ВАЛЯ

Валентина Ивановна перевернулась на левый бок. Скоро уже неделя будет, как на больничном, а вдруг последний... Потянулась к тумбочке, нащупала зеркало. В левом боку кольнуло. Валя, Валентина... Волосы свалялись как мочало. Веки опухли. Потрогала между ног. Вот так умрешь, и никто не узнает. Положила зеркало на тумбочку. Поджала ноги. Принюхалась под мышками. Закрыла глаза. Кажется весь мир настроен против. Наверху - соседка дура, внизу - милиционер живет, на улице - холодина, за дверью на коврике - алкаш протрезвляется. Соседка с верху устраивает светопредставления - катает по полу пустые бутылки, только чтобы достать Валентину Ивановну. Вчера какое-то говно из окна выбросила. Глянула - по стеклу грязь стекает. Терпение лопнуло поднялась на верх. Звонила, звонила, вырвала звонок с мясом. Из-за двери прошипело - проституткааа! В чем же я перед Богом провинилась, что я такая большая? Что мне приходится сбривать волосы на груди и на руках, что я постоянно расту? Скоро наверное не буду помещаться в этой квартире.
Валентина Ивановна увидела вдруг конопатого пацана. Совсем на нее не похожий, бежит ей на встречу - мама, мама. Она хочет увернуться и не может. Он тянет к ней руки, в карманах звенят гвозди, на груди крестик. И в пацане она узнает себя и бежит к какому-то истукану. Ей гадко, во рту неприятный привкус. Валентина Ивановна перевернулась на другой бок.
Сен Санс. Умирающий лебедь. Большой театр Союза Советских Социалистических республик полон мужчин. Их так много. Валентина Ивановна в белой пачке трепетно умирает. Томный вороний глаз закрывается, сверкнув далекой звездой. Мир сосредоточился в одном ярком луче. Взлетает и кружится легкой пушинкой перышко вокруг безмятежного бледного лица. Кружится все навязчивей и настойчивей, все более пронзительный звук, толи истребители, толи бор-машина стоматолога.
Валентина Ивановна отчаянно хлопает по щеке.
- Падла какая...
Смотрит на раздавленного комара. Он еще в судорогах дергает тонюсенькими ножками.
- Какая же ты падла...
Валентина Ивановна опускает толстенные ноги на пол. Садится. Смотрит на старый шкаф вишневого цвета. А ведь когда-то был деревом... - думает. Потянулась, взяла зеркало. На щеке кровавый след.
- Если бы мужики меня так любили.
Оттягивает край ночной рубашки. Рассматривает грудь в крупных родинках. Пытается заглянуть за спину с помощью зеркала. Правой рукой гладит плечи. Вздыхает. Слюнявит палец и замазывает ранку на щеке. Кладет зеркало на тумбочку. Встает. Поднимает голову, смотрит на потолок. До потолка сантиметров тридцать. Осталось немного. Снимает через голову ночную рубашку. Некоторое время стоит неподвижно, глядя в потолок. Делает шаг. Смотрит на ноги. Слоновая болезнь прогрессирует. Валентина Ивановна сделала еще шаг. Топ. Топ. Нога скользнула в тапочек. Поковыляла в ванну. Остановилась в коридоре. Прислушалась. Набросила на плечи тулуп. Посмотрела в зеркало. Валентина в мехах. Огромное тело, отвислые сиськи, дряблый живот, который завершает хищный треугольник... Повернула щеколду дверного замка. Выглянула. Ударил кислый запах кошачей мочи. Никого. Странно. Захлопнула дверь.
Вечером, у ресторана "Чайка", Валентина Ивановна подобрала мужичка. Конечно не ахти какой красавец, не Муслим Магомаев, но и она не Пьеха. Принесла. Положила на тахту. Закрыла дверь на два замка. Скинула пальто, шарф. С сапогами сложнее - ноги распухли от хождения. Глянула в зеркало - какая же я большая. Двинулась в комнату. Гость пытается сесть, шевелит ножками ручками.
- Валя.
Гость попытался встать, но сил не рассчитал.
- Спасибо.
- Ну что, чайку?
 Валентина Ивановна открыла холодильник и извлекла тарелку с любовно отделанной селедкой, вазочку с миниатюрными солеными огурчиками, бутылку "Столичной" и "Кинзмараули". Из духовки Валентина Ивановна вывалила натарелку еще теплого цыпленка под чесночным соусом. Сервирует стол Валентина Ивановна виртуозно. Мужичек даже рот открыл рот, - ну дает... мама родная. Валентина Ивановна готова по матерински подставить широкую грудь.
- Зовут меня Валентина Ивановна, можно просто Валя. На брудершафт?
Пьют.
- На севере оказалась по глупости. А, все равно где подыхать.
- Я плотник.
- А я кузнец, дочь кузнеца, фамилия такая потому.
- Какая? Кузнец?
- Кузнецова.
- Меня можно просто Иван потому что семью потерял работаю плотником так что если что надо будет... Вы же...
- Ты.
- приютила, от ментов спасла. Где работаешь?
- В ОХРе с берданкой по сопкам хожу.
- Стрелять умеешь?
- Зачем? Могу и так прикладом заехать...
- Не хотел бы я встретиться с тобой ночью.
- А что, безобразная?
Последовало молчание. Молча наливают. Пьют. Хрустит огурец.
- Я с мужиками встречу отмечал.
- Надо было тебя оставить на клумбе, пока менты не подобрали.
- А ты не мент?
- Совсем уже что ли? Что я на мента похожа?
- Ладно давай еще по маленькой. здесь хорошо.
- Пей, я уже пьяная.
- Пей давай пей за встречу.
Валентина Ивановна отвернулась. Смотрит в окно на свое отражение.
- Так ты значит охранником работаешь?
Отрыгнул Иван.
- Ага, детей нет, мужика тоже нет...
Иван неодобрительно посмотрел в сторону Валентины Ивановны.
- Пойду солью.
- Помочь?
Иван молча встал, обошел Валентину Ивановну и уверенно направился в клозет.
- Пойду провожу.
- Сам. Не маленький.
Валентина Ивановна поставилачайник. Прошло четырнадцать минут.
- Уснул там что ли?
Она открыла дверь в ванную. Гость забился в угол. Кажется действительно уснул.
- Пойдем в постель.
- Ты кто?
- Ты видно до чертиков напился.
- не трогай меня, - взревел Иван.
- Валя я, Валя, чего орешь, весь дом разбудишь.
- Валентин значит, а где баба?
- Давай вылазь, спать пора.
Валентина Ивановна попыталась приложить свои силы, что бы вытащить гостя из ванны. Иван вскочил и заорал тараща глаза. - Мужик, не подходи, убью!
Валентина Ивановна из тех женщин, которые умеют постоять за свою честь. Взяла гостя за ремень и шиворот и вышвырнула из ванны. С полочки грохнулись пузырьки. Схватила вантус.
- Только пришел, уже командует. Алкаш.
Иван как-то обмяк и стал послушным. Валентина Ивановна пинками его загнала в комнату. Стала расстегивать ремень на брюках. Тут проснулась мужская гордость у Ивана и он с белыми зрачками заорал - Не подходи, убью!
Теперь лежит экспонат на коврике перед дверью. Валентина Ивановна бросила ему старый плед. Уже рассвет, чучело нужно убрать из под двери или перенести его в другое место. Люди пойдут на работу, не хорошо, если кто увидит такое... Разговоров не оберешься.
Время еще есть. Есть время немного полежать... время еще есть...
Окружает Валентину Ивановну воинство небесное. Она распахивает простыни, к ней устремляется вихрь белых лепестков. Миллионы глаз обращены в ее сторону. Мягкий свет раздвигает своды небесного купола. Величественный и таинственный мавзолей ее, нацеленный на полярную звезду парит над зеркальной поверхностью океана. Ртутный дождь рассыпается пчелиным роем. Легкие крупные капли покрывают ее тело. Валентина Ивановна божество, которое не могут потревожить ни стуки, ни крики. Ломают двери. Входят какие-то люди, говорят о чем-то. Открывают окна. Трогают ее тело. Трогают предметы. Хлопают двери; гремят ставни; звон стекла; топот шагов; гомон голосов, они зовут куда-то, они поют о чем-то. Какая небесная, чистая музыка сфер. Какие мягкие перины...