In the end

Открыв глаза, не вставать сразу, а сперва внимательно оглядеться – как учила мама. И только потом начинать извечный утренний обход. Этому тоже учила она…
Выбеленные временем кости мирно лежат на своем обычном месте. Впрочем, куда ж им деться, если даже после смерти их обвивает ржавая цепь. Здравствуй, далекий предок! Еще я знаю, что место, где раньше жили мы с мамой, а теперь я одна, называется будкой. Место обжитое, помнит многих…
Пролезть через дыру в старой решетке и вперед…
Здесь никого нет и, мне кажется, никогда не было. Но мама так учила… Раньше мы ходили вместе, только однажды она свернула с обычного пути и уже не вернулась…
Не люблю этот переход – над узкой дорогой нависают причудливо изогнутые металлические конструкции. Сгнили бы давно, да дожди здесь очень редко бывают, вот и приходится под ними пробираться. И быстро пробежать нельзя – мама объясняла, что обязательно надо обнюхать и проверить, нет ли кого чужого.
Под лапами остатки асфальта – странные существа эти Люди, чем плохо ходить просто по земле? Честно говоря, я никогда их не видела, только мама рассказывала, что их видела ее бабушка. Якобы именно они первыми отправили наших предков охранять эти места.
Принюхиваюсь – все как обычно. Осторожно, чтобы не поранить лапы осколками давно разбитого стекла, двигаюсь дальше, провожаемая слепыми взглядами полустершихся табличек на сетчатых стенах: «Осторо  о, отхо ы, сод рж  щие рт  »
Старый-старый автобус, стоящий по ходу моего пути я боюсь. Древняя развалюха,  стоящая на ободах колес, покрытых кое-где остатками резины, внешне ничем не примечательна – на территории валяется много хлама. Но здесь, за потрескавшимся лобовым стеклом, лежат цветы. Всегда лежат. Сколько себя помню. И мама этого автобуса боялась, и про цветы рассказывала… Всегда свежие, играющие яркими красками… Я нигде таких не видела.
Из маленького ручейка, вытекающего из бетонного водоемчика, можно попить. Вода отдает железом и еще какой-то пакостью, но вполне чистая. В принципе, это единственное место, где есть питьевая вода. В водоемчик она попадает откуда-то из зданий, а там работает некая «автоматика», как мама называла, которая ее очищает.
Возле водоемчика тоже лежат кости, только эти как раз таки человеческие. Возле них надо сесть и тихонько повыть – так учили. Не понимаю, правда, зачем.
Теперь во внутрь, в здание…
Темно и сыро. Практически на ощупь нахожу нужную лестницу, ориентируясь, в основном, на свой же запах, - нижние этажи, через которые я вхожу, мертвы. Цокаю когтями по холодным ступенькам и поднимаюсь наверх. Мне надо пройти через длинный коридор, пройтись по помещениям, потом спуститься на подвальные этажи, а уже оттуда, через другой выход, вернуться на поверхность.
Тихо-тихо, но по мере приближения к далекому прямоугольнику света становится слышно гудение неведомых механизмов – там и работает та самая «автоматика». Вдруг слышу подозрительный звук, которого здесь быть не должно – шуршание. Пару секунд на размышления и бегом назад, по своим следам, туда, где с улицы на пол падает луч света. К сожалению, не одна я обхожу эти развалины – еще здесь бродят «тени». Ну, это я их так называю. На самом деле это что-то вроде сгустков темноты, оставляющих после себя тягучий сладковатый запах смерти. С ними лучше не связываться.
Потолок теряется где-то далеко над головой, а в воздухе стоит завеса тонкой пыли. Чихаю, принюхиваюсь, снова чихаю и продолжаю свой путь…

Дома, в логове, меня уже ждет маленькая скулящая жизнь…