Вечная память...

               
                Вечная память

                (несметная скорбь врача)

Иван Иваныч был врачом нефрологом (специалистом в области почек). Он находился в печали с кручиной, потому, что у жены намедни умерла двоюродная сестра. Покойную при жизни врач не знал, вроде жива та была, да и слава богу, а здесь взяла и померла. В расцвете сил представилась, в тридцать пять, самый цвет жизни. За три месяца рак скрутил и скопытил.
- «Вот так-то…» - думал Иван Иваныч, стоя в церкви с поминальной свечкой в руке на отпевании покойной сестры Елены. - «Живёт, понимаешь ли, себе человечишка, какие-то  планы строит, мечтает о чем-то, суетится, колбасится, потом бац – и готов,  как снег на голову, всего два квадратных метра «жилплощади», лежит и тоскует после на кладбище» - как мухи, одолевали черные мысли Ивана Ивановича.

- Вечная па-а-а-мя-ть… - тянул настоятель церкви в Рождественно, забирая верхи так, что мороз пробирал и слеза на глаза наворачивалась. Батюшка степенно обмахивал  гроб кадилом, то и дело подкладывая ладан. - Ве-е-е-ч-н-а-я  па-а-а-мя-ть.… - подпевал ему церковный хор дуэтом из мужчины и женщины хорошо поставленными голосами.
От горя многие стоявшие  рядом с покойницей плакали. Это были родственники, далёкие и близкие, коллеги по работе, а один молодой человек, ну прямо так убивался, видать  было ему что вспомнить, видать крепко любил он покойницу. Хотя в гробу лежала, как показалось врачу бабуля, лет этак, под сто девяносто. Не знал Иван Иванович и не ведал, что с ним на  поминках потом тихая истерика приключится.
А пока он стоял, как все в церкви молчал,  держал свечку, скорбел и думал о времени, о вечности, о том далёком загробном потусторонним мире, встречи с которым не избежать, искренне веруя в то, что такое может случиться со всяким, но только не с ним, а он так и будет  жить вечно, а умирать будут только другие. Но задним умом понимал, что мысли его вовсе  неправильные.
- «Время, наверно, и есть самое страшное, что есть на всём белом свете.  Оно даже рода  особого не имеет, усреднённое такое понятие, обобщенное, катится себе потихонечку помаленечку, глядь, и нет человека. Вроде совсем недавно всё было, встречались они в деревне детьми, играла его супруга с покойной в дочки и матери… Понятие вечности, время тоже включает в себя, и ни потрогать его, ни понюхать нельзя, только ощутить можно. Отведено рабу божьему срок на этом свете «отколотить» и «сыграть в ящик», час придёт, и никуда  ему не деться от этого и ни под какой бороной и на печке не спрятаться, хоть крути, хоть верти.  И ничегошеньки тут не попишешь,  вроде бы как не живёт человек на этом свете, а только мучается. Получается всё как-то странно и страшно. Никуда потом время то не девается, ни в какое пространство оно не уходит,  а  остаётся в человеческой памяти, пока будут помнить покойную, она будет жить в душах и памяти» -  тяжело вздыхая, продолжал размышлять про себя Иван Иваныч.

Пока шла литургия, мысли унесли доктора на мгновенье во вчерашний день, и, пронзив  прошедшее время,  вернули его на работу, в свой кабинет к назойливой пациентке. По сравнению с диагнозом у покойной, у пациентки была так себе, ерунда, совсем чуть песка в почках… при жизни.
Ивану Иванычу уже позвонили и оповестили об усопшей. Пациентка и врач, в данный момент были каждый со своими мыслями,  но по разную сторону жизни, они думали - каждый о своём. Врач о покойнице, а пациентка о своих проблемах с почками и о чуть видных   мешках под глазами, которые доставляли ей беспокойство больше всего на предмет внешнего вида и женской красоты.
Иван Иваныч предложил ей попить лекарство «Уролесан», и предостерёг от жирного и ещё жаренного. Но ещё нестарая пациентка продолжала как-то сильно так волноваться.
- Скажите доктор, а жаренного, что, совсем мне нельзя, это очень вредно? Да? А что ещё вредно?
- Я вам сказал, жирное нельзя и жаренное! - уже начал нервничать врач, - а если Вы  начнёте меня доставать своими бестолковыми вопросами, то рискуете услышать откровенный ответ!
- Ой! А какой…? - в недоумении переспросила его пациентка, с наворачивающимися слезами. При этом в её глазах застыли и страх, и ужас одновременно…
- Жить тоже вредно, особенно для почек! - уже не выдержал доктор, от чего глаза  пациентки так округлились, словно у кошки.

- «С этим смириться нельзя, можно только забыться со временем…» - обратно перенесли  мысли доктора в церковь к гробу с  усопшей, где он стоял, пытаясь сопоставить отношение человеческой жизни и смерти.
Ведь думает  же человече,  хоть иногда, хотя бы на похоронах, о жизни своей насущной и бестолковой. В такие моменты, когда он полностью осознаёт эту тонкую претонкую грань, жизни и смерти, смертной жизни и бессмертия, о котором и пел сейчас церковный хор с настоятелем, о вечной памяти и бессмертии  после кончины, где-то там, то ли в аду, то ли в раю. Уж  кому как  получится…   
- «Неизвестно, кому сейчас лучше, им всем стоящим у гроба с их проблемами, или усопшей?» - успокаивал себя врач нефролог.
Он понимал со слов настоятеля, что в основном все завистливые и злобные, с мирскими грехами, заботами и проблемами в быстротечном ветре времени всего лишь в гостях на этой грешной земле и только готовятся ступить в вечность, которая так перепуталась с пространством и прочими материями в нашем многострадальном мире, и этим самым, будь оно проклятым - временем…
От мыслей осознания бытия, у Ивана Иваныча совсем рухнуло настроение и ему захотелось просто напиться до беспамятства, что, возможно, помогло бы ему, забыться и как-то отвлечься от происходящего.
- «Почему в жизни всё так устроено?» - думал врач про себя, - «ладно там, у писателя, поэта, скажем скульптора или художника всегда есть возможность как-то перевоплотиться после кончины, хоть кто-нибудь прочитает или посмотрит его труды, да может быть вспомнит. А у меня врача - лечишь, понимаешь ли, лечишь, а человечишка всё одно потом умирает. Надо ведь и диагноз правильный поставить, а это не совсем просто, ни как у писателя, что-то не так, взял да и переписал, здесь всё совсем по-другому. Человек ведь не машина, не разберёшь ведь его, да не посмотришь, какую деталь заменить, а неправильный диагноз поставишь, того и гляди, чтобы не помер» - продолжал рассуждать про себя простой рядовой доктор, с ни чем не выдающимися заслугами в области нефрологии.
А рядом стоявший писатель  со свечкой в руке думал:
- «Что толку писать, если твои рассказы всё равно никто не читает, а если читают то так, чисто случайно, в метро по дороге на работу или же в поезде, да и то только от нечего делать. Прочитают, если редко и до конца, и, наверное, тут же забудут. У каждого своих дел хватает и без твоей  писанины».

***

После панихиды, при погрузке в автобус гроба с усопшей, батюшка перекрестил тремя перстами покойную в дорогу вечного пути…
Погода была весенняя, ветреная и промозглая, кто-то курил, пряча в ладонь сигарету, отворачиваясь и закрываясь от холодного ветра за автобусом катафалком, кто ёжился на ветру, плотнее прикрываясь воротником.
Похоронили покойницу по всем  правилам,  могилку землекопы засыпали ровно за одну минуту, только бугорок и остался, как будто бы  не было никогда человека на этой земле.

А когда на поминках после похорон Иван Иваныч увидел фотографию усопшей, молодой и красивой девчонки, талантливой компьютерной программистки, ему стало совсем, совсем плохо, и не по пьяному делу, так как был за рулём, а на «сухую». Долго что-то не мог  прийти он в себя. Перевернулось что-то в его голове, прояснилось. Видать, произошла у него серьёзная переоценка человеческих ценностей.
- «Не надо так жить, ругаться, грызться из-за всякой там ерунды, беречь надо друг друга при жизни, а главное, очень - ценить. И жить каждый день, как последний, может так оно будет  и лучше. Легче потом  помирать» -  домысливал про себя врач.
Тем временем пение хора о вечной памяти отдавалось в его голове разными отголосками на скорбные темы…

Вот идёшь ты, грибы собираешь, радуясь, как ребёнок каждому найденному там,  подосиновику или рыжику,  в поезде едешь, смотришь  на  мир через окно, в самолёте летишь, сны видишь. Волнуется ли молодая на выданье.  Да что б,  не просто замуж там выйти, а хорошо. И что б жизнь  у неё сложилась, не за пьяницей или бабником.  Да пока не выйдет, переживает каждый месяц, что б мамой не к месту не стать, да одной потом не остаться. Телевизор ли смотришь, в интернете ль «сидишь», и все события, что происходят и на маленькой станции Делюр или Залари, что в Сибири за Зимой на Транссибе, или в деревне Казулино, что на Смоленщине, всё это - наверное,  и есть жизнь - во всяком случае, это так называется…

Хоть и боится человече смерти, так,  наверное, и должно быть, а всё одно живёт, а за жизнью и забывает о ней окаянной, а иначе-то как? А если бы знать наперёд, то и ходили бы все неприкаянные…

После похорон врач нефролог засыпал с трудными мыслями, на предмет, может ли кто представить себя на своих похоронах, на своих поминках,  думала ли об этом покойница, да и нужно ли думать об этом…?
- Ве-е-чн-а-а-я  п-а-а-мять…! - крутилось в голове Иван Ивановича уже перед сном.
Кто его знает, может быть, это и есть та самая конечная цель в нашей никому ненужной жизни, никому, кроме господа бога - как говорил тогда настоятель.
По мыслям и рассуждениям рядового врача нефролога  всё получалось  –  именно так…

                Андрей Днепровский – Безбашенный. (A.DNEPR)

                10 марта 2002г

(живите долго и счастливо, так долго, как сможете…)