Записки сумасшедшей

Однажды, в темную холодную ночь я стояла у окна. Погода не ладилась: дождь лил как из ведра, стучал по карнизам и окнам, раскаты грома заставляли сердце бешено колотиться. Не потому что дребезжали стекла и здание готово было сложиться как карточный домик, а потому что этот дождь был похож на тот… Свет уличных ламп из зарешеченного окна падал прямо на мою кровать и я не могла уснуть. Казалось, все призраки этого дома собрались у моей кровати. Весь корпус спит, лишь мне не до сна. Я здесь уже 5 лет, в этом доме с белыми стенами, зарешеченными окнами и грязно-белыми наглыми санитарами. Я привыкла; привыкла ко всему, только не к этим бесконечно одиноким страшным ночам. Врачи колют мне снотворное в три раза больше нормы, привязывают к кровати, но я с детства была очень юркая и худая, всегда вылезаю из этих иллюзорных сетей.
Пять лет… одна тысяча восемьсот двадцать пять мучительных дней и бессонных ночей, сорок три тысячи восемьсот медленно текущих часов, два миллиона шестьсот двадцать восемь тысяч вроде бы бегущих и в тоже время стоящих на месте секунд со дня моего первого появления здесь.
Все случилось в дождливое утро сентября. Мама и папа самоотверженно трудились на своих работах – мама была уборщицей в офисе, а папа продавцом покрышек для автомобилей. Они самозабвенно верили в повышение и делали для этого все: трудились с утра до ночи, работали сверх нормы, только никакого роста не наблюдалось. Но они продолжали верить в чудо. Я в это время сидела с Машкой, моей сестренкой, ей тогда было 11 месяцев. В то утро родители отправились на работу, и все было как всегда, только Манька не орала – я всегда просыпалась по ее крику, она у меня как будильник… Я встала около 11 утра, пошла на кухню, налила себе горячего утреннего кофе, и пошла кормить Машку…
В её комнате стоял спертый затхлый воздух, в углу валялись яркие и шумные игрушки-погремушки, около кроватки – видимо упавший ночью Машкин медвежонок Гога, а сама она молчала… Я подошла к кроватке, и, потрепав ее по волосам, сказала: «Машенька, хватит спать, пора кушать!». Я посмотрела ей в глаза и сердце бешено заколотилось. Я смотрела в глаза смерти. Глаза, совершенно ничего не выражающие, голубые, прозрачные, бесстрастные. Меня помутило. Цвет лица какой-то иссиня – белый, вывалившийся язык, стекающие с него слюни… Стали ощутимы рвотные спазмы внутри… Ноги подкосились… Я схватила ее, начала трясти, она болталась в моих руках как мягкотелая кукла, совершенно бездыханна. «Первая помощь» - пронеслось в голове, массаж сердца, искусственное дыхание… Что делать?
У меня началась паника. Она мертва… Моя Машка… Она больше не разбудит меня с утра… Я никак не могла это осознать… Боже, за что? Что сделало это невинное безгрешное существо, чем не угодило? Я  обняла ее тело и стала плакать.… Потом доползла на карачках до телефона, позвонила папе и убежала прочь из дома… Я всю ночь гуляла по холодным московским улицам, по переулкам, где пахло мочой и отбросами, по оживленным проспектам, где болталась золотая молодежь, парочки целовались, шумные компании хором гоготали, а я не могла понять, как они могут смеяться, когда у меня случилось ТАКОЕ.… Когда мой самый любимый, родной маленький цветочек вот так легко и просто засох и загнулся… Цветочек, с которым я коротала время, играя в куклы и рассказывая сказки, от души радовалась, когда она сказала первое «гу-гу-агу», даже мама не проводила с ней столько времени, сколько проводила я … 
Врачи вынесли вердикт – захлебнулась своей слюной.… Как нелепо… Разве такое бывает? Они сказали такое случается очень редко, но случается…
Я хотела умереть. Жутко. Мне казалось, что это лишь моя вина, и она висела над моей головой большим камнем, грозя упасть и раздавить. Родители меня поддержали в этом – надо же было найти виноватого, чтобы свалить на него все свои угрызения. Они сказали, что это я недосмотрела, что если бы не я Машенька осталась бы жива.
Я была согласна с ними… Машенька, мой маленький ангелочек, зачем ты меня покинула… После случившегося люди от меня шарахались. Я замкнулась в себе, стала раздражительной, агрессивной, нервной. Мне сложно было общаться со своими бывшими друзьями, я не почти не разговаривала, тем более не смеялась.
Мне посоветовали сходить к психиатру. Я послушалась совета. Мой психиатр, умная женщина в годах, сказала, что мне неплохо было бы полечиться в клинике. Мне было совершенно без разницы, тем более что есть муниципальные психиатрические лечебницы и платить родителям за меня не придется.
Вот так я оказалась здесь. Периодически родители присылают деньги на мою подкормку, но я не помню чтобы они приезжали.
Сначала я боялась... всех и вся... боялась жить...Но у меня было выбора. Жить приходилось через силу, через транквилизаторы и всевозможные уколы… Бесполезно было спрашивать  зачем, зачем нужна такая жизнь. Никто не знал ответа, но жить я была обязана. Моя комната – вот моя жизнь. Рамки моих возможностей. Четыре стены, ограничивающие меня во всем. Кровать с теплым одеялом. Но какое одеяло может отогреть сердце? согреть от одиночества, избавить от угрызений совести, научить по-настоящему жить после перенесенного шока, научить снова смеяться? Да, у меня зима на душе. Уже пять лет к ряду…
Я могла вернуться. Но зачем возвращаться туда, где тебя не ждут? Да, уж лучше здесь. Я смирилась, я жива и я почти счастлива.  По ночам ко мне приходит Машенька. Я бы даже сказала приплывает на легком белом воздушном облачке. И мы играем с ней всю ночь напролет.