Кристина

               

1.


     Она унесла на кухню чашки с недопитым кофе. Чашки стояли на блюдцах разного фасона, хотя и близкородственных. Чашки, до того, как в них было налито, сверкали белизной внутренней части и ярко-красной сеточкой рисунка снаружи. О блюдцах этого сказать было нельзя. Если то, которое досталось гостье, отвечало некоторым пунктам санитарных норм, то другое, служившее крышкой для вазы с сахаром, оставляло желать.
     Кофе не настоящий, растворимый, быстро приготовляемый, жутковатый на вкус, и потому гостья почти ничего не влила в свое хрупкое, тоненькое тело. Хозяин, то есть я, мужественно допил почти до дна большую чашку напитка, грозящего вот-вот забулькать в горле. Не котировался кофе-эрзац в обществе столь очаровательной молодой женщины.
     Гостьи в моем  убогом офисе бывают редко, но все же бывают. И еще ни одна по окончанию кофепития  не унесла чашки на кухню, не убрала за  собой. Уже хотя бы этим Кристина выделилась среди  своих предшественниц. Кроме того, она выделялась на фоне бывавших здесь женщин голубизной глаз, какой-то блаженностью всего лица, божественностью ли. Быть может, это интеллигентность. У Кристины миниатюрная рука, почти детская, но пальчики длинные, музыкальные. Играет на фортепиано, училась в музыкалке.  Заметил, что мизинец, относительно других пальцев, значительно тоньше. Меркурий. Что бы это значило? Впрочем, это может заметить лишь человек наблюдательный, изучающий руку – второй паспорт личности.
     Линии на руке мне понравились не все. Вернее, не сами линии, а их сочетание. Линии мне говорили, что Кристина склонна к обману. Но ее знак Зодиака, а Кристина водолейша, говорит об обратном. Кристина, по знаку своему, должна быть правдива.
     Начались анкетные данные. Досье. Что же, для более полного знакомства с героиней нашего повествования это лишним не будет. Кристине на текущей момент 20 лет. Она назвалась юристом. Работает юристом в частной фирме. Возможно, это ближе к руке, чем к знаку.
     С самого начала знакомства с Кристиной я поставил под сомнение все то, что она мне говорит. И была тому уважительная причина.
     Увидел я Кристину в городе недавно. Она шла с подружкой мимо киоска, где я покупал хлеб, в самом центре города, неподалеку от памятника Владимиру Ульянову. Кристина и ее подружка шли как раз в сторону бронзового революционера. А мне показалось, что это та самая Олечка, которая выпала из моего поля зрения около полугода тому назад. Олечка мне очень нравилась. Такое же божественное лицо, такая же голубизна глаз, томность взгляда, светлые волосы. Святая, готовый образ для иконы. И вдруг она, продавщица из «Юбилейного», исчезла… и вот «исчезнувшая» идет по городу, к моей тайной радости.
     Определив вектор, я завел «Беженку» и, обогнав девушек, припарковал ее в разрешенном, хотя и неудобном для этого месте. Пошел девушкам наперерез, но, как будто разгадав мой маневр, они перешли на другую сторону улицы, как раз к памятнику Ильича. Пришлось воспользоваться пешеходным переходом и мне. Признаться, мой костюм в тот вечер выглядел не должным образом. Я не собирался выходить из машины, а потому одет был несколько небрежно. Джинсы, ранее сидевшие на мне плотно, ныне, без ремня, слегка сползали, и приходилось часто их поддергивать. Но упустить «добычу» я, как охотник, не мог. Я шел прямо на них, отчего брови девушек с моим приближением плавно ползли вверх.
     - Здравствуйте! Вы Оля?
     - Нет, я не Оля.
     - Вы «Близнец»?
     - Нет, я не «Близнец».
     - Извините. Значит, у вас в городе есть двойник.
     Что могли подумать девушки о странном человеке в сползающих джинсах, слега выбритом, не молодом, ищущем какую-то Олю?..
     Прошло несколько дней, и видение повторилось. Второй виток спирали развития. Оля шла одна. Она подходила к перекрестку, не регулируемому светофором. Я притормозил, и смотрел на нее. Она перешла улицу. Я, чуть не создав аварийную ситуацию, бездарно развернулся у въезда на территорию 5-й школы, и догнал Олю у ближайшего дома.
     - Вы Оля?
     - Нет, я же вам сказала.
     - Сядьте на минутку, - словами и жестом пригласил в машину девушку. Накрапывал дождик, и уже одно это могло способствовать нашему сближению. Она обошла «Беженку» и села рядом. Стали выяснять, Оля она или не Оля. Затем я ей пропел дифирамбы относительно ее божественной внешности, и она дала согласие поехать ко мне фотографироваться. Но вначале мы подъехали к ее дому, ко второму подъезду, в котором она ненадолго исчезла. Надежды на то, что она выйдет и снова сядет в машину, было процентов на тридцать, а то и меньше. Поэтому радость была стопроцентной.
     С такой красавицей не стыдно ехать по городу.
     И вот она в моем офисе. Снимает черные бархатные туфли и проходит босиком по шаткому, давно не мытому полу в зал-спальню-мастерскую. К ее услугам обшарпанный диван. Впрочем, она сразу не садится на диван. Осматривает мои апартаменты. Ничего из моих незаконченных работ ее не восхитило. Наверное еще и потому, что у Кристины побаливал зуб. Вверху, слева. Конечно же, я пообещал снять ее боль. Как много веры в свои таинственные силы! Все было спонтанно. Встал перед ней на колени, слегка нагнул ее голову, так, чтобы мои губы оказались вровень с ее больным зубом, и троекратно, а, возможно, чуть больше, коснулся губами ее щеки. Немного погодя Кристина сказала, что боль у нее прошла. Наверное, я переключил ее внимание.
     Светского разговора не получилось. Мне хотелось осязать ее. Она сидела на краешке старого дивана, далеко от его потертой спинки. Я сидел  рядом, ближе к спинке дивана, и видел прямую спину Кристины. Она мне позволила недолго изучать ее спину, плечи, талию ощупыванием. При этом я говорил ей что-то такое:
     - Эти руки хорошо чувствуют и дерево, и камень, и живую плоть.
     Твердое плотное тело. Даже через тонкую кофточку прикасаться к ее коже было приятно. Неизвестно, чем бы закончился этот «массаж», не прерви его во время держательница маленьких плеч. Основная программа – фотографирование – еще даже не началась. А Кристина посматривала на часы.
     С фотографированием я тянул, зная, что после того, как пленка будет заснята, наступит момент расставания. И все же пришлось взяться за дело. Засверкала вспышка. Кристина меняла позы, как будто имела богатый опыт работы фотомоделью.
     Конец пленки приближался неумолимо. Кристина подставляла объективу свои красивые руки, артистично складывала их у подбородка. Я догадывался, что с негативами будет все в порядке, если не случится технического брака.
     Ветлицкая пела о том, чтобы ее милый остался с нею рядом еще на несколько минут. Это как нельзя кстати подходило к моему настроению. Я готов был удерживать Кристину силой. Я даже пытался применить силу, чтобы подтолкнуть ее к близости. Но она, не смотря на свою хрупкость, оказалась твердой как кремень. В ее решительном сопротивлении чувствовалась сила характера. Пришлось отступить.
     Затем, после непродолжительной возни, Кристина уже не садилась на диван, а села напротив, на стул.
     - Можно я задам тебе один нетактичный вопрос? – спросил я у нее.
     - Задавай.
     Кристина была готова к любым вопросам. Смутить ее, мне казалось, было невозможно. Ее голубые глаза были открыты и чисты. Она немного успокоилась, ждала, о чем я спрошу. Мне хотелось спросить у нее следующее: быть может, она проститутка, а я ей тут про любовь пою. Как там в песне? «Вы ей просто предложите 25 рублей…». Это еще в до перестроечной валюте. Напрямую, конечно, не спросил, но разговор на эту тему состоялся. Кристина была невозмутима. Из моих уст она услышала, что будь у меня требуемая сумма, ей бы я заплатил. Только ей. Ни до, ни после, надеюсь, покупки женщины не было и не будет. Эту информацию Кристина восприняла спокойно, не разуверив меня, и не подтвердив моих предположений.
     В финале я предложил ей в подарок натюрморт с розами, мой первый натюрморт на холсте, без рамы. От подарка она не отказалась.
     На обратном пути Кристина позволила мне положить руку на ее колено, и даже ненадолго спуститься к промежности. Теперь это ничем не грозило. Через несколько минут она выйдет  у своего подъезда из машины, оставив меня, самовозбужденного. На полпути увидел идущий навстречу «Камаз». Он был уже недалеко. Мы ехали под «80». Лихачил.
     - Хочешь, сейчас в этот «Камаз» врежемся?
     Кристина молча схватилась руками за руль, зафиксировав его в одном положении. Она испугалась, что я сделаю это. Но я испугался не меньше, когда мой руль «одеревенел».  Сверни чуть «Камаз» в нашу сторону, и  я бы не смог отвернуть. Я заорал: «Ты с ума сошла! Отпусти руль!» Она отпустила. «Камаз» пронесся мимо. Оба, наверное, облегченно вздохнули.
     «Какая она сильная,» - подумал я.
     - Ты умеешь водить машину?
     - Умею.
     Перекресток, поворот к ее дому. Дорога перегорожена бетонными блоками – чтобы не ездили по двору. До подъезда Кристины целый пролет.
     - Объедем?
     - Дойду.
     Несмотря на то, что там, в «офисе», Кристина смотрела на часы, здесь она позволила мне насладиться близостью с ней. Я долго держал ее руку, открытую до локтя, целовал периодически то пальцы, то запястье, то выше. Кристина мне это позволяла великодушно. Говорила на мои сомнения о возможности новой встречи, что городок маленький, встретимся. Конкретно не договаривались.
     И вот она вышла из машины. Идет на каблучках. Красиво идет. Я вижу обтянутые брюками ее стройные ноги. Вижу ее всю, гибкую, изящную, и уже недосягаемую.
     Она прошла эти метры, не обернувшись, затем повернула неправо, всходит на ступени. Я успел послать ей два луча ярких глаз «Беженки».
     И все. Как я и говорил Кристине, она унесла с собой половину моего сердца. На какой этаж, в какую квартиру – не знаю.
     В следующий вечер поехал потаксовать, в надежде на встречу. Кристина встречи  со мной не искала. Помотавшись немного по городу, поехал на место, где сутками раньше Кристина вышла из машины и унесла натюрморт и половину сердца. Простоял час, наблюдая сцены из дворовой жизни. Прошла девушка с шикарными ногами в сопровождении парня ниже ее на полголовы.
     Далее пошли рядовые и даже, в большинстве, изуродованные неумеренным питанием ноги. Одну любопытствующую девочку-подростка мальчишки завели в подъезд, у которого я стоял. Эта девочка только начинает…
     Мои мысленные сигналы, посылаемые в  подъезд, где живет Кристина, положительных результатов не дали. Пытался предположить, на каком этаже живет она. «Третий этаж, квартира направо?» Позднее припомнил, что мои любимые  женщины «предпочитают» шестой этаж.
     Даже проявленная пленка, на которой удачно зафиксировалась Кристина в нескольких позах, не могла умерить тоски. Хотелось видеть Кристину здесь, сейчас.
     Но все проходит. Наступает новое утро, новый день, новый вечер… Все проходит. Вдруг теперь объявится Оля, первоисточник этой июльской любви? Но это будет уже другая история. А может быть, Кристина все-таки Оля? Может быть она солгала тогда, осенью минувшего года?
2.

«Где же ты, где мне искать твои следы?..» Исчезла моя новая знакомая, унесшая в дождливый день половину моего сердца и натюрморт с розами, без рамы.
     Все мои новые знакомые куда-то исчезают, говоря перед расставанием примерно одно: «Городок маленький.  Увидимся, если судьба.» Относительно того, что городок маленький, верно. И как в таком маленьком городке можно спрятаться, раствориться? На юг все выехали, быть может? Впрочем, все меня интересуют мало. Хочу видеть Кристину. Слышишь, Судьба? Хотя бы издали покажи мне ее. Пусть она пройдет мимо машины, увидит, но сделает вид, что не замечает, и пройдет. И не прореагирует никак на мои знаки. Но пусть она пройдет, выйдет из подъезда, или зайдет в подъезд.
     Я стою уже в который раз неподалеку от ее подъезда, жду, по часу стою, и даже дольше. Уже почти все достопримечательности двора изучил. Узнал, что девушку, которая обратила на меня свое внимание, Аленкой зовут. Симпатичная, кудрявая русая девчонка, слегка щурится от близорукости. Она меня тоже узнает. Насмотрелся на симпатичных ногастых девушек. Одна шла, уже чуть было фарами ей не  помаячил,  думал, Кристина идет. Нет, не Кристина.
     Вчера наблюдал за одной девушкой молоденькой в зеркало заднего вида. За ее не широкой еще задницей в белых плавочках, которые мне очень часто показывал ветер, то и дело задирая ее легкое платьице. От нечего делать стал рисовать ее слегка изогнутые, очень незначительно, но тем не менее хорошенькие ножки. Она дежурила возле чьей-то детской коляски, постоянно меняя позу. Ножки хороши. А вот с личиком ей, кажется, не повезло. Впрочем, издалека, через зеркало заднего вида и темные очки я мог не разглядеть ее лица.
     Платьице девушка постоянно придерживала. Но иногда ветер успевал быстрее ее рук, и тогда я видел ее самое сокровенное, то, что показывают лишь дорогому человеку. А мне это показывалось как безбилетному зрителю эротического кино. Я не страдаю подобного рода отклонениями, но смотреть на шалости ветра мне было весело. Один раз ветер выдал подряд два сильных порыва, а девушка не держала платье, как будто говоря мне этим: «На, на, смотри!» И я смотрел. Три продолжительных кадра, полновесных, затяжных. Эротика. По сути, я сидел среди двора, в кресле, и наблюдал за этой девчонкой, пусть и через зеркало. Она знала, что я наблюдаю за ней. В какое-то мгновенье я почувствовал  легкое угрызение по этому поводу. Сижу как в кресле посредине двора, на самом проходном  месте, и бессовестно и бессовестно пялюсь на прохожих и прочих. Да, внутри машины. Но если ее мысленно исключить. Остается кресло посреди двора. И я в нем, соглядатай.
     А Кристины все нет. И не будет. Быть может, она и не живет здесь. Быть может, заходила к подруге. Быть может, уехала в командировку, по телеграмме, или что-нибудь еще.
     Если бы это была пятиэтажка. Шансы обнаружить ее, проходя по этажам, были бы вдвое выше. Уже и замысел созрел, который я давно хотел осуществить. Продажа книжек и миниатюр с доставкой на дом. В одной из квартир могла обнаружиться пропавшая Кристина. Но… Кристина явно не хочет видеть меня, после того, что я ей наговорил, возбужденный ее близостью и недосягаемостью. Как бы мне хотелось взять назад многое из сказанного, вернуть всех этих глупых «воробьев» в клетки.
     И все же не «воробьи» виноваты. Прошлое мое виновато, биография моя виновата. Молва обо мне виновата. Возраст мой виноват. Виноват мой неказистый домик. Виновата Судьба, или те, кто осуществляет безапелляционно ее функции. Виноват царящий в обществе страх – потерять работу. Это так просто. И много других страхов. Страх. Госстрах. Государственный страх. Нет бесстрашных. Я помню, как Кристина ухватилась за руль, когда я неудачно пошутил относительно идущего навстречу «Камаза». Испугалась Кристина. Видимо, поверила, что я могу сделать такую величайшую глупость – направить «Беженку» в лоб на «Камаз».
     У меня есть фотографии Кристины – итог нашей поездки в мой «офис». Я смотрю в ее красивые глаза. Увы, на черно-белом фото они не могут быть голубыми. Начат портрет, на котором глаза еще не прописаны. Они излишне сини, хотя уже передают что-то от взгляда Кристины.
     Подумал, что, возможно, не Кристина повинна в моем чувстве. Оно – во мне. Кристина лишь объект, отражающий посылаемые мною сигналы, которые она возвращает мне своими лучистыми глазами. Теперь мои сигналы улетают в космос, не возвращаясь.

17.07.96


3.

     Всегда жду чего-то от двадцать первых чисел. Чаще они приносят несчастье. И вот 21 июля. Необходимо ехать в Заречное. Там перезревает клубника. Дорога через пойму Мунгалинки должна бы, по времени, выйти из-под паводковых вод. Без разведки, по интуиции.
     Заехал к художнику Мельникову. Его жена Люся уже не в первый раз предложила взять с собой певунью и художницу Инну. Заехали за ней. Хохотушка, маленького росточка.
     По дороге к Инне встретилась Оксана, та, что хорошо движется в танце. Впрочем, не только в танце. И ходит красиво. В последние три дня, когда я стоял в засаде у дома Кристины, видел ее. С Оксаной у нас отношения не сложились. Она не хочет более посещать мой «офис». Хотя, просила перепечатать для нее экземпляр рассказа «Штиль», где она – главная героиня. Этот рассказ она читала в моем палисаднике, заодно вдыхая ароматы моих роз. Когда я ей предложил зайти в дом, она сказала: «Ну, это будет надолго…» Да, она мила, но я стою у дома Кристины, я хочу видеть Кристину. Я ее не видел так давно.
     И вот, за книжным магазином встречаю Оксану с подругой. Притормозил, поравнявшись с ними.
     - Поехали с нами!
     - Куда?
     - На пленер.
     Оксана что-то хмыкнула. Видимо, в городе у нее были более интересные дела. Позднее подумал о том, а если бы она  поехала…
      В Заречное проехали без особых осложнений. Мы с Анатолием сразу же принялись за этюды, а женщины хозяйничали на огороде – собирали и ели клубнику. Клубники и земляники назрело много. Как ни странно, никто ее не тронул. А бурундуков переловил прошлым летом. На отдельных, прополотых делянах, все багровело от ягод. Вот он первый и уже почти не нужный урожай.
     Приезжали соседи-фермеры за оставленными в кустах мешками с комбикормом, который был доставлен сюда, видимо, на лодке, еще по воде. Посмотрели на наше художество.
     Конюшевский долго жал мою руку. Осенью мы с ним чуть не постреляли друг-друга.
     После отъезда гостей пришли к ручью, где мы творили «нетленку», женщины, покусанные паутами, но довольные – где они еще так наедятся клубники? Захотели купаться. Пошли к речке. Но речка меня не прельщала. Хотелось на озеро Чад, или на озеро Люси.
     Поехали. На обратном пути засели на мосту. Пришлось орудовать лопатой.
     На озере Люси вода была теплой. Много молоди рыбы, которая обнаглела, и совсем не боится купающихся. Тычутся в тебя мордочками, видимо, соль слизывают. Покупались, перекусили. Мельниковы и Инна понемногу выпили. Я только закусывал. Было скучновато. Была рядом женщина, которой я не мог восхищаться. А я ей, похоже, нравился.
     Под вечер навалилась мошка, и нам пришлось ретироваться. Пили у Мельниковых чай. Я думал о том, что могу сегодня оказаться в «малосемейке», у новой знакомой. Но эта мысль меня лишь удручала. Наконец Инна засобиралась домой. Мы с Анатолием сидели в зале, смотрели в полглаза телек, допивали чай. Я спросил его, что он может сказать по поводу моего последнего, еще не законченного портрета блондинки. От него трудно добиться искренности. И все же, по его реакции, когда он смотрел на портрет, я понял, что на этот раз я почти на верном пути.
     Люся из кухни известила об уходе Инны. Мы не вышли проститься. Я из комнаты громко спросил, не увезти ли ее. Инна от услуг моих отказалась. Дойдет. А если бы согласилась?..
     Немного погодя простился с хозяином и я. В половине двенадцатого уже стоял у подъезда Кристины. Ни на что не надеясь, уставший. Так, из вредности стоял. Думал ровно в полночь ударить по скоростям.
     Не знаю, как я ее проглядел. Она уже поднималась на ступени. Я хотел посигналить, хотел окликнуть ее в форточку, но форточка была закрыта. В  последний момент уже открыл дверь и крикнул:
     - Кристина!
     Она обернулась.
     - Подожди!
     Я выбрался из машины, взлетел по ступенькам, остановился возле нее. Такая же красивая. Улыбается.
     - Нельзя же так, Кристина! Куда ты пропала. Я жду тебя уже который день…
     Вся усталость сразу прошла. Наконец-то я вижу ее! Господи, спасибо тебе! Ты услышал меня.
     Я извинился перед Кристиной за свое глупейшее поведение в первый ее визит ко мне. Известил о том, что портрет ее почти готов, что написан рассказ, где она – главная героиня. Написаны в ее честь стихи. Все это ждет ее. Но Кристина ехать ко мне не хочет. Ей рано вставать, на работу. И это известие огорчило меня. Я смотрел на нее, наверное, умоляющими глазами. А она, казалось, сейчас простится, и войдет в подъезд.
     И все же Кристина – Кристина. Она согласилась, ненадолго, съездить. Но из машины она на выйдет. С таким условием.
     Она спускалась со ступенек к машине! Она садится рядом со мной! Я весь переполнен ее близостью. Я безумно счастлив. Сердце заходится. Она рядом. Она со мной. Любимая, красивая.
     Сегодня у нее волосы не заколоты сзади. Волна волос то скрывает, то вновь показывает ее лицо.
     Кристина достала из сумочки кассету, попросила ее поставить. Моя музыка ей не нравилась.
      Давно «Беженка» не шла так мягко и вкрадчиво. Кристина, по всему видно, нравилась «Беженке». «Беженка» не ревновала.
     И вот калитка во двор. Кристина выходить из машины не собирается, не смотря на все мои заверения. Я клянусь, что не дотронусь до нее руками. И я сдержал слово. Я не дотронулся до нее. Лишь взглядом, словами.
     Кристина мне дала на все десять минут. От клубники отказалась. Села на диван. Я – на стул. Прочитал ей рассказ о ней. Она дослушала его до конца. Лимит времени был перерасходован. Затем Кристина заставила меня переписать для нее стихи о ней, целых три, и я сделал это.
     Она пыталась читать другой, не придуманный рассказ о Маргарите  и Светлане, но мой почерк ей бегло читать не удалось.
     Боже, какая она была красивая! Светлая. Кажется, счастливая.
     Она посмотрела мои последние два этюда. Вроде бы они ей понравились.
     - Ты узнаешь себя на портрете?
     - У вас темно.
     Действительно, лампочка горела только в кухне, последняя.
     Кристина уже знала о моем финансовом положении, но я сказал, что денег от нее не возьму. Но и угроза полушутливая о расчете натурой тоже была мною возвращена назад.
     Кристина забрала фотографии, стихи.
     - Только никому не показывайте этот рассказ. Меня в городе многие знают, - попросила она.
     - Обращайся ко мне на «ты», - в который уже раз попросил ее.
     Пробыла у меня Кристина более часа. И вот мы снова в машине. Едем без музыки. Кассета даже не загружена. Без музыки хорошо. Музыка звучит в душе. Мне приятно ее молчание. Она умеет быть молчаливой, но это не кажется скучным. Она как бы говорит телепатически.
     Не обошлось, конечно же, без гаишников. У перекрестка стояла машина и мигала синим и красным. Один «Жигуленок» уже тормознулся.  Стал выруливать на обочину и я.
     - Это обязательно? – спросила она.
     - Желательно.
     Подошел молодой старолей. Я вышел из машины, протянул ему документы.
     - Как здоровье? – спросил он. – Не пили?
     - Нет, не пью, уже давно. Закодировался.
     Назвал его вначале майором, потом понизил до капитана. Документы он вернул.
     - Счастливого пути, Матвеевич!
     Раздосадованный внеплановой остановкой, чуть сильнее надавил на акселератор, обогнал того «Жигуленка». Почувствовал, что Кристина слегка заволновалась. Сбавил скорость. Остановился, чуть не доехав до ее подъезда, чтобы увидеть, как она пойдет.
     - Вы завтра сможете закончить портрет? – спросила Кристина. А её рука в этот момент уже была моей временной собственностью, с её разрешения. Сама мне её подала, по моей, конечно же, просьбе. Я тихо млел от счастья. Я был счастлив.
     - Вы тянете время?
     - Я думаю… Я, конечно же, постараюсь его завтра закончить. И что потом? Как его передать? Я подъеду… К одиннадцати.
     - Поздно.
     - К десяти.
     - К половине десятого.
     Это она сказала сама. Назначила мне свидание. Завтра, вернее, уже сегодня, Кристина вновь встретится со мной!..
     Уснул я только под утро, с помощью успокаивающих капель. Она недавно сидела на диване, на котором я возлежал. Она ещё присутствовала здесь. Своим портретом, своим дыханием в этой комнате. Мне казалось, что я был близок к тому, чтобы разрыдаться от счастья. Я не смел думать о том, что будет в половине десятого и далее. Хотя, мысли не остановить. И всё же я пытался их контролировать. И далее того, что я уткнусь головой в её колени, и буду рыдать от счастья единения с ней, я мысли не допускал. Довольно будет и этого.
     Вдруг она вновь исчезнет на десять дней?

22.07.96