Глава 6 Меньше знаешь - крепче спишь

Хочешь рассмешить Всевышнего – расскажи ему о своих планах. Эта простая, как все гениальное, истина давно вошла в число любимых поговорок Влада. Однако, это не мешало ему лелеять зреющий в душе протест. Ну, не было, не было в его планах на ближайшее будущее того, что придется сегодня сделать… Кажется, ему окончательно передались Колины пораженческие настроения. О-хо-хо…
Повинуясь повернувшемуся в зажигании ключу, двигатель напоследок фыркнул и затих.
- Приехали. – Мрачно подвел итог происходящему Николай и от души хлопнув дверцей затрусил в сторону сделанной под старину вывески “Спирит и Ко. Все, что астральному телу угодно” настолько резво, что запиравшему машину Михайлову пришлось перейти почти на бег, чтобы догнать его. Видимо, Коле не терпелось кинуться очертя голову да в омут. Влад не возражал.
В офисе мало что изменилось за время их последнего туда визита. В том же художественном беспорядке лежали на столе всяческие карты, пирамидки, амулеты и прочее, пахло традиционными уже для подобных мест сандаловыми палочками. Юркнув за бархатный занавес, они оказались в смежном помещении, где и поджидала их Альбина, от нетерпения вновь начавшая мерить комнату шагами вдоль и поперек. Галина сидела тут же, тихонько примостившись на краешке кресла.
- Значит так. – Влад решительно взял за плечи занятую измерительным процессом, а потому не заметившую их с Петренко появление Альбину и усадил ее за стол, стараясь не глядеть ей в глаза. Сам примостился на стуле рядом, обхватив ее ладонями за колени так, словно завидев любимого шефа Аля имела обыкновение в ужасе убегать. Ошеломленная, в который раз за этот бесконечный день, Альбина протестовать не пыталась. Меж тем Влад начал отдавать распоряжения, все еще не глядя на притихшую Алю.
 – Коля, сейчас ты берешь Галину, и вы вместе едете в Архив. Сдашь ее Марине с рук на руки и вернешься. Галя, там вы будете в безопасности, поверьте. Вопросы есть? Вот и чудненько! – Проводив Галину с Николаем взглядом, Влад наконец посмотрел Альбине в глаза и замолчал.
- Что проис…
- Именно. Мы часто задаемся этим вопросом. Что происходит? Похоже, вышло так, что у меня есть чем тебе ответить. Возможно, это следовало сделать давно, возможно – вообще не следовало делать никогда. Я не знаю, и поэтому мне сейчас тяжело. Пожалуйста, постарайся понять и принять то, что я тебе скажу. – Внезапно перебивший Алю Влад снова замолк и уставился в одну точку, собираясь с мыслями. Альбина тоже молчала. Туманный монолог Михайлова никак не внес ясности в ту сумятицу, которая творилась сейчас в ее голове.
- Для начала забудь то, что было сказано об Агентстве раньше. Там нет и половины правды. Вернее – не так. Половина правды там все же есть. Агентству действительно уже очень много лет и оно действительно имеет обширную картотеку. А дальше… Дальше, боюсь, начинаются сюрпризы. Дело в том, что мы все – все люди без исключения – обладаем некими особыми способностями. В это можно верить или не верить, составлять статистику, сколько процентов нашего мозга занято работой, а сколько предназначено непонятно для чего – все это не имеет значения, потому что эта сила все равно в нас, и от праздных рассуждений ничего не меняется.
- Что… что ты хочешь этим сказать? Что это меняет?
- По большому счету? Ничего. И только для нас – многое. Понимаешь, не все готовы принять тот объем силы, который дан от природы. И вот тогда начинаются проблемы. Человек чахнет непонятно от чего и даже самый опытный врач не поставит ему диагноза и не найдет лекарства, частые депрессии, мигрени, да мало ли еще что! Человек постоянно ощущает внутреннюю опустошенность, это жизнь с купированными эмоциями, как взгляд через мутное стекло. Но страшно не это. Страшно то, что такие люди как правило не могут контролировать свою силу. Помнишь дело того самого оборотня, про которого я тебе недавно рассказывал? Того, который в обличье волка посещает девушку, а в обличье человека страдает по волчице? Такие случаи далеко не исключения и даже не редкость. Это норма. Этот мальчик просто не осознавал, что с ним происходит. Ничего не помнил про свою бытность волком наутро, удивлялся только, что чувствует себя разбитым после ночи. Скептицизм. В нем проблема. Он никогда не верил в подобные вещи, не допускал их существования, потому как в глубине души все же осознавал их реальность. Крайнее отрицание есть предрасположенность, так ты мне, кажется, когда-то говорила?
- Ну и что? Я сама во всю эту сверхъестественную чушь не верила, пока сама не столкнулась!
- Не верила, но все же была к этому готова. Ты никогда не задумывалась, почему среди детей почти никогда не протоколировались аномальные случаи, зато такое часто происходит с подростками и людьми среднего возраста? Потому что дети еще верят в чудо. Они живут в гармонии с собой и своим миром, в котором кто-то страшный притаился под кроватью, а подарки на Новый Год приносит Дед Мороз. В подростковом возрасте меняется картина мира, мы устаем ждать чуда,  а потому перестаем это делать. Ты – нет. – Влад устало откинулся на спинку стула. Как выматывали его подобные разговоры!
- Я… Кажется, я понимаю. – Альбина на минуту прикрыла глаза. Теперь многие события ее недолгой, в сущности, жизни предстали в другом свете. Теперь что-то должно измениться, поняла она, но вот что? На этот вопрос она пока была не готова ответить, впрочем как и задать его Михайлову. – Скажи, тогда какой смысл во всем этом? В Агентстве, расследованиях? Раз все способны использовать свои особые силы? Зачем картотека и прочее?
- Проблема как раз в том, что не все способны осознанно использовать свою силу. Она накапливается, разрушая все: тело, личность. И это самое страшное. Тогда человек просто перерождается в нечто иное. Материализацию накопленного за всю жизнь гнева, обид. А это уже катастрофа. Для того чтобы предотвращать подобное и существует Агентство. А картотека несказанно облегчает нашу работу, поскольку направленность силы не только передается по наследству, но еще и крепнет от поколения к поколению…
- И наш с тобой шеф прямое тому доказательство. – Вернувшийся Петренко вошел настолько бесшумно, что Влад и Альбина вздрогнули от звука его голоса. Первой, как всегда, пришла в себя Аля.
- Что это значит? Михайлов тоже какой-нибудь потомственный вурдалак? Коля, только не говори, что я права! Позволь мне пребывать в святой уверенности, что хотя бы один мой знакомый почти нормальный человек!
- Ну, обо мне после, - Почти нормальный человек позволил себе расхохотаться. – А вот, боюсь, Николай самый настоящий вурдалак. Вернее – не совсем. Он отлично себя контролирует и вполне способен трансформироваться по желанию почти в любого зверя. “Почти” – значит не сильно превосходящего или, напротив, меньшего по массе.
- Ты шутишь. Скажи, что шутишь. – Внезапное Алино веселье улетучилось без следа. Она бросала отчаянные взгляды то на Петренко, то на Влада.
- Хотел бы, да не смогу. Это не шутка, Аля. Николай и правда все это может. Анимаг, оборотень, вурдалак – называй как хочешь.
- А… А я? Ты сказал, что у каждого из нас есть что-то свое…
- Ты… Ты очень сильный эмпат. Ты способна угадывать чувства людей. Не просто угадывать – сопереживать. Поэтому ты часто понимаешь людей без слов. Со временем, возможно, у тебя получится еще и угадывать мысли. Осознанно, по желанию. Ты бы удивилась, если б узнала, сколько раз ты это уже делала неосознанно! И, боюсь, ты никогда не сможешь контролировать свой дар в полной мере. Не всегда у тебя будет получаться построить барьер между собой и чужими эмоциями. Иногда это опасно. Очень. Именно поэтому в свое время мой отец отговаривал меня брать тебя в Агентство.

Вот так. Все просто. Девочка Аля бесстыдно читает мысли, а мальчик Коля сам себе домашнее животное. Проще некуда. Аля выдавила нервный смешок. Не каждый день тебе сообщают подобные новости. Честное слово, узнай она вдруг, что в Антарктике водятся жирафы - и то охотнее поверила бы.
- Хорошо, допустим. Допусти, что я злостный эмоциосканнер, а Коля – переносной зоопарк. А ты? Кто или что ты такое, а, Михайлов? Добей меня, не стесняйся. – Проглотив еще один пьяный смешок, Аля с трудом попыталась унять дрожь в пальцах. Самое ужасное заключалось в том, что она вдруг ощутила, что готова поверить. Не просто готова – уже поверила. И это почему-то пугало.
- Раз ты настаиваешь… - Влад привстал и отвесил изящный поклон. – Так уж вышло, что у меня лучше всего получается ненавидеть.
Влад улыбался. Своей обычной голливудской улыбкой, от которой мурашки бежали по коже. Альбине показалось, что его синие глаза на секунду вспыхнули.
- Только не надо смотреть на меня как на монстра. – Улыбка исчезла, взгляд потух, Влад опустился обратно на стул и устало закурил. – Если ты думаешь, что это дается мне так легко и проходит без всяких последствии – то глубоко ошибаешься. Но так уж случилось, что в боевой магии без этого не обойтись.
Бесцеремонно отобрав сигарету у Михайлова, Аля неумело затянулась. Молчавший практически с момента своего появления Петренко и окончательно опустошенный долгим разговором Влад пристально за ней наблюдали. “Ждут вердикта”, – поняла (почувствовала?) Альбина. Впервые за всю жизнь она не знала, что сказать.

…Едкий дым добрался-таки до легких и Альбина зашлась в приступе кашля. Напиться, - мелькнуло в ее голове – впервые в жизни и до потери пульса, а наутро не помнить ничего… Или накачаться дурью какой? Была Альбина – и нет Альбины. Какая разница – провести остаток дней на принудительном лечении или в этом дурдоме, где близкие люди вмиг оказываются героями детских повторяющихся кошмаров, да и сама она не лучше… Хотя нет, насчет принудительного лечения – это я загнула…

 Альбина закрыла глаза. Теперь понятно, почему она всегда была душой компании, почему к ней тянулись бездомные кошечки и собачки, почему у нее и личной жизни-то толковой не было – начиная со школьных лет все особи противоположного пола предпочитали выплакиваться ей о жизни своей невеселой и в полупьяном слезном угаре порывисто обнимали за плечи и признавались, что «Алька» им – «как брат». Понятна ее вечная тяга к нормальной семье и домашнему уюту – это у нее от мамы… И от папы… В них эти добрые старые устои, эта «американская мечта» - домик, садик и два с половиной ребенка – укоренились настолько прочно, что Альбина, сама того не понимая, считывала их, переваривала… и принимала за что-то свое, личное, родное, собственное… А на самом-то деле… На самом деле – сдалась ей эта семья, и эти дети, и эта жизнь… Что у нее своего, что? Чужие эмоции, чужая жизнь… Как все запуталось! Напиться – до потери… Стоп, это уже было…

- Аля… Алечка… - начал осторожно Коля, мягко кладя ей руку на плечо. – Ну что ты, хорошая моя, успокойся…

Альбина поняла, что по щекам катятся слезы… Вот ведь… В присутствии шефа и мужчины, для которого она все-таки была не братом, а любимой девушкой, разревелась как школьница после провального экзамена. И сама не заметила.

- Ты не переживай так, Аля, все хорошо будет, ты же у нас сильная, ты все сможешь, а мы с Владом будем рядом, всегда будем, честное слово, ну? Все хорошо, успокойся… Чьи это у нас такие глазки? А почему наши глазки плачут?

Влад прислушивался к этому бессмысленному и глупому, казалось, лепету, и понимал, что Петренко все делает правильно. Раз уж их Альбина – эмпат, то она будет реагировать не на слова, для этого самому надо верить в то, о чем говоришь. Коля давал всей нежности, скопившейся в нем, выйти наружу, обволочь любимую женщину, заслонить от нее все черное отчаяние, поверить в то, что с ней действительно будут рядом близкие люди. «Когда любишь – веришь даже в то, что обманутым вкладчикам вернут их деньги», невесело усмехнулся Влад. Эту фразочку он подслушал в телефонном разговоре своей секретарши, которая, пользуясь отсутствием шефа (ну кто же знал, что он просто на 2 часа раньше пришел на работу и заперся в кабинете!) рассказывала подружке про свою очередную единственную и неповторимую пассию. Что-что, а сравнения ей всегда удавались хорошо…
Тем времен, Альбина приходила в себя. Михайлов достал из кармана чистый носовой платок и положил на стол перед ней, быстро убрав руку. Ему очень хотелось обнять ее, как Петренко, погладить по голове, сказать что-то утешительное… Но он не верил себе, и Аля раскусила бы его в два счета. Поэтому пока лучше держаться на расстоянии…

«Эх, Альбина… Ты меня теперь боишься… Страшный и ужасный Михайлов, всех ненавидит, всех поубивал бы, сволочь и подонок, бездушная жаба… Так ведь? Нет. Хватит!» Михайлов звонко хлопнул себя по коленям и резко поднялся со стула. Хватит пораженческих настроений, истязать себя можно и в другом месте, и уж точно следует выбрать для этого другое время! А Коля с Альбиной пусть воркуют где угодно, но в свободное от работы время. Влад начинал раздражаться. Быстро и без видимой причины. Как всегда, впрочем. На то он и “страшный и ужасный”, в конце концов.

- Ну-с, братцы-кролики, - несколько резче, чем следовало бы, начал он, - давайте уже подтирать сопельки, утирать слезки и переходить к делу. Мы все - взрослые люди, и слава Богу, нездоровым скептицизмом, присущим большей части населения нашей славно страны, не страдаем. Поэтому все шансы на победу у нас есть. Главное – верить.

Он многозначительно посмотрел на Николая. Тот понял шефа и слегка кивнул. Особенно – в присутствии дамы. Верить. Верить. Сама Альбина попыталась улыбнуться и совсем по-детски вытерла кулаком глаза. «Ну вот и славненько», - подумал Михайлов.
- Аля, ты можешь нам сейчас ничего не говорить. Ты прости, что мы так все на твою голову свалили. Но по-другому не вышло бы… Просто… Ну… Ничего же не изменилось! Я по-прежнему твой строгий начальник, а Колька – отвергнутый влюбленный. Просто сейчас у нас, как бы это странно ни звучало, на руках есть лишний козырь. Мы все знаем о своих, скажем так, особенностях, и об особенностях друг друга. Мы верим в это. Значит, мы можем себя контролировать, контролировать свою силу. Значит – мы уже на порядок выше, чем были… Значит, таинственный горшок уже нам в чем-то уступает.
- Причем тут горшок? – недоуменно приподнял брови Петренко. – Ты, шеф, хоть и шеф, но чего-то заговариваешься. Какая связь между тем, что я могу перекинуться мальчиком-зайчиком и срамником в тряпке?
- Перекинуться? – саркастически осведомился Влад.
- Чего?
- Перекинуться, говорю, можешь срамником в тряпке?
- Да ну тебя, в самом деле, - надулся Николай.

Альбина неожиданно для себя улыбнулась – кажется, потихоньку приходила в себя. Ничего не изменилось. То, что Коля - мальчик-зайчик, а Влад… не совсем понятно кто, все же не мешало им препираться как всегда. Впервые за все это время Аля позволила себе тихую надежду на то, что она привыкнет к новой, только что открывшейся перед ней картине мира. Губы сами собой растянулись в еще более широкой улыбке. В том, что Петренко действительно может перекинуться срамником в тряпке, она сомневалась, слишком он застенчивый … И большой, и неуклюжий… А юноша-жрец… Юноша жрец – другой. Такая красота не может быть предназначена земному существу… Девушка почувствовала, что начинает краснеть. Уж не влюбилась ли и они, вслед за Галей, в худенького мальчика, «выделывающего крендебобели» на горлышке греческой амфоры? Только этого для полного счастья не хватало…

- Понимаете ли, коллеги, - мягко начал Влад, - наш таинственный горшок, как мы выяснили, ведет игру. Какую – мы можем только предполагать. Мы и предположили. Горшок хочет к хозяину. Хозяин хочет вернуться. Все это связано с Галиной. Как – это еще вопрос. И кто этот мифический хозяин – тоже. Но раз уж с Галиной связались и мы, раз пообещали ей помощь, то горшку придется брать нас в расчет. И каждый плюс, который мы сможем поставить в графе «Коля-Влад-Альбина инкорпорейтед» для нас очень важен. У нас есть несомненное физическое превосходство, раз уж Коля и мальком-зайчиком перекидывается, и прочей живностью. Эх, ГРИНПИС меня не слышит! К тому же, Альбина может наладить просто изумительный контакт с Галей… Думаю, мне не нужно объяснять, какое это имеет значение…
- Ква… - веско вставил Петренко.
- Что? – теперь уже пришла очередь Влада изумляться.
- Ква, - повторил Николай. – Ну, Коля-Влад-Альбина… КВА-инкорпорейтед…
Все трое посмотрели друг на друга и вдруг залились веселым смехом.

***

В архиве Галине налили кофе, отрезали щедрую порцию тортика (Михайлов всегда утверждал, что архивщики получают зарплату в три раза больше его, иначе откуда у них столько денег на всяческую снедь, ежедневно поглощаемую в немыслимых количествах?) Девушка машинально отвечала на какие-то вопросы – абсолютно стандартные, то, что американцы называют small talk, но мысли ее были далеко…

- Зачем ты пошла?
- Я боялась… Мне нужна была помощь…
- Чего ты боялась? Разве тебе есть, чего бояться?
- Но ты же бросил меня… Ты ушел, пропал…
- Я ушел, чтобы вернуться.
- Я же не знала… Не знала… А ты ушел… Я со всеми порвала – ради тебя… А ты меня бросил…
- Глупая, у меня были дела.
- Ты меня не любишь.
- Я тебя люблю. Скоро, совсем скоро, свершиться то, о чем мы с тобой мечтаем… Тогда мы будем вместе – всегда. Как мы мечтали. Веришь?
- Ты бросил меня…
- Я люблю тебя…

Слишком много… Слишком много боли. Лжи. Ненависти. А она слишком похожа на ту, чье тело нашли потом в ручье. Ребенка убило молнией. Разве можно винить богов в гибели человеческого существа?
Не бойся, девочка. Мы умрем вместе. Скоро на горлышке сосуда появится еще одна танцующая фигурка…