знал, что у меня неважнецкий сон, поэтому никогда не возмущался. Потом мне совсем надоело ворочаться и я села на кровати. Я сидела так долго… очень долго, потом встала, медленно пересекла номер и села на кресло у окна. С высоты пятого этажа расстилался мигающе-потусторонний пейзаж ночного Лондона. Было красиво и нестерпимо грустно. Я не могла понять, какая странная сила заставляет меня думать и думать об Эйдане. Я не любила его… это точно. Я не из тех, что западают с первого взгляда, но что-то в нём было такое милое, очаровательное, притягивающее… и не в его фотомодельном лице, не в смешной фигурке, даже, не во взгляде… что-то в нём самом, в его словах, манере говорить, общем облике… Как много я отдала бы за то, чтобы всё поменять! Чтобы Себастьян не был моим мужем, чтобы я не была той, кем являюсь. А Себастьян? Нет, я люблю его. Я очень его люблю. Это сильное, почти хищное чувство. Но почему меня так неодолимо тянет к Эйдану? Я чуть не расплакалась. Когда я не могла найти ответы на какие-то свои вопросы, мне становилось ужасно противно. Хотелось выть от боли и досады. Всё эта Лорна… трекрятая Лорна Дун… Карвер Дун… Чёрт, неужели я так перевоплотилась в свою героиню, что позаимствовала у неё и чувства? Что делать? Ну, то, что спать я сегодня не смогу, это точно. Хорошо, что завтра выходной. А то я бы точно не смогла бы играть. Да ещё и с Эйданом… Проклятье, а может, вообще отказаться от этой роли, уехать, забыть и продолжать по-старому? Нет, так не хочется подводить милого Мердока. Да и роль мне нравилась. Да и Эйдан… Черт, опять, опять Эйдан! Он в моих мыслях – везде! Неужели, я влюбилась? Невозможно… Нет, не влюбилась. Какое-то другое чувство. Чувство безбрежного любования красивой картиной. Да. Эйдан – искусно написанное произведение искусства. Мона Лиза. Лунная ночь на Днепре. Мадонна Мунка. Всё ясно. Я люблю его любовью восхищенного почитателя.
-Нати!…
Я не заметила, как Себастьян встал и сел рядом со мной. В темноте я не видела его глаз. Он взял мою холодную ладонь своими тёплыми пальцами.
-Ты замёрзла. Почему ты тут сидишь? Бессонница?
-Да. Мысли всякие…
-Опять нервное перенапряжение. Прими своё лекарство.
-Я всё равно не засну.
-Заснёшь. Хочешь, дам способ?
-Я знаю все твои способы. Не хочу ничего считать.
-Я придумал новый. Это из йоги. Просто сосредоточься на своём дыхании. Думай только  о том, как ты дышишь. И всё. Помогает очень эффективно.
-Я попробую, - я встала и снова легла под одеяло. Было прохладно, и я натянула его до подбородка.
-Спи. Ни о чём не думай, - Себастьян лёг рядом. Я сосредоточилась на дыхании и действительно очень скоро крепко заснула.


9

…Я проснулась от того, что Себастьян очень громко и настойчиво ворочал чемоданами. Я открыла глаза и долго непонимающе смотрела на проделки мужа. Себастьян это заметил и виновато улыбнулся.
-Изменились планы, - пока ты спала, мне на мобильный позвонил продюсер Роксетт. Они хотят отдать тебе две новые песни, которые не собираются включать в новый альбом.
-Мы едем в Россию? – забеспокоилась я.
-Нет, еду я и в Швецию. Надо отслушать материал, подписать бумаги, перевести фонограммы в Россию… Постараюсь уложиться за неделю. Потерпишь? Честно говоря, очень не хочется бросать тебя тут одну, но, похоже, в английском и Лондоне ты ориентируешься лучше меня. Тем более, теперь у тебя появился всеведущий друг-англичанин. Прости, ирландец.
Я натужно улыбнулась. Себастьян уезжает… я остаюсь одна… Это искушение. Это огромное искушение. Проверка на прочность. Нет, Господи, даже не думай, что я побегу к Эйдану. Тем более, я не помню, куда я положила его визитку. Я просто отдохну сегодня… отдохну, завтра опять будут репетиции. Всё хорошо. Всё очень хорошо. Вернётся Себастьян, и мы всё–таки съездим в Нотинг-Хилл.
-Ты не будешь скучать? – Себастьян сел рядом со мной и поцеловал, - Я буду звонить. Не отключай мобильный.
-Я буду скучать, Боча. Звони.
И Себастьян, собрав чемоданы, ушёл. Он очень торопился – такси уже ждало его у входа.
Я неспешно встала, оделась, умылась… немного почитала, после чего почувствовала, что, почему-то не могу сидеть на одном месте. В груди росло какое-то возбуждение. Мне стало не по себе. Нет, я не стану этого делать. Нет-нет. Ни за что. Я кремень. Я – скала. Я очень сильная. И честная. Я не знаю, где визитка Эйдана. Не знаю и знать не хочу. И даже думать о ней не буду. Какая-то дурацкая визитка и глупым номером мобильного телефона… как хорошо, что она потерялась.
…Где же эта чёртова визитка!?!?
-Как хорошо, что ты позвонила, - мы ехали по какому-то стильному проспекту. Я была в маечке со стразами и клешёных джинсах. Эйдан нарядился в какую-то шёлковую рубашонку. Он весь сиял, но на меня не смотрел.
-Себастьян уехал по делам в Швецию, и я подумала – что сидеть без дела… можно посмотреть Лондон… правда?
-Конечно-конечно. Зачем сидеть без дела. Ты очень правильно поступила.
Мы проехали ещё километра два, а потом я спросила:
-А куда мы, собственно?
-В Сохо.
-Я бы хотела посмотреть Нотинг-Хилл.
Эйдан рассмеялся.
-После этого слезливого фильма все туристы валом валят в Нотинг-Хилл. Нет там ничего особенного. И Хью Грант не живёт в доме за синей дверью. Обычный район для людей с прожитком ниже среднего. Сохо – интересней. Хотя, если ты так хочешь, можем поехать и в Нотинг-Хилл. М-м…?
Он скосил на меня ослепительно синие в утреннем свете гласа. Они улыбались магнетической улыбкой.
-Я уже была в Сохо…
-Я ручаюсь, что знаю, где ты была. В Британском музее. Хотя, это, скорее, Блумсбери, но во всех туристических справочниках указано, что это в Сохо.
-Да, там я и была.
-Ну вот. А мы едем на рынок Бэрик-Стрит.
-На рынок?
-На рынок. Что? Не взяла денег?
-Ну да… я не знала…
-А мы не будем ничего покупать. Там совсем не обязательно что-то покупать. Там надо гулять. Как, впрочем, и в Портобелло, что в Нотинг-Хилле. Но в Сохо совсем другая атмосфера. Там живут ничем не замороченные люди. Ручаюсь, когда ты всё это увидишь, ты изменишь своё мнение об англичанах. Окажется, что они тоже могут веселиться!
И он рассмеялся. Он сейчас был похож на мальчишку, ведущего одноклассницу в кино.
Мы припарковались на какой-то улочке и вышли.
-Теперь надо пройти пешком совсем немного. Смотри, как красиво!
Я огляделась. Вокруг действительно было красиво – домики, улочки, Эйдан… Эйдан. Ну вот, снова…
-Ты не взяла с собой фотоаппарат? – он подхватил меня под руку.
-Нет.
-Жалость. Ну ничего. Просто наслаждайся прогулкой.
Мы шли меж торговых рядов, в суете, толчее, а Джиллен рассказывал мне всё подряд – что-то о звукозаписывающих компаниях, которых тут пруд  пруди, кабаре «Мадам Жо-Жо», пьесе Шоу «Пигмалион», на которую драматурга вдохновил многоликий Сохо… Мне было интересно его слушать. Я упивалась его красивым голосом, вскользь смотрела на одухотворённое лицо и старалась не думать о том, что Себастьян не знает  о том, что я тут гуляю. Было действительно весело.
Пока мы шли, я захотела пить, и Эйдан купил мне апельсиновый сок. Он так смешил меня, что я расплескала сок ему на брюки и себе на джинсы, и мы оба хохотали до упаду. Я чувствовала себя на вершине блаженства, неземного экстаза.
-Давай отрепетируем этот дурацкий танец из третьего действия? – вдруг предложил Эйдан, - Ну, помнишь, где Лорна поёт о любви, и радостный Карвер с ней танцует. Такой наивный полуменуэт… полу-чёрт знает что.
-Прямо здесь? – удивилась я, - Мы можем сделать это завтра.
-Не комплексуй! В Сохо никто не будет смотреть на людей, которые танцуют на улице. Здесь полно свих чудаков. Вон-вон, посмотри, из парикмахерской вышел панк с сиреневым ирокезом. Нет, ну посмотри!
Я посмотрела и рассмеялась.
-Ну никто же не тычет в него пальцем? Давай, - и он отступил на шаг, - Моя ладонь правая, твоя – левая. Поднимаем руки… сходимся… расходимся… сходимся, развоооорачивамся! Проворачиваемся… снова сходимся.. расходимся… Не смейся!
Но я не могла не смеяться. Мы танцевали, я смеялась, народ обходил нас стороной, даже не оборачиваясь – было прекрасно, великолепно, я готова была умереть от счастья.
Наконец мы устали, и Эйдан отвёл меня в сторонку.
-У нас неплохо получается! Не подумать ли о карьере танцоров? – он улыбался только глазами и кончиками шаловливых губ, - Давай поступим в «РиверДэнс». Ты знаешь, что такое «РиверДэнс»?
-Ирландский ансамбль… я была на его выступлениях дома.
-Ну вот ты развеселилась. Вчера ты была такая скованная. Тебе нравится Сохо?
-Ужасно.
-Куда ещё пойдём?
-Куда угодно!
И тут он опять меня поцеловал. Просто прижал к себе и очень ласково поцеловал в губы.
Мы замолчали.
-А в Сохо можно целоваться на улице? – тихо спросила я. Эйдан сделал странное лицо. Казалось, он хочет рассмеяться, но сдерживается. У него был его коронный шаловливый вид.
-Наверно, нельзя. Мы нарушили закон Соединённого Королевства, и сейчас нас арестуют…
Я не выдержала и расхохоталась. Мне уже было больно смеяться… я никогда так не смеялась, разве что на нервах на съёмках с Нагиевым.
-Если тебе не понравилось – прости. Я не сдержался. На самом деле прости. Я уже не шучу.
Я посмотрела в его внимательные глаза.
-Тогда и ты меня прости.
-За что?
-Я тоже не сдержалась…, - и я взяла его за рубашку, притянула к себе и крепко поцеловала. Мне казалось, что я пьяна. Наверно, это всё сок. Хитрые продавцы Сохо подмешали туда спирт… Безумие, какое безумие.
-Пошли гулять ещё, - попросила я, оторвавшись от его губ. Эйдан кивнул. Он снова взял меня под руку, но потом просто вложил мою ладонь в свою и крепко сжал. Рука у него была горячая и немного влажная. Так бывает у стеснительных людей.
-Вернёмся к машине? – спросил он.
-Нет. Давай погуляем пешком.
-Я тоже подумал, что так будет лучше…
…Мы гуляли до обеда, пока не почувствовали, что голодны, как волки. К тому времени, блуждая кругами по Сохо, Блумсбери и частично Мэйфейр, мы добрели до богемного райончика Фицтровия.
-Здесь есть шикарный ресторан – «Сигар Клаб», - сообщил мне Джиллен, - Только он для курящих, поэтому лучше посидим на улице, благо тепло и солнышко. Занимай место, сейчас я сделаю заказ. Что ты хочешь?
-Всё, что угодно, побольше и покалорийней! – я просто с ума сходила от голода, - И попить, чего-нибудь попить.
-Вино?
-Нет, лучше что-то безалкогольного.
-Момент, - Эйдан исчез и появился через пару минут.
-Скоро принесут. Я заказал ромштексы с салатом и ещё что-то… не помню.
-Отлично! – я чувствовала себя на верху блаженства. Мне хотелось петь, просто петь. Так хорошо мне было… нет, пожалуй, так хорошо мне никогда не было. Джиллен смотрел на меня своими лукавыми глазами и казалось, что-то хочет спросить. Но спросила я.
-Ты ведь уже играл в «Алмейда», да?
-Играл. В пьесах «Платонов» по Чехову и «Буря» по Шекспиру.
-Разумеется, в «Платонове» ты был Платоновым.
-Угу. Я в «Буре» - духом Ариэлем.
Я расхохоталась, как будто меня схватило. Эйдан поднял брови.
-Ну да, духом. Что особенного? Жаль, что ты не видела постановки. Сцену превратили в бассейн… было ужасно мокро… постоянно изображалась та самая буря, а моему герою надо было как раз появляться из-под воды.
-Бедняга, так ты был мокрый? – посочувствовала я.
-Нет, я был сухой, потому что появлялся не из бассейна, а из люка. Но когда мне приходилось спускаться с потолка…
Я перебила его своим хохотом. Я так и представила себе Эйдана, парящего над сценой-бассейном.
Сам Эйдан тоже рассмеялся.
-Да, ничего приятного. К тому же, меня заставили петь. А петь я не умею, хоть режь. Это была пыточная постановка. «Алмейда» всегда делает ставки на подобного рода пьесы. «Моя леди Лорна», по правде говоря, ещё более–менее консервативна в этом  плане.
-А что ещё ставил Мердок?
-В «Алмейда» - ничего. Где-то там, в андеграунде, кажется, переделывал Шекспира и Метерлинка. Кстати, ты знаешь о Мердоке?
-Что? – я даже чуть испугалась.
-Он не говорил? Странно. Наверно думал, что все и так должны догадаться. Знаешь, наверняка, писательницу Айрис Мердок?
-Ну конечно.
-Джон говорит, что он какой-то её родственник. Не знаю, верить ли ему – я знаю десятки людей по фамилии Мердок, которые к создательнице «Чёрного принца» никакого отношения не имеют. Но если он говорит – пусть. Талант у него на самом деле есть.  Он хороший режиссёр и сценарист. Когда он пригласил меня в пьесу, мне сразу захотелось с ним работать.
-Мне он тоже понравился. А вот ты поначалу показался мне жутким снобом.
Эйдан мелодично рассмеялся.
-Это на первый взгляд я такой. Теперь-то ты видишь, что никакой я не сноб. Ты, кстати, тоже показалась мне такой самой настоящей русской Снежной Королевой, когда я увидел тебя в живую.
-Ой, да ну тебя! Я просто перетрухнула. Ты был такой важный…
-Важный? – прыснул Эйдан, - я был деловой. Многие, когда видят меня деловым, говорят, что я важный или задираю нос. Меня считают одним из самых влиятельных людей лондонского шоу-бизнеса… но это преувеличение. Я просто актёр, я просто работаю. Кстати, - он протянул руку через стол и слегка коснулся моих пальцев. Я посмотрела ему в глаза с какой-то благодарностью. Мне просто было так хорошо…
-Кстати, - повторил он, - Возвращаясь к твоему фильму… там был саундтрек… его исполняла ты, да?
-Да, песня «Дохьарлера безам».
-Красивая. Но это не по-русски.
-Это по–чеченски.
-Ты и чеченский знаешь? – восхитился Джиллен.
-А что такого? Немного, чтобы сказать, немного, чтобы понять… Интересная нация, интересный язык.
-И пела ты прекрасно. Кстати, где наш обед? У меня желудок к спине приклеился.
-Сейчас принесут. Слушай, ты же не лондонец, откуда ты так хорошо знаешь Лондон?
Джиллен печально, но всё же не теряя шаловливости в глазах, улыбнулся.
-Давно уже тут живу. Люблю гулять пешком. Никто не пристаёт… так, иногда. В основном, никто не может поверить в то, что актёр ВВС шляется по закоулкам Лондона один.
-Ты бы хотел вернуться в Дублин?
Он пожал плечами.
-Не думаю. Ирландия – более замороченная страна, чем Англия. Там у всех всегда проблемы. Жизнь – сплошная проблема. А я и так люблю создавать себе трудности, поэтому дополнительных мне не надо.
-Я тоже люблю создавать себе трудности, - улыбнулась я, - Себастьян говорит, что я их леплю из воздуха. Я вечно волнуюсь, переживаю, нервничаю… Потому у меня неважнецкое здоровье.
-У кого оно важнецкое. Да при твоей работе… А Себастьян… он…
Джиллен замешкался, но я поняла, что то, что он хочет спросить, как-то касается сферы образовавшегося любовного треугольника.
-Себастьян – мой продюсер, - пояснила я, чтобы разрядить тему, - он ищет для меня хороших авторов песен, хотя в основном я исполняю каверы. Говорят, что у меня неплохо получается. Народу нравится. Себастьян проводит титаническую работу для того, чтобы перекупить часть авторских прав, договориться с музыкантами и их продюсерами. Я очень ценю старание Себастьяна. Думаю, он не стал бы делать всего того для кого-то ещё. Но если Себастьян когда-нибудь перестанет быть моим продюсером, я не пропаду. Наверно, смогу задержаться в шоу-бизнесе. А, скорее всего, пойду работать по специальности. Я журналист.
-Журналист? – кажется, Джиллен немного отвлекся. Я была рада, потому что в первый раз мне было так тяжело и неприятно говорить о Себастьяне.
-Да. Пишу статьи о культуре, рецензии… писала. Сейчас абсолютно нет времени.
-Уважительно отношусь к журналистам, - сказал Джиллен, - А теперь буду относиться ещё уважительней. Придёшь завтра на репетицию?
-Смешной вопрос. Конечно.
-А после – давай я покажу тебе твой ненаглядный Нотинг-Хилл. Пожалуй, там есть, что смотреть. Особенно блошиный рынок антиквариата. Можешь купить какую-нибудь безделушку на память. Лично я уже скупил там почти все подсвечники. Мне очень нравятся подсвечники. Ну, так как, поедешь?
Я кивнула, не отводя глаз от его немного озабоченного, усталого, но красивого и одухотворённого лица. Мне хотелось обнять его голову руками и поцеловать в лоб, куда шаловливо спустился завиток его чёрных, чуть вьющихся волос. Я не знала, откуда во мне взялось столько нежности… столько ласки… Была ли это любовь? Я не знала. Мне просто нравилось быть с этим человеком. С ним мне было светло и радостно, легко и беззаботно. Мне хотелось жить. И, кажется, я начинала понимать вкус и смысл жизни…




10


Мы поели, с трудом отыскали машину, и Эйдан отвёз меня к гостинице. Надо отметить – он не вызывался меня провожать до номера, он даже не поцеловал меня так, как сделал это в Сохо – просто чмокнул в щёку, сжал ладонь, долгим и призывным взглядом посмотрел в глаза, пожелал спокойной ночи и попросил приходить завтра пораньше.
Я ушла к себе и долго сидела на кровати, по –разному складывая пальцы. Ноги болели, хотелось лечь, но надо было ещё повторить некоторые диалоги. Мне было радостно и грустно одновременно. Очень легко и тяжело… я разрывалась. Мне даже вздумалось всплакнуть, но тут позвонил Себастьян. Я схватилась за трубку, как за спасательный круг.
-Боча!
-Да, Нати! Как ты? – голос Себастьяна был немного усталым, но довольным.
-Прекрасно. Просто прекрасно. А ты?
-Уже в Швеции, в Стокгольме. Остановился в какой-то дешёвой гостинице… три звезды, но вроде, все удобства на месте. Завтра утром поеду к продюсерам. Сегодня уже созванивался с ними. Как ты провела день? Не скучала?
-Не… нет, - я немного замялась.
-Что делала?
-Гуляла. По Лондону. Было очень интересно.
-Не заблудилась?
-Я… не одна гуляла. Мне провёл экскурсию Эйд… мистер Джиллен.
-А-а-а, - протянул Себастьян, - Ну тогда всё просто замечательно. А я боялся, что ты будешь скучать.
-Нет, всё хорошо. Советую и тебе погулять по Стокгольму.
-Без тебя не интересно.
-Ну не надо так. Одному в Стокгольме даже интересней, чем когда кто-то путается под ногами. Ладно, не буду тратить деньги на твоём и моём телефонах. Они нам ещё пригодятся, когда ты поедешь в Россию. Ты же знаешь, оттуда ужасно дорогой роуминг.
-Да, милая. Успехов тебе. Будем держать связь. Целую крепко.
-Целую. Счастливо.
И я отключилась. Я долго ещё ходила с мобильником в руках по номеру, садилась то на кровать, то на диван, то в кресло, то подходила к окну и тупо смотрела на смеркающийся город. Я ловила себя на мысли, что очень хочу позвонить Эйдану. Просто позвонить, чтобы услышать его вкрадчивый голос. Возможно, даже не говорить ничего, а просто послушать и повесить трубку. Нет. Не надо. Зачем? Что это даст? Лишние надежды ему и проблемы для меня. Я и так переборщила сегодня с этой прогулкой. Ни в какой Нотинг-Хилл завтра не поеду. Скажу, что плохо чувствую себя… отмажусь как-нибудь. Я снова села на кровать. Мобильник жёг руки. Мне казалось, что он пульсирует в моих пальцах, стал невыносимо тяжёлым. Что толку с того, что Эйдан меня любит и я, кажется, отношусь к нему слишком хорошо? Что толку в этом? Я не знала Эйдана. Да, он милый, хороший, эрудированный, смешливый, озорной, красивый… Но это может быть только оболочкой. Я не должна покупаться на первое впечатление. Надо попробовать представить, что будет, если я брошу Себастьяна и закручу с Джилленом. С Себастьяном я чувствую себя уверенно, защищённо. Он – скала. Он заботлив, терпит мой несносный характер и кучу хронических заболеваний, ему я обязана тем, что стала хоть какой-то, но певицей. В конце концов, это он продвигал меня на роль Лорны в постановке Мердока. Я его люблю. Да, это другая любовь… в ней нет чего-то такого острого и свежего, и это не значит, что оно пропало, просто его никогда и не было. Спокойный союз двух уверенных в своих чувствах людей. В российской музыкальной тусовке нам завидовали. А Эйдан? Как знать, долго ли продлится его очарование мною, его любовь ко мне, его страсть? Я не знаю. Рисковать слишком опасно. Да и не уверена я, что когда-нибудь полюблю Эйдана так же, как Себастьяна. Однако почему я всё время думаю о нём? Почему мне так нещадно хочется позвонить ему, набрать этот чёртов номер его мобильного, чтобы просто услышать его голос. Нет. Я решительно залезла в настройки телефона и удалила из записной книжки номер Эйдана. Потом походила немного по комнате, ринулась к журнальному столику, нашла там визитку, и снова внесла номер в память. Потом положила телефон на стол, и упала на кровать в растерзанных чувствах.
…Я заснула, проснулась часа в два ночи, переоделась и снова легла. Когда пришла пора вставать, я сделала всё быстро и как-то механически. Оделась… зачем-то нацепила одну из своих любимых блузок – шёлковую, сиреневую. Мне её покупала мама. Мысли о маме, оставшейся в далёкой России, перебили во мне думы о Себастьяне и Эйдане. Я надушилась, накрасилась, причесалась и вышла.
Я пришла рано. Двери «Алмейда» были ещё закрыты. Я села на излюбленную скамеечку и задумалась. Вот я одна, в чужом городе, в огромном, безразличном Лондоне… и как же мне хочется домой. Когда был Себастьян, всё было по-другому. Я ощущала, что не одна, ощущала какую-то поддержку. А сейчас…
-Привет!
Я вскинула голову. Передо мной стоял Эйдан – в сиреневой облегающей шёлковой рубашке с коротким рукавом, узеньких брючках, руки в карманы, волосы как всегда красиво уложены мокрыми волнами, взгляд нашкодившего мальчишки. Из-за короткого рукава было видно, какие у него худые, совсем аристократические руки – тонкая кость, - и вообще – какой он весь из себя худенький, немножко тщедушный, как цыплёнок.
-Тоже оделась в сиреневое!? – спросил он, почти давясь от смеха.
 Я посмотрела на нас и все мои чувства об одиночестве пропали. Мы выглядели, как близнецы-братья – оба такие стильные и сиреневые, - парадоксально!
-Просто решила надеть сегодня свою любимую блузку, - улыбнулась я. Эйдан сел рядом.
-Я тоже. Это моя любимая рубашка. Вообще люблю сиреневый цвет.
-Я тоже!
-А ты в курсе, что сиреневый – цвет одиночества?
-Ну да. Читала где-то. Глупости всё это. Хотя, возможно…
-Ещё я люблю красный, - продолжил Эйдан, - Красный и черный.
-Не поверишь, но я тоже люблю красный и чёрный! – рассмеялась я.
-Вот и здорово! – почему-то по-детски обрадовался Джиллен, - Где Мердок?
-Не знаю. Вообще-то уже пора…
-Пора, да. Да вот он, едет на воём «Ровере»!
Мы встали. Машина Мердока припарковалась на противоположной стороне улицы. Сам Джон вышел из неё через некоторое время и устремился к нам.
-Мои красавцы! – заявил он как всегда восторженно, - Какие вы сегодня одинаковые! Сговорились?
-Нет, случайно получилось, - призналась я.
-Натали, а где же мистер Лигарде?
-Себастьян уехал по некоторым моим делам в Швецию. Скоро вернётся, - мы прошли в зал.
-Жаль, жаль. Я уже привык к его присутствию… Ну ладно! Приступим! Вы, как всегда, готовы?!
-Конечно, Джон, - улыбнулся Эйдан.
…Мы сыграли пару сцен – то были трудные и заковыристые сцены, однако лично мне они показались простыми. Раньше, когда я читала сценарий, то боялась того, как я их буду играть, а теперь даже не заметила – всё пролетело как по маслу.
Когда мы уже собрались уходить, Мердок задержал нас.
-Эйдан, Натали, я ужасно вами доволен. Сегодня вы показали класс. Вы и до этого играли отлично, а сегодня вас как будто подсветили изнутри! Вы такие одухотворённые… чудо! Всегда такими будьте, особенно на премьере.
-Постараемся, - пообещал Джиллен.
Мы вышли на крыльцо, и Эйдан посмотрел на меня с улыбкой нетерпения.
-Ну что? Нотинг-Хилл?!
Я кивнула. Да. Нотинг-Хилл. Потом вспомнила свои вчерашние метания и рассмеялась.
-Что? – тоже улыбнулся Эйдан, беря меня за руку.
-Нет… просто. Хорошо, когда мечты сбываются.
-Ты о Нотинг-Хилле?
-Да… не только.
-Ну ладно, - Эйдан что-то смутно понял, но не стал допытываться. Мы сели в машину и весело покатили на другую часть города.
…Мы гуляли по милейшему райончику очень долго. Эйдан опять что-то рассказывал, я слушала его в пол-уха, а сама наслаждалась тем, что я здесь и сейчас, пыталась вобрать в себя каждую минуту, каждый вдох, каждый взгляд, каждый аромат, несущийся из многочисленных кафе. Мне никогда не хотелось жить сегодняшним днём… нет, минутой! – как сейчас. Мне хотелось остановить время. Всё было так прекрасно, так безудержно романтично… Я поняла, почему для съёмок лирической комедии с Хью Грантом выбрали именно этот райончик. Он на самом деле был очень милый, очень камерный, домашний. Здесь хотелось поселиться. Здесь хотелось провести всю свою жизнь. Наверно, это был лучший район во всём Лондоне. То ли потому, что мне так понравился фильм, то ли потому, что я сейчас шла по его улицам рука об руку с Эйданом.
…-Не уверен точно, но это – забор того самого сада, куда герои Джулии Робертс и Хью Гранта забрались на ночь глядя после посиделки с друзьями, - сказал Эйдан, останавливаясь у какого-то заросшего плющом забора, - Это действительно частные владения, так  что не будем повторять этот подвиг.
-Да… наверно…Хотя хотелось бы посидеть на той скамеечке…
-Я знаю миллион скамеечек в Нотинг-Хилле, ничуть не хуже. Пошли? Только сначала зайдём на блошиный рынок.
Я хохотнула.
-Хочешь купить себе ещё один подсвечник?!
-Нет, хочу купить его тебе, - Джиллен расхохотался, - Нет! Я куплю тебе что-нибудь другое. Что захочешь сама.
Я смутилась. Когда мужчина начинает дарить тебе подарки, это говорит, что дело перешло в серьёзную стадию.
-Эйдан, не стоит…, - попробовала возразить я.
-Натали, ты меня обижаешь. Ты всё-таки в гостях. Я хоть и не родился в Лондоне, но сейчас на правах хозяина. Давай сходим на рынок. Сама увидишь, как тебе захочется скупить всё.
-Ладно, - и я замолчала. Позволю ему купить себе какую-нибудь лёгкую безделушку…  бобину с записями Битлз… чайную ложечку.
…Мы долго бродили меж рядов. Эйдан комментировал всё, что видел.
-…Вот, кстати, неплохой подсвечник. Но похожий у меня уже есть. Вот ножик с потемневшей ручкой… наверно, серебряный… но зачем тебе холодное оружие?… куча пластинок… фарфоровые чашки… полагаю, что они фарфоровые… вазочка весьма неплохая… Статуэтка… грубовато сделано… кукла с синими волосами… модерн… А! Вот! Смотри,это тебе должно понравиться. Старинный том Шекспира. Сколько стоит? – обратился он к продавцу.
-Отдам за сто фунтов.
-Какого века издание?
-Семнадцатого.
-Ври-ври, да не завирайся. Дай-ка посмотреть на выходные данные…, - он взял том в руки. Это была действительно красивая, чёрная с золотом, по виду довольно тяжёлая книга.
-Тысяча семьсот восемьдесят первый. Восемнадцатый век.
-Могу скинуть двадцать фунтов за новизну…, - огорчённо предложил разоблачённый продавец.
-Не надо. Беру так, - он отдал мужичку купюры.
Мы пошли дальше.
-Вот и тебе подарок, - радостно сообщил Эйдан, - Я бы сам от такого не отказался. Я поношу пока, книга тяжёлая.
-Спасибо…
-Да не за что. Я бы тебе Биг-Бен купил, да как ты его увезёшь?
Мы рассмеялись, потом я помолчала и спросила.
-Ну и где твоя скамеечка?
-Ах, да, балда, совсем забыл про скамеечку! Пошли налево! Там есть миловидный сквер. Если только его не оккупировали гранжисты.
-Что, они там собираются?
-Иногда я их там видел. Они исправно расписывают скамейку всякими неприличностями, а кто-то исправно всё это потом за ними подтирает. Вот мы и пришли.
Сквер действительно был миловидный, совсем как в фильме. Скамейка стояла чистая, белая, не расписанная.
-Уже подтёрли, - прокомментировал Джиллен. Мы сели. Том Шекспира лёг между нами. Мы долго-долго молчали, потом я спросила:
-Мне кажется, что ты немного одинок… или мне так кажется?
Эйдан грустно улыбнулся.
-Это всё сиреневая рубашка, да? Не знаю… одинок? Возможно. А ты? Ты сама знаешь ответ на этот вопрос. Люди творческих профессий всегда одиноки. Тут не бывает исключений. Ты любишь Себастьяна?
-Люблю, - я не замешкалась, хотя встречный вопрос был неожиданным и провокационным.
-Мне он нравится… славный… Спокойный такой, хоть и мексиканец. Ты, наверно, очень счастлива с ним?
-Наверно.
Я не знала, поему казала – «наверно» - нежели я смогла поставить под сомненение свои чувства к Себастьяну? Ещё вчера вечером всё было так ясно, так понятно, а теперь… теперь, когда я сижу рядом с Эйданом, в безлюдном сквере… Мне не хотелось думать ни о чём другом. Просто чувствовать то, что я рядом с ним. Просто слышать его едва слышимое дыхание и краем глаза видеть его острые плечи. В какой-то момент мы одновременно посмотрели друг на друга. Мы смотрели друг другу в глаза с печалью людей, расстающихся навечно. Потом Эйдан взял меня за плечи и поцеловал. Я крепко обняла его, и так мы целовались долго… долго… пока не услышали гулкий стук. Том Шекспира, сдвинутый моим бедром, упал на траву.
Эйдан посмотрел туда и вернул классика на скамейку.
-Уильям этого не выдержал, - сказал он со смехом.
Я тоже рассмеялась, а потом уткнулась лицом Эйдану в грудь. Он крепко сомкнул на моей спине руки. Мне нравилось так сидеть и ни о чём не думать. Только чувствовать. Я слышала биение сердца Эйдана. Оно билось часто и сильно.
-Наверно, тебе уже пора, - внезапно сказал Джиллен, беря меня ладонями за лицо, - Ты устала. Я вижу. Прости, если тебя обидел.
-Чем ты мог меня обидеть? Шекспиром? Прогулкой?
-Ты знаешь, ты всё понимаешь. Ты очень умная, Натали… Лорна. Лорна.
-Карвер, - сказала я.
-Ага, - и Джиллен печально улыбнулся.


11

До возвращения Себастьяна оставалось пять дней. За это время мы с Эйданом успели отрепетировать восемьдесят процентов текста, прочесать ногами пол-Лондона, посетить мои любимые галерею Тейт и Британский Национальный музей, побродить по любимым Джилленом Кенсингтонским садам, отдохнуть в Виндзоре и даже посетить кладбище в Хампстейд, где мне страх как хотелось побывать на могиле несчастного поэта Китса. Всё было, как во сне. Мне казалось, что так было всегда. Эйдан… Лондон… Лондон-Эйдан… Лорна-Карвер…
Но вернулся Себастьян. Когда он вошёл в номер, с чемоданом, усталый, немного взлохмаченный, я просто бросилась ему на шею, запрыгнула на него с ногами. Я словно искала у него спасения, я хотела, чтобы он вернул меня из сказки в реальность, чтобы не дал сгинуть в пучине прекрасных грёз.
-Нати, Нати, ну что же ты так! – Себастьян даже испугался, - Ты так, как будто меня не было год.
-Я соскучилась.
-Мистер Джиллен оказался плохой компанией?
-Отличной компанией… но мне нужен ты. Без тебя мне было очень одиноко… так противно.
-Ну вот я и приехал, - Себастьян обнял меня и долго поцеловал, - Милая… Я уладил все дела. Купил права на песни. Песни шикарные. Полагаю, они войдут в твой следующий альбом.
-Я так люблю тебя, Боча, так люблю!
-Я тоже, дорогая! Много же тебе приходилось говорить на английском. У тебя сейчас замечательный английско-испанский.
-Что, плохо понимаешь меня?
-Нет, немножко сдвинулся акцент. Но это всё ерунда, - он тяжело опустился на диван, и увидел Шекспира на столике, - А это откуда?
-Купила на блошином рынке в Нотинг-Хилле, - это была практически правда.
-А-а, Нотинг-Хилл… Отлично. Значит, тебе повезло больше, чем мне. Может, мистер Джиллен устроит ещё одну прогулку уже для нас двоих?
-Не знаю. Сейчас горячая пора. До премьеры осталась неделя и один день. Надо репетировать. Гулять некогда.
-Да я и не настаиваю, - Себастьян разлегся на диване, - Как я устал… Боже… Скорей бы премьера. Не терпится посмотреть, что получилось.
…Мне тоже не терпелось. И премьера не заставила себя ждать. Уже готовы были афиши со мной и Эйданом, они висели по всему Лондону. Билеты были раскуплены подчистую. А меня прохватила хворь – поднялось давление. Я чувствовала себя отвратительно, вынуждена была лежать в постели, и Себастьян уговорил Мердока отменить генеральную репетицию. То было рисковано, но Мердок понял беспокойство Себастьяна и согласился.
От моего лежания не было почти никакого толку, потому что я продолжала волноваться. Я напичкала себя всевозможными медикаментами, пыталась слушать музыку, но ничего не получалось. Себастьян волновался: он не знал, как отразится мой прогул на премьере, и был весь в растрёпанных чувствах. На какое-то время мне удалось задремать. Монологи из пьесы не давали мне заснуть крепче. Они крутились в моем мозгу и просились наружу. Меня пробудил стук в дверь, вернее, стук двери – кто-то пришёл. Я думала, что это горничная, но вскоре услышала голос Эйдана и сразу же подхватилась. Через пару секунд они оба – Себастьян и Эйдан вошли во вторую часть номера, где лежала я.
-Я узнал от Джона, что тебе плохо, и пришёл проведать, - сообщил Джиллен, - Тебе очень плохо?
В его голосе слышались забота и тревога. Было видно, что он беспокоится не за постановку, а за меня.
-У неё давление, - ответил Себастьян вместо меня, - Такое часто случается… надо просто вылежаться.
-Я устала лежать! – сказала я с недовольством.
-Если ты не будешь лежать, таблетки не подействуют, - возразил Себастьян.
-Они не подействуют и так, потому что я нервничаю.
-Почему ты нервничаешь? Из-за премьеры? – спросил Эйдан.
-Разумеется. У меня сердце ходуном ходит. Так давление не спадёт, если даже выпить пачку.
-Правильно, сердце бьётся и нагоняет давление…, - как-то задумчиво проговорил Эйдан.
-Нати, но что ты предлагаешь? – немного раздражённо спросил Себастьян, - Поезд ушёл. Репетиция отменена. У тебя всё получится. Опять твои дурацкие комплексы!
Я ненадолго задумалась. Был небольшой выход.
-Коли уж Эйдан пришёл, то, может, мы прогоним с ним некоторые особо затруднительные диалоги? – предложила я.
Эйдан улыбнулся улыбкой мальчика, которому подарили велосипед.
-Ну… Как знаешь, - вздохнул Себастьян, - Только обещай, что ты будешь лежать. Не вставай. Мистер Джиллен, проконтролируйте её.
-Проконтролирую, - кивнул Эйдан. Вид у него стал немного коварный.
-А ты-то куда? – спросила я.
-Не стану вам мешать. Пойду, прогуляюсь. Похожу по магазинам. Сколько у вас всё это займёт времени?
-Часа два, - прикинула я.
-Хорошо. Через два с половиной часа я приду, - сообщил Себастьян, надевая куртку, - Не перенапрягайся. Всего доброго, мистер Джиллен.
-Всего доброго, - откликнулся Эйдан.
Когда Себастьян ушёл, Эйдан немного в молчании походил по номеру, сунув руки в карманы брюк. Он опять был в какой-то подчёркивающей его худобу рубашке в мелкую клеточку и чёрных брюках.
-С чего начнём? – наконец сказал он, оборачиваясь ко мне. Я смотрела на него безотрывно. Он заметил пристальность моего взгляда.
-Красивый номер. Красивая гостиница. Уютная.
-Всё равно всё не так, как дома.
-Разумеется. Ну, так что? С чего начнём? Может, диалог из второго акта, действие второе, сцена четвёртая?
Я задумалась.
-Давай. Ничего, если я буду лежать? Это как-то смешно.
-Ничего смешного. С давлением не шутят. А ничего, если я буду ходить взад-вперед, как маятник? Мне так удобней. Мысли лучше ворочаются.
-Ты и роль так учишь? – улыбнулась я.
-Ага, - и Джиллен серебристо рассмеялся, - Наверно, глупый у меня вид…
-Большинство актёров учат роль именно так, - успокоила его я, вспомнив про злобно блуждающего по съёмочной площадке Дмитрия Нагиева. Помнится, тогда он никак не мог как следует запомнить монолог Саида на тему свободного самоопределения наций, и Говорухин предложил ему пороть отсебятину. Отсебятина Нагиева оказалась не такой уж плохой.
-Ну ладно, поехали! – перебил мои воспоминания Эйдан. Он встал в позу, и лицо его приобрело трагическое выражение.
-Лорна!…
…Мы прогнали все диалоги, имевшие хоть какое-то затруднение для нас. Я совсем не устала, напротив, - стук в висках уменьшился, муть в голове пропала, сердце перестало трепать. Вернее, нет. Оно продолжало биться, но только потому, что Эйдан был рядом. Рядом был Эйдан. В моём номере. Со мной наедине. От мысли об этом мне становилось как-то странно… Как будто меня поднимало на воздух и всю переворачивало.
-Полагаю, всё должно пройти гладко, - сказал Джиллен, садясь на краешек кровати рядом со мной, - Не люблю загадывать, но, мне кажется, что пьесу ждёт успех. Ты в курсе, что все билеты проданы?
-Да.
-Джон в восторге. Хотя… немудрено… в «Алмейда» всего триста мест, - он рассмеялся, - Нет, конечно, народ заинтересовался. «ТаймАут» писал о пьесе ещё за несколько месяцев до постановки.
-Хорошо писал?
-В Англии никто не пишет о постановках плохо. Или хорошо, или нейтрально. Таковы англичане. За это я их уважаю.
-А ты… ты… - мне очень –очень хотелось ещё поговорить с Эйданом, - Ты скучаешь по Ирландии?
Он усмехнулся.
-Конечно. Я часто туда приезжаю. Там… там всё по-другому. Хотя во многом ирландцы и англичане схожи. Островитяне – что возьмёшь!
-А ты знаешь ирландский?
-Немного. Конечно, знаю. У меня, кстати, ирландский акцент. Тебе, наверно, не заметно, а вот мне некоторые люди говорили. Правда, в последнее время перестали. Наверно, я уже совсем ассимилировался, - и он улыбнулся. Он улыбнулся так, как будто хотел сказать что-то другое, но я не знала, что. Я просто протянула к нему руки. Он осторожно сел на корточки рядом со мной и обнял.
-Натали… Твой муж вернётся совсем скоро. Я не хочу скандалов. Я вообще… я… всё происходящее меня немного угнетает.
-Меня тоже…
-Я не хочу думать о будущем. Потому что точно знаю, что в этом будущем нет тебя.
-Эйдан…, - мне было невыносимо больно. Я притянула его к себе. Он был нужен мне, нужен, нужен, как холодная вода из колодца в палящий полдень… я хотела обнимать его, быть с ним. Он поцеловал меня. Я крепко обняла его и не отпускала очень долго. Мне нравилось целовать его, мне нравилось запускать пальцы в его волнистые чёрные волосы, вдыхать букет исходящего от него парфюма – запах лосьона после бритья, шампуня, геля для волос, одеколона… такой сладкий, сладкий аромат, помноженный на тепло его рук и тела. Мне хотелось вот так обнимать его, но больше ничего. Я таяла… таяла… Что же, что я делала со своей жизнью, со своим сердцем!?
Наконец Эйдан встал. Он тяжело вздохнул.
-Натали… Я молчу, потому что мне нечего сказать. Всё, что надо, ты знаешь сама. Но ничего не измеить… и я не хочу думать об этом. Завтра премьера… всё должно быть по высшему разряду. Ты – моя леди Лорна. Я – твой Карвер. Вот, в принципе, и всё. Всё, что нужно на сегодняшний момент.
-Да… наверно, - я пыталась удержаться, чтобы голос мой не дрожал.
-Ну? Я пойду? – тихонько спросил Эйдан, - Не болей. Встретимся завтра. Окей?
-Окей…
И он вышел. Как же мне хотелось вскочить, схватить его за плечи, задержать, сказать что-то ещё… но нет, я не могла. Через пять минут пришёл Себастьян. Он увидел, что я плачу, и расстроился.
-Тебе нельзя плакать! Ну зачем ты плачешь!? Почему!? Что-то не получается?
-Это всё нервы… нервы, - я отвернулась от него, зарывшись лицом в подушку, - Нервы, нервы…
-Бедная, - вздохнул Себастьян.
Да, я бедная. Я очень бедная. Нет человека, несчастней меня…


12


…Паркинги Айлингтона, прилегающие к «Алмейда» были забиты. В воздухе стоял дух предвкушения пира чувств. Я сидела в своей гримёрке и смотрелась в зеркало. Надо было собраться с мыслями. Надо, надо. Вроде, всё в порядке. Даже нервы куда-то пропали. Нет больше нервов. Я – стальная леди. Я ничего не боюсь. И даже этой чопорной английской публики, которая сейчас, покряхтывая, занимает места в партере. Я не боюсь себя. Я не боюсь Эйдана. Я…
-К тебе можно?
Это был Эйдан. Он робко вторгся в пространство гримёрки. Он тоже уже был готов. Странный Мердок нарядил Карвера в кожаные брюки и кожаный пиджак с белым бадлоном. Было очень привлекательно… но не для семнадцатого века. Впрочем, и мой наряд – длинное, шёлковое платье цвета спелой вишни с откровенным декольте – не слишком соответствовал эпохе.
-Ты просто красавица. Начинаем через двадцать минут. Твой муж уже в зале, сидит в первом ряду посередине. Там же и Мердок. Приехал Ричи Блэкмор. Так что…
Он не договорил. Просто ещё раз посмотрел на меня – грустно и очарованно.
-Всё хорошо, - сказала я.
-По-другому и быть не может.
Однако у Эйдана был вид человека, который что-то задумал. Какой-то обречённый вид. Мне это не нравилось, меня это пугало. Синие глаза Эйдана были почти черными… по его глазам можно было сразу определить его настроение. Но беседовать не было времени.
-Пошли, - позвал меня Эйдан, и я пошла.
Когда я в первый раз вышла на эстрадную сцену и увидела все эти прожектора, софиты, огромный, гудящий народ, это был, своего рода, шок для меня. Потом я привыкла. Но театр… театр, это что-то священное. Туда не ходят простые люди. Туда ходят люди, которые что-то ищут в этой жизни. Они требовательны, умны, прозорливы, они умеют отличить ложь от правды. Я должна была… должна, как в тот первый раз, как в ледяную Крещенскую купель, нырнуть во всё это и сделать то, на что, я знала, я была способна. Я знала, что я могла – могла, потому что я не такая слабая, как кажется. Если надо, я могу противостоять своим эмоциям. Надо только собраться… и…
В самом начале пьесы Лорна выбегала из-за кулис, застывала на краю сцены, несколько секунд смотрела в зал и снова скрывалась за кулисами. Так я и сделала. Я старалась глядеть поверх лиц, но это было так сложно! Все они молчали. Эти лондонцы просто сидели и молчали, и молча смотрели на меня, в глупом вечернем платье, и, наверняка, оценивали мою внешность, мою причёску, лицо, макияж… Они молчали. Впрочем, они молчали, когда на сцене появились и другие персонажи, например, нечастный Джон Рид. В этих сценах я задействована не была. Потом мы перекидывались с Ридом несколькими банально-мармеладными фразами, изображали нежность, после чего я снова уходила, а появлялся Карвер. Вот когда на сцене появился Карвер, то есть Эйдан, зал немного оживился, и то – всего лишь оживился – послышались тихий шепоток, голоса, но более ничего. Никаких хлопков, никаких бодрых выкриков. Лондонцы пришли смотреть спектакль. Надо было отдать им должное. У нас зал взрывался аплодисментами при появлении наиболее известного артиста. Это, несомненно, было приятно этому артисту, но вряд ли – всем остальным, занятым в спектакле.
Я выгралась в роль. Мне стало легко. Когда пошли сцены с Эйданом, стало совсем просто. Мы говорили между собой так, как будто я сотни лет была Лорной, а он – Карвером. Никаких осечек, никаких неприятностей. Песни… да были небольшие трудности. Мне казалось, что мой голос, всё же, звучит слабо, и пару раз я, пытаясь взять более высоко, что называется, потеряла управление, и дала здоровенного петуха. К счастью, его заглушила фонограмма. Мне показалось, что никто и не заметил. А может и заметил, но не придал значения.
Пьеса двигалась к своему завершению. Прошли уже бурные любовные разборки между Лорной и Карвером, они уже успели поссориться из-за того, что Карвер скрыл истинное, благородное происхождение Лорны, потом они помирились, но не надолго – Лорна уехала в столицу, во дворец…,а Карвер? Карвер остался. Пока я переодевалась за сценой в платье, которое должно было показать моё нынешнее положение – что-то белое с золотом и опять чрезвычайно открытое, я краем уха слышала монолог Карвера, его рассуждения об отсутствии любви в этом мире, о том, что для того, чтобы любить, надо страдать… слишком много страдать, и не всякое сердце выдержит это испытание. Это был мой самый любимый монолог в пьесе. Эйдан всегда произносил его так душевно, так душещипательно, вдохновенно, скорбно, что, услышав прежнюю тишину в зале, я даже обиделась. Ну хоть тут-то могли бы похлопать!
Затем выходила я. Это была последняя сцена. На заднем плане вывесили какую-то мятую гардину из атласа – якобы, дворец. Карвер пришёл к Лорне, хотя знал, что она снова его отвергнет. Общественные предрассудки… леди не может выйти замуж за безродного. Были диалог… достаточно длинный, трагичный, насыщенный лёгким пафосом.  Я смотрела в глаза Эйдану и видела, какие печальные у него глаза. Он искусно играл? Да, он был гениальным актёром. А, может…? Что-то происходило в моей душе. Какие-то огромные солёные волны, безжалостные валы переворачивались в ней с болью и трепетом. Я не заметила, как подошло время моего финального монолога, после которого я должна была исполнить последнюю песню, и пьеса должна была завершиться. Я смотрела на Эйдана, смотрела в зал, на Себастьяна и с огромным, пожирающим меня изнутри ужасом понимала, что не помню ни строчки из своего финального монолога. В голове вертелись только жалкие обрывки. Случилось то, чего я боялась больше всего. Позор! Все эти англичане смотрят на притихшую Лорну, которая вот-вот должна что-то сказать, но Лорна молчит, молчит… и чем объяснить её молчание? Внезапно я услышала голос Эйдана – откуда-то издалека, как из ваты, он нарастал, и я начинала различать слова.
-…Безбрежность, которую ты мне дарила. Цветение, которое осталось где-то там – в тех лугах, где мы любили прятаться за высокой травой. Полёт бабочки – полёт твоего сердца, всё это – в прошлом, всё это – лишь пепел воспоминаний.
Он смотрел на меня и говорил, а медленно понимала, до меня доходило, что он слово в слово произносит мой монолог, - МОЙ! – только переделав его под себя. Подумать только, он помнит чужой монолог наизусть! Эйдан спасает меня, он меня спасает! Лицо моё бросило в краску. Я закрыла лицо ладонями, а потом открыла его. По щекам текли настоящие, не театральные слёзы. Я вспомнила свои слова, и подхватила.
…-Но разве это важно? Что важней, скажи – настоящее, которое изменится, будущее, которого может не быть, или прошлое, в котором мы сохраним всё то прекрасное, что было, что никогда уже не уйдёт, что поселится в нашей душе навечно, и не нужно будет особых усилий, чтобы снова прикоснуться к шёлку этих воспоминаний – лишь протяни руку, и ты будешь там… там, у нашего заветного дерева, где ты в первый раз сказал, что любишь меня, у того ручья, где я смотрелась в воду, а ты просто стоял рядом, не в силах уйти. Навсегда… навсегда… Есть ли что-то плохое в этих словах? Есть ли Судьба? Если нам сужено расстаться, то кто виноват? Достойно ли во всем обвинять Бога, стоит ли быть злым на Судьбу? Ведь жизнь оставляет воспоминания… жизнь оставляет только то, что мы сами хотим запомнить. И если мне дадут вторую жизнь, третью… тысячу жизней – тысячу жизней я выберу для тебя, тысячу жизней я проведу с тобой столько, сколько отмеряно, столько сколько мы сами захотим, и никто, никто не отнимет этого, потому что то, что лежит глубоко в душе принадлежит только нам. Это те драгоценности, которые не украдёт ночной вор. Их нельзя продать. Их невозможно купить. Жемчуга слёз, бриллианты поцелуев, сапфиры взглядов. Всё здесь, всё моё. Всё твоё. Так закончим же здесь… на этом месте, и только с т ими словами. Ты знаешь их. Скажи мне…
-Я люблю тебя, Лорна.
-Я люблю тебя, Карвер. Я всегда буду.
Заиграла музыка. Я уже почти чуть не плакала. Я так пропустила всё через себя… да, впрочем, разве не была ли история Лорны и Карвера в интерпретации Джона Мердока ни чем иным, как нашей собственной историей – моей и Эйдана? Судьба…
-В прошлом всё было так сложно,
Вот почему ты не можешь остаться, - запела я финальную песню, -
Так много призраков,
слишком много испуганных грёз –
Они выстроили стену между нами.
Но после всех этих лет,
Я знаю, ты всё ещё держишься за былое,
Но только когда я хочу дотянуться до тебя,
И ищу твои глаза
Я вижу, что ты уже ушёл.
Не могу сделать ничего с пеплом,
Кроме как развеять его по ветру.
Моё сердце сейчас разбито на куски,
Но, ты знаешь, я отстрою его заново.
Я вернусь ещё боле сильной,
Чем я была когда-то,
Поэтому не оборачивайся,
Когда будешь выходить через эту дверь…
…Всё в порядке,
со мной всё будет хорошо…
Я нашла себя,
Меня излечит время,
Но только когда уйдёшь, просто помни,
Что было между нами.
Это больше, чем жизнь,
И я могу плакать, но я перенесу это,
И я знаю, что солнце будет светить снова…
И даже если это – конец нашей истории,
 я буду продолжать думать о тебе-
Сейчас и потом… и потом…
…Звуки музыки стихли, мы встали с Эйданом спинами друг к другу и всё погрузилось в тишину. Тишина продлилась недолго. Копившие за всё это время эмоции лондонцы взорвались криками и аплодисментами. Они хлопали стоя, они махали руками, а мы продолжали стоять. Наконец Эйдан первый взял меня за руку, и мы вышли на поклон. Мы выходили на поклон несколько раз – я сбилась. Нас просто не хотели отпускать. В толпе я видела сияющие лица Себастьяна, Мердока, Ричи Блэкмора… Потом мы окончательно ушли за кулисы. Я почувствовала разбитость во всём теле и предистерическое состояние – такое всегда было со мной после колоссального перенапряжения. Это знал Себастьян, и он уже подоспел ко мне с какими-то склянками с пилюлями и отвратительными на вкус настоями.
-Великолепно! – восхищался Мердок, - Всё превзошло мои ожидания! Особенно в конце! Какой сильный конец! Я счастлив! Ребята, милые, вы подарили мне счастье! – и он обнял нас с Эйданом. Эйдан улыбался своим обычным, немного шкодливым и немного усталым взглядом. Он смотрел на меня с восхищением. Любая женщина отдала бы всё за один такой взгляд мужчины. Казалось, он готов был весь мир сложить к моим ногам, весь мир… Себастьян этого не замечал. Он хлопотал около меня, как заботливый папаша – конечно, он был рад моему успеху, но, зная моё слабое здоровье, предполагал, что может лучиться после того, как я окончательно выйду из состояния возбуждения.
-Мы поедем в гостиницу, - сообщил он, - Нати может стать плохо. Смотрите, она покраснела. Наверно, опять давление.
-Отдыхай! – Мердок обнял меня.
-А мне надо с тобой поговорить, Джон, - сказал Эйдан.
-Ну пошли, пошли! – и Мердок, увлекая за собой Джиллена, покинул комнату.
Я переоделась, и мы с Себастьяном уехали в гостиницу. Там мне стало плохо – подскочило давление, начались судороги. Напоив меня чаем, Себастьян в приказном порядке уложил меня в постель. Я заснула, и проснулась только очень поздно утром.


14

…Мне до отвратительности хотелось спать, и только противная боль в сердце, которая почти всегда мучила меня по утрам, заставила встать и привести себя в порядок. Я причесалась, умылась, выпила водички и почувствовала, что, наконец, успокоилась. Куда-то попал Себастьян. Впрочем, он появился уже через десять минут. Лицо у него было странное.
-В чём дело? – я внутренне догадывалась, что то, что он хочет мне сказать, как-то связано со вчерашним спектаклем. Себастьян сел.
-Не знаю, как сказать… наверно, ты очень расстроишься…
-Плохая критика? – я насторожилась. Дай Бог, если только плохая критика! А вдруг что-то с Эйданом!? Вдруг он заболел, попал в аварию, погиб!? Мне стало страшно. Я готова была схватить Себастьяна за грудки и вытрясти из него признание.
-Нет, не критика… Просто… Нати, через день мы уезжаем домой.
Я не поняла. Я н могла собраться с мыслями. Почему? Господи, значит, что-то случилось дома! Мама? Папа!? Нет!
-…Вчера вечером, сразу после премьеры, мистер Джиллен поговорил с Мердоком и сообщил ему, что больше не будет играть в этом спектакле. Мердок долго его уговаривал… упрашивал, а потом согласился отпустить его. Перезвонил всем остальным актёрам и сообщил, что спектакль закрывается. Всем актёрам, понимаешь? Тебе тоже. Я говорил с ним сегодня утром по телефону. Ты расстроилась?
Я пожала плечами. Всё было как-то странно.
-Закрыть спектакль… сразу после премьеры? Странно… Разве он не мог подобрать нового Карвера?
-Сказал, что нет. Сказал, что иногда личности всё-таки решают всё Без Эйдана это была бы не та «Лорна». Я не понимаю поступок Джиллена. Просто не понимаю. Я видел, как он вчера играл… Он играл великолепно. Он действительно гениальный актёр.
-Может, ему предложили съёмки в каком-нибудь фильме? – предположила я.
-Возможно. Я думаю, что такой актёр, как он, и должен сниматься в кино, а не прозябать в театре почти на окраине города с трёстами посадочными метами. Ничего не хочу сказать про «Алмейда», но Джиллену нужны другие просторы.
Я кивнула. Мне стало немного легче. Наверно, это тоже Судьба. Возможно, всё так получилось, потому что это выгодней для нас с Эйданом, для нас с Себастьяном. Не придётся каждые две недели мотаться в Лондон в течение года, пока будет идти постановка…. Я не буду видеть Эйдана… забуду его… всё снова станет прежним. Прежняя рутина, прежние заботы и проблемы, прежние удовольствия и успехи. Вот только поговорить бы с ним в последний раз… поговорить с Эйданом. Может, даже увидеться… просто, чтобы в последний раз посмотреть на его красивое, доброе лицо, услышать вкрадчивый, мягкий голос…
-Я прогуляюсь, - сказала я, - Недалеко, не беспокойся. Мне уже лучше. Я совсем хорошо себя чувствую.
-Ты расстроилась? – Себастьяну надо было это знать.
-Нет… не очень. Так звёзды встали. Не расстроилась.
…Я шла по улице медленным шагом и пыталась дозвониться на мобильный Эйдану. Он не отвечал. Абонент был недоступен. Я перезванивала в течение всего дня и даже вечером, тайком от Себастьяна, посылала СМС, но ответа не было. Позвонил только Мердок. Печальный, он извинился лично передо мной, снова повторил, что я подарила ему счастье и пожелал удачи.
Я звонила Эйдану и на следующее утро, на следующий день, но он пропал. Вот так. Наверно, не надо было мне доверяться этому человеку. Хорошо, то я не позволила нашим отношениям зайти слишком далеко. Эйдан, Эйдан… Как я хотела снова увидеть тебя… хотя бы услышать.
Я заперлась в ванной, включила душ и решила ещё раз позвонить Джиллену.
-Ну смотри, Эйдан,-  я почти с ненавистью уставилась на дисплей своего телефона, - Я даю тебе последний шанс! Если сейчас у тебя не будет включён хотя бы автоответчик… то… пеняй на себя, Эйдан!
Я набрала номер. Пошли гудки, и меня всю перетрясло. Правда, никто не отвечал, и включился голосовой ящик. Милый голос робота попросил меня оставить сообщение.
-Эйдан… - я сильно волновалась, - Эйдан, это я… я. Мы уезжаем завтра в восемь. Если ты хочешь в последний раз меня увидеть, то ты знаешь, где гостиница. Приезжай. Если не хочешь… то не надо. Прости. Прощай.
Я отключила телефон и облегчённо выдохнула воздух. Теперь всё зависит только от Эйдана. Посмотрим, глубоки ли его чувства… не ошиблась ли я в нём. А, может, он уже давно где-то в другом городе? В родном Дублине, отдыхает, залечивает раны? Правильно… Скоро и я буду далеко отсюда.
…Утром я встала в шесть часов, чтобы успеть собраться в дорогу. Самолёт улетал в десять, такси должно было ждать нас в восемь. Себастьян зачем-то перед дорогой полез в душ, а я просто сидела у окна и смотрела на ставшую привычной и даже родной картинку лондонских домишек. Внезапно в номер постучали. Я привстала и  подождала. Стук повторился – уже настойчивей. Я пулей пересекла комнату и открыла. На пороге стоял Эйдан с каким-то рулоном и кипой журналов. Он улыбался – виновато, ласково, грустно. Мы некоторое время просто смотрели друг на друга, потом не выдержали и бросились друг другу в объятья. Эйдан поцеловал меня. Рулон и журналы выскользнули из его рук.
-Ты одна? – спросил он, переступая порог и поднимая принесённое.
-Нет. Себастьян в душе.
-Не страшно. Ведь я просто пришёл попрощаться. Принёс кое-что… вот, смотри, - он развернул рулон, - Стащил в подсобке «Алмейда». Это афиша. На память. Красиво мы тут получились, права?
-Да…, - я смотрела на него, не отрываясь. Какой он красивый… какой он милый… какой он… самый… самый… мне хотелось задушить его в объятиях. Эйдан продолжал знакомить мня со своими трофеями.
-…Это лондонские журналы с рецензиями на наш спектакль. Ни одного отрицательного отзыва. Все в диком восторге. Ну, в общем, сама почитаешь. Понравится.
-Почему ты ушёл? Где скрывался эти два дня? Я звонила.
-Я знаю. Я… просто… Я хотел побыть наедине с собой. Подумать… я уехал из города… недалеко.
Он прошёл в номер и сел в кресло. Вид у него был задумчивый и несчастный.
-Я ушёл… потому что понял, что так нельзя. Я не могу любить тебя в жизни, но должен любить на сцене… Не знаю. Со мной никогда такого не было. Понимаешь, это сложно объяснить. Это надо чувствовать. Я не хочу продолжать эту пытку для нас обоих. Моя леди Лорна.
И он почти привычно улыбнулся.
Тут из душа вышел Себастьян в халате. Увидев Эйдана, он удивился.
-Мистер Джиллен! Не ожидали вас увидеть. Вы подгадали. Мы уезжаем через сорок минут.
-Я часто… подгадываю, - Эйдан хитро посмотрел на меня, - Надеялся вас застать. Принёс кое-что. В общем-то, это всё. Я пойду. Счастливо добраться до дома!
-Погодите, а может, вы всё-таки объясните, что толкнуло вас уйти из постановки? – не захотел так сразу отпустить его Себастьян.
-Новые дела. Меня приглашают сниматься в триллере. Я должен ознакомиться с ролью… думаю, новая работа будет мешать старой. Мне жаль, что всё так получилось. Но, наверно, всё хорошее, не должно длиться долго, - он посмотрел на меня, - «Моя леди Лорна» прожила пусть и короткую, но яркую жизнь. Она получила свой момент славы. Возможно, я не прав, но это моё мнение.
Себастьян кивнул.
-Тогда желаем вам успеха. Надеюсь, новый фильм с вашим участием выйдет на российских экранах.
-Маловероятно, но будем надеяться! – Эйдан пожал Себастьяну руку, поцеловал мою и поспешно скрылся.
Мы с Себастьяном ещё немного помолчали.
-Всё-таки, он странный.
Я кивнула. Мне отчаянно хотелось плакать.


15

…Домашняя рутина не дала неприятным мыслям долго мучить меня. Я приступила к репетициям новых песен, разумеется, предварительно отдохнув. Те две, что Себастьян привёз от Роксетт, действительно оказались замечательными. Себастьян предположил, что одна из них непременно станет хитом.
Я пыталась не думать о Джиллене. Это было сложно, потому что Себастьяну взбрело в голову повесить афишу со спектакля в кабинете, и я всегда утыкалась в неё взглядом, когда входила. Просить Себастьяна снять её я не могла, поэтому сначала просто старалась реже заходить в кабинет, а потом как-то привыкла. Прошёл месяц… целый месяц, наступила осень. Странная, питерская осень – тёплая и отталкивающая одновременно.
Был назначен концерт. Мне почему-то не дали «Ледовый», а пожертвовали только «Юбилейный» - Себастьян долго колесил по всем инстанциям и всё же выбил мне главную площадку Питера. Билеты распродавались бойко – после длительного перерыва всем не терпелось посмотреть на Алондру. Тем более, информация о том, что я играла пусть и совсем-совсем недолго в лондонской постановке, с английскими актерами, на английском, просочилась в прессу. Журналисты откопали в Сети рецензии на «Мою Леди Лорну» и взахлёб перепечатывали их, кое-где добавляя своё мнение. Появлялись и фотографии – тоже из Интернета. Себастьян аккуратно коллекционировал всю эту макулатуру и не переставал гордиться мной.
Но я думала о концерте. Я всегда пыталась сосредоточиться на ближней задаче. Состояние моего здоровья больше не внушало опасений, но я была ещё какой-то вялой, и мне надо было серьёзно настроиться на работу.
 В день концерта было сумрачно, потом рассвело и стало совсем тепло. Выступление пошло отлично. Соскучившиеся питерцы с радостью встречали как старые, так и новые песни, подпевали неизменным каверам, хлопали, кричали, махали зажигалками – в общем, делали всё то, что не делали лондонцы на премьере «Лорны». Наверно, этим русские и отличаются от англичан – своей несдержанностью в чувствах. Что такое несдержанность в чувствах, я знала на своём примере.
Я не хотела и понимала, что не должна ни в коеем случае рассказывать Себастьяну то, что наша «дружба» с Эйданом переросла в нечто большее. Я ненавидела врать, но иногда приходилось. Просто есть такие вещи, которые другим людям знать не обязательно, даже самым близким. Измены не было, так? Были прогулки, поцелуи, долгие разговоры… Я и маме не сказала, хотя ей рассказывала всё.
…После концерта я переоделась и спустилась вниз, где меня ждала личная машина. Себастьян не смог присутствовать на концерте, он расхворался – какой-то изнуряющий кашель. Врачи предписали ему не выходить на улицу. Я села в автомобиль и уже в последнюю секунду увидела, что в свете фар кто-то стоит. Невысокая, щуплая фигурка. Я задрожала. Лица не разглядеть… видение? Я схожу с ума?! Пока шофёр не успел тронуться, я выскочила и застыла перед своим видением. Нет. Видение имело ярко выраженные черты человека. Это и был человек… человек, единственный в своём роде. Эйдан Джиллен. Я сделала несколько робких шагов к нему, а он ко мне. Мы остановились друг напротив друга на некотором расстоянии. Пахло сухим, морозноватым осенним воздухом, мне было прохладно в лёгкой кофточке. Я потёрла предплечья. Эйдан?
-Эйдан? Ты? Здесь? Неужели? Зачем?!
Джиллен подошёл ко мне вплотную. Через плечо у него была перекинута сумка.
-Натали, - сказал он по-деловому, - Вот такая ты всегда. Хочешь ясных и чётких объяснений. А я не могу их тебе дать. Потому что… не знаю, что я делаю здесь. Вернее, я это отлично знаю, просто пока ещё не осознаю. Мы не сказали друг другу что-то важное.
-И вряд ли скажем…
-Никогда не поздно.
-Но есть ли смысл?
-Есть. Смысл всегда есть. Даже в тех словах, которые ты сейчас услышишь, - он снял с себя пиджак, накинул его мне на плечи и остался в одной из своих таких излюбленных приталенных рубашечек с коротким рукавом. Похоже, он не знал, что в России уже в сентябре очень-очень холодно.
-Эти слова, - продолжил он, взяв меня за почти окоченевшие руки, - Alondra -  ainm of aingeal. Am amhail an amhaclann. I gra tu.
Я слабо улыбнулась.
-Я ничего не поняла.
-Я сказал – «Алондра – имя ангела. Наша жизнь – театр. Я люблю тебя».
-По-ирландски?
-Да. Но сейчас повторю главные слова по-английски. Я люблю тебя. Я всегда буду. Помни это.
-Эйдан…, - мне отчаянно захотелось заплакать. Мне хотелось разрыдаться, побежать и броситься в мутную и мелкую речку Оккервиль. Всё, что жило, дышало, горело во мне, снова поднялось огромной солёной волной и перевернуло лодку моего благополучия. Что я могла поделать с чувствами? Что? Я могла сказать только правду.
-Я тоже люблю тебя, Эйдан. Только…
-А вот «только» - совсем не обязательно, - перебил он меня, - Я знаю, что кроет под собой это короткое, но очень внушительное слово. Я ничего не прошу. Ни о чём не жалею. Ни на что не надеюсь. Я просто приехал в Россию, чтобы посмотреть твой концерт. В общем, сделал то, чего не сделал тогда, когда должен был приехать ещё с Мердоком.
-Как ты меня нашёл?
-Обычно. Навёл справки по Интернету. Взял билет. Прилетел. Остановился. Купил билет на концерт. Потом поговорил по душам с охранниками, и они сказали мне, где ты обычно садишься в машину после выступлений. Я подумал, что, как будет так будет. Найду – судьба. Не найду – тоже судьба. Нашёл…
Он осторожно прижал меня к себе, как бы проверяя, хочу ли я этого. Я не сопротивлялась. Я хотела этого. Мы поцеловались. Сентябрьская тьма скрыла это завесой холодного безразличия.
-Эйдан… Ты весь замёрз… Садись в машину, - предложила я. Он печально улыбнулся и только покачал головой.
-Нет. Нет… Я прилетел сегодня утром, немного погулял по городу, сходил на твой концерт, а через час пятнадцать улетаю обратно. Я бы очень хотел остаться подольше. Я бы очень хотел, чтобы ты показала мне свой город так, как я показал тебе Лондон. Но это не судьба.
Я опустила голову. Да… если бы… Да, я показала бы ему всё то, что сама любила. Я бы посадила его сейчас в машину, что-нибудь придумала бы для Себастьяна, и мы всю ночь колесили бы по Петербургу… смотрели на развод мостов… Боже, как всё было бы хорошо… если бы  всё было иначе!
-Я привёз тебе ещё один небольшой подарок, - он полез в сумку и достал оттуда кукую-то книгу в красивом переплёте, - Это «Лорна Дун», издание начала двадцатого века. Купил всё там же, в Нотинг-Хилле. Когда увидел, то сразу понял, что надо подарить её тебе. Я написал там кое-что… ничего криминального. Поймёт только причастный к тайнам. «Единственной и самой настоящей Лорне Дун». И подпись.
-Себастьян всё равно спросит…
-Скажи ему правду. Скажи, что я заезжал в город на твой концерт и оставил тебе презент. Это же правда.
-Да…, - я подумала, что , конечно, это правда, хоть и с небольшими… да что там! С большими купюрами. А что есть правда с купюрами? Ложь? Недосказанность? Не знаю… Порой лучше она, чем что-то ещё…
-Ну вот, наверно, и всё, - вздохнул Эйдан, - Да, всё сказал, кроме главного. Мне очень понравился твой концерт. Ужасно понравился. Ты прекрасная певица.
-Сегодня я была немного не в голосе…
-Брось прибедняться. Ты великолепна. Ну вот и всё.
Я отдала ему пиджак. Он надел его и погладил мои плечи.
-Теперь точно всё. Не поминай лихом.
-Эйдан! – почти крикнула я, - Те дни с тобой, в Лондоне, когда мы гуляли по Сохо… Нотинг-Хиллу… Это лето… Я не забуду его. Это навсегда останется со мной!
-Со мной тоже. Помни… пока ты будешь помнить… пока мы будем помнить, будет гореть маленькая свеча. Когда мы забудем, она погаснет. Но мне пора… прости, мне на самом деле пора!
Он ещё раз быстро сорвал с моих губ поцелуй и медленно пошёл в сторону проспекта. Он не попрощался… Значит? Это ничего не значит. Всё равно ничего не изменить. Какая ирония… жизнь любит шутить, но делает это зло. А, может, ничего особенного? Просто встретились двое, просто разошлись. Поняли, что не стоит ничего менять. Я села в машину и гулко захлопнула дверцу. Всё равно всё останется по старой формуле – Лорна – Карвер. Карвер – Лорна. Я знаю, что Солнце будет светить снова.
-Трогай! – сказала я, и шофёр завёл машину.
Я неслась по вечернему Петербургу и сжимала в руках книгу. Мне казалось, что она всё ещё пахнет солнцем и теплом  Нотинг-Хилла… солнцем и теплом моих воспоминаний. Я закрыла глаза и просто улыбнулась. В первый раз улыбнулась не сквозь слёзы, не с горечью, а с каким –то смутным удовлетворением, как будто по моему телу разливалось сладкое вино. Теперь я точно знала, что Судьбы, о которой мы с Эйданом так часто говорили, нет. Это всё сказки. Предначертанность… никто не может предначертать чувства. Они приходят и уходят сами. Просто иногда это случается не совсем по твоим правилам. Но разве есть правила для чувств???…

Конец.