Лабиринты снов 2

Лабиринты снов 2

С самого утра я была не в себе: слишком утомилась за ночь, чтобы еще идти на работу.
Например, этой ночью я пережила чуму, атомный взрыв и тридцать лет инквизиции. Все в прямом смысле.
Да, меня сегодня жгли на костре, просто ошиблись и сочли меня еретичкой. Ну что ж поделать, всякое бывает! Такое наше время. А слово-то какое: еретичка. Аж дрожь берет!
 
Потом мне все-таки прислали с работы факс, что выгонят, если снова не приду. Пришлось идти завтракать на скорую руку и бежать к вертолету. Удивительно, летела в первый раз, а ощущения были, будто только этим и занималась всю свою жизнь.
Пришлось подняться по отвесной лестнице (внутренняя была опечатана – какой-то идиот об нее раскроил себе черепушку) на крышу дома, где находилась посадочная полоса (она же взлетная площадка).
Навстречу мне из вертолета выскочил молодой улыбающийся пилот. Признаюсь, выглядел он просто великолепно: темные волосы выгодно подчеркивали его проницательные черные глаза (это я сумела заметить, когда он снял темные очки), а его ровные белоснежные зубы наверняка были предметом зависти и друзей и врагов (хотя вряд ли у него таковые имеются!). Сложен он был аналогично: широкие плечи, высокий рост, красивая задница. Он весело поздоровался и пригласил садиться, мол, начальство ждет, дела не терпят отлагательств. Ну разве можно с ним спорить?
Полет меня несколько утомил. Я смотрела, как под нами реки сменялись полями, а поля зданиями, казавшимися такими мелкими; небо было высоко, но в то же время безумно близко, буквально рукой дотронуться! Меня даже немного разморило от такой красоты. 

Я вдруг вскочила. Сердце бешено колотилось, стремясь выпрыгнуть из груди. Первые секунд тридцать ушло на осознание, где я. Еще минуты три на то, чтобы отойти от шока, когда я поняла ГДЕ.
Я умерла. Умерла и нахожусь явно на небесах. Другого разумного объяснения мне в голову не приходит.
Точно! Так и есть! Меня сожгли на костре, оболгав, приняв за еретичку! Вот почему все болит. Тело ноет, кожа горит… будто я еще объята пламенем там, на площади у церкви Святой Марии.
Я осмотрела помещение, в котором находилась: небольшое светлое помещение с низким потолком, одним окном, большой дубовой кроватью, столом, двумя стульями, шкафом, чугунным зеркалом и ковром на полу. Если это – рай, то Господь неплохо для меня постарался. Мне даже приятно. При дальнейшем рассмотрении на столе была обнаружена пустая пепельница, у входной двери – крючок для верхней одежды, розетка и выключатель. Только ни лампочки, ни люстры не было. Ну это же рай… тут должно быть волшебство.
Стук в дверь. Я замерла. Стук повторился, чуть настойчивее.
Кто там? – спрашиваю, затаив дыхание.
Смерть твоя! – отвечает голос за дверью. Я так и упала бы в обморок, если б голос не сказал:
Шучу. Это Иисус, открывай.
Ну и ну, думаю. А он тот еще приколист…
Не заперто, отвечаю, после паузы недоумения. Ну и порядочки у них в раю…
Человек, назвавшийся Иисусом, был совсем не таким, каким его рисовали в детских библиях: ростом он был примерно метр семьдесят, глаза маленькие, смеющиеся, с веселой искоркой; он был почти лысым и с небольшим, но уже явно заметным животиком. Наверное ему около 37-40 лет. Улыбался почти постоянно, но мог резко посерьезнеть, сделать строгое замечание, а потом обезоруживающе улыбнуться. Кстати о его улыбке – довольно искренняя, приятная глазу и не вызывающая раздражения.
Вообще мне нравилось болтать с Иисусом о таких «важных» вещах, как проведение к раю из ада бесплатной выделенной Интернет линии или о плюсах и минусах проведения собраний любителей рыбной ловли.
Иисус мог поддержать практически любой разговор, любил кидать фразочки типа «не поминай имя Господне всуе!» и потом долго заливисто хохотать.

Мы наконец приземлились. Полет принес мне массу удовольствия, хоть и утомил! Приятный пилот выпрыгнул первым, едва успев заглушить мотор, и подал мне руку. Этот его жест даже заставил меня слегка покраснеть от смущения и удовольствия.
На работе все было, как обычно: молодые люди носились, как сумасшедшие с какими-то документами, папками, бумагами; молодые девушки с усталыми бессмысленными глазами отвечали на постоянные звонки; немолодые мужчины в серых костюмах с красными глазами что-то вбивали в компьютеры. Я медленно шла по забитому офигевшим от работы народом коридору и думала о своем. Вернее пока еще не о своем, а просто о пилоте. Милый. Добрый. Веселый. С(т)ильный. Супер.
Я сидела в своем кабинете. Меня повысили до отдельного кабинета! Вау. А грозились уволить. Наверное, опять что-нибудь напутали там у них наверху.
Так вот, я сидела в СВОЕМ кабинете, за большим письменным столом, заваленным стопками бумаг, а к каждой кипе приклеена бумажка с одной их трех надписей – «Важно», «Не важно» и «Придется», именно на такие категории я делила свои документы.
Сижу, думаю о проекте, который сама же предложила на прошлом собрании. Дерьмо мой проект, а придется как-то выкручиваться, конфетку делать из сих экскрементов.
Телефоны – рабочий и мобильный – отключены. Шума за стенами кабинета не слышно. Тишину нарушает только вентилятор и муха, попавшая в него. Даже немного скучно.
Придвигаю к себе блокнот и открываю страничку с заголовком «New project». На ум как-то ничего не идет, так что в итоге лист оказывается разрисованным в мелкие цветочки.
Отодвигаю блокнот и кладу пустую голову на стол. Последнее, что помню – это как посыпалась штукатурка с потолка, а я еще удивилась…

Я гуляю по своему новому дому, по чистым улицам рая и встречаю разных интересных людей, знакомлюсь с ними.
На днях познакомилась с Альбертом Эйнштейном и долго обсуждала с ним его теорию относительности. А он тоже славный малый, но очень уж чудаковатый.

Картинка перед глазами плывет. Вижу над собой что-то бежевое, движущееся, но почему-то мигающее красным.
Очнулась (нулась-нулась-нулась), - слышу откуда-то издалека. Потом голоса стали все ближе, а вскоре моя голова разрывалась от этих криков. Мне кто-то поднял веки и посмотрел зрачки, а потом я почувствовала легкое покалывание в локтевом сгибе. Снова уснула, но сквозь пелену дремоты слышала:
Жить будет. Мы ее вытащим.
Как я узнала позже, в следующий раз я очнулась через три дня. Меня тут же перевели в общую палату и строго-настрого запретили вообще шевелиться. Мой сосед сказал, что выгляжу я ужасно, «просто без слез и отвращения не взглянешь». Спасибо ему на этом. Хотя именно от него я узнала, что перенесла тяжелейшую черепно-мозговую травму от упавшей на меня чугунной люстры.

 
Я лежала в своей кровати и играла с соседом (он просил называть меня просто Господин Дрейк) в слова на военно-морскую тематику. Через 20 минут упорной борьбы я сдалась – все-таки мне с моей проломанной черепушкой с ним не тягаться.
Я отвернулась к стене и думала: интересно, а бывает так, чтоб на людей люстры падали? Слишком много совпадений… в нескольких реальностях существовать невозможно! Либо Я – это здесь и сейчас, либо у меня расчетверение личности. Нет, не может быть. Это не я… тут я вспомнила перекрытую внутреннюю лестницу, и из-за чего она была перекрыта; вспомнила разговоры с Богом и о жизни в рае. Да я даже не знаю, как выглядит Эйнштейн! От возбуждения я перевернулась на другой бок. Тут мой взгляд упал на журнал, валяющийся на полу. На его обложке красовалась черно-белая фотография до боли в мозгу знакомого человека.
Дрейк.. а кто это? – спросила я своего соседа, указав пальцем на журнал.
Как кто! Ты что, самого Эйнштейна узнать не в состоянии??

Да, тут мне точно стало не до смеха.

22.03.05