Кич кичее некуда или А смысл?

история, основанная автором на практически событиях

- Войдите! - сказала она.
Это был не призыв для пылкого любовника, хотя сегодня ее лоно как никогда грызла смутная тоска и жажда необыкновенного. Это был особенный случай. Никогда еще она не была настроена так сухо и формально. Постучавший в дверь человек беззастенчиво оторвал ее от невеселых, но таких необходимых мыслей - правда ли, что дежурная медсестра занимается мелкими поборами с безнадежных больных, стоит ли отращивать слишком длинные для короткой стрижки, но пока все еще короткие по сравнению со Светкиными волосы, и сколько будет стоить нарастить ногти перед отпуском в том салоне, который неделю назад так нахваливала племянница.

В комнату вошел усталый человек с желтоватой, какого-то болезненного цвета кожей. Видно было, что еще совсем недавно он был здоров, весел, смеялся рассказанным анекдотам, жарил на пикнике шашлыки, пил терпкое вино и целовал разбитных роскошных женщин, но вот теперь Судьба повернула ключ в замке его сердца, и он остался один на один с собой в больничном коридоре. В глазах его блестели тщательно скрываемые скупые мужские слезы. Нет, не привычную красивую длинноногую женщину с бюстом пятый номер видел он перед собой в кабинете (ну и не полную уродину, конечно, но не о том речь), он видел перед собой безжалостно занесенный Дамоклов меч судьбы. Ничто не могло бы удержать безумный бег коней его жизни, ничто, кроме стального удила, скованного из ее профессионального взгляда и вот теперь он стоит, терзаемый орлом Прометей, перед божественным для него сверхчеловеком с простой, но звучной медицинской специальностью.

- Доктор, меня к вам прислал Иван Степанович... Он обещал вам позвонить.
- Да, да... - забормотала она, - я помню, помню... Вы проходите, садитесь... Нет, даже лучше - раздевайтесь до пояса, я сразу вас и посмотрю.

Она украдкой поглядывала, как он раздевается, делая вид, что тщательно моет руки. Каждое его движение, вначале такое привычно стремительное и широкое, как-то внезапно обрывалось, когда он натыкался невидящим взглядом на спинку больничного стула. Этими движениями надо было бы срывать галстук, пиджак и рубашку и разбрасывать их на пол перед кроватью, но уж никак не аккуратно вешать на проржавевший от времени шаткий гвоздь за больничной ширмой. Этот человек был почти уже сломлен духом и только она одна могла вдохнуть в него искорку надежды.

Первичный осмотр только подтвердил ее хужшие опасения. У него действительно было что-то с животом. Она тоскливо смотрела на такой аккуратный черный кружевной узор упрямых курчавых волосков, обнимавший его грудную клетку и веревочкой сбегающий вниз... Она не могла ничего ему сказать. Слова утешительные, слова нерегительные застряли у нее в горле. Быть же кровавым мясником, палачом ей тем более не хотелось. Она всматривалась в этого усталого некрасивого стремительно лысеющего кривоногого и волосатого человека, у которого из подмышек несло сухумским обезьянником, и находила в нем все новые родные и дорогие сердцу черточки. У нее внезапно закружилась голова.

- Что с вами, доктор?

Но она не ответила.

- Доктор, я не могу так жить. Я не могу постоянно жить в неведении... Я так устал от этого, доктор... Я привык во всем брать быка за рога. Я работаю...  Это неважно, кем я работаю. У меня много денег, я вам заплачу... Спасите меня, доктор...
- Не надо, не надо ничего, - сказала она тихо и зарделась от смущения, - я и так согласна... - и тут же смущенно поправилась, - согласна вас оперировать...

Потом стремительной чередой летели дни, когда они несмело привыкали друг к другу, жарко вспыхивая румянцем, если случайно встречались взглядом в коридоре. Потом, в последний вечер перед операцией, он решительно вошел к ней в кабинет.

- Доктор, я давно хотел вам сказать, но не решался. Но сейчас мне уже нечего терять. Когда я с вами, моя жизнь начинает приобретать цвет и запах... Завтра все уже будет решено за нас с вами самой Судьбой. Не вините себя ни в чем, нам было предначертано полюбить друг друга...
- Ну что вы такое говорите... - пролепетала она, нежно краснея как розовый бутон.
- Я каждый день смотрю на вас и мне хочется погладить вашу короткую стрижку, убрать эти тяжелые мешки под глазами... Вы наверно недавно плакали, доктор?
Она не могла даже сейчас признаться ему, что плакала она из-за него, и еще немного из-за предстоящей операции. Она ждала, что он сам догадается и от смущения начала неловко оправлываваться:
- Волосы короткие, да... Понимаете, я сделала химию и пережгла, и они у меня стали такие ломкие что отпали - но не сама дома делала, а в салоне конечно. Вообще волосы у меня очень вьющиеся, такие вьющиеся, что часто выглядят скорее неухоженными, хотя я всегда за ними тщательно ухаживаю. И я решила, что можно их выпрямить, и я сразу стану выноядеть намного лучше, но они отпали, и я осталась как бы и совсем без волос, и теперь жду, когда они наконец-то все-таки отрастут обратно... И это так хорошо, что есть врачебная шапочка, под ней было совсем незаметно сначала, а потом они уже отросли и стало незаметно даже и без шапочки...

Он подошел к ней и несмело обнял.
- Они прекрасны, ваши волосы... И вы тоже прекрасны... И мне так обидно видеть эту красоту, когда меня завтра ждет такое... Такое...

Громовым ударом у них за спиной прозвучал стук в дверь. Это дежурная медсестра так не вовремя искала пропавшего пациента. Он был вынужден уйти за ней, но по дороге все оглядывался и пытался в последний раз охватить все ее милые черточки. Потом была какая-то невнятица мелких больничных придирок, бессмысленное заполнение бумаг и категоричные глупые требования.

- ...за 6 часов до операции желательно сделать клизму и еще ничего не есть.
- Это почему?
- Полостная операция, общий наркоз, - кажется, медсестре не терпелось от него избавиться.
- Мне не нужно общего наркоза, - сказал он с усилием, - я хочу видеть Ее лицо.
- Как хотите, - равнодушно сказала дежурная медсестра и криво вписала "пациент отказался от наркоза" в нужную графу. - Тогда распишитесь здесь и здесь ФИО полностью.

Им было мучительно тяжело смотреть друг на друга. Это была не физическая боль, а боль душевная, еще не до конца в себе задушенная. Стальной блеск остро отточенных инструментов, яркий свет, зеленые клеенки, забрызганные алой кровью. В какой-то момент он почувствовал, как неведомая сила поднимает его ввысь, под потолок комнаты, и еще не до конца осознав, что эе это такое, успел удивиться этому. Он внезапно увидел, как испарина покрыла ее лоб и побелели костяшки пальцев под тоненькими хирургическими перчатками.
- Доктор, что у меня?.. - сказало такое чужое тело, там, внизу на окровавленном столе.
Но она не ответила, только беззвучно зарыдала, некрасиво кривя рот под марлевой повязкой. С ее ресниц стекала тушь, оставляя на щеках черные дорожки.

* * *

"Вот и конец мне." - подумал он.
"Неужели это правда?!!!!" - подумала она? - "Ну почему, почему это случается со мной каждый раз перед отпуском?"
"Жалко мужика, их и так мало осталось..." - подумала бессердечная дежурная медсестра.
"Отмучился, касатик." - подумала нянечка.
"Ну и слава богу!" - подумал автор.
"Так судьба стучится в дверь!" - подумал Бетховен.
"Ни фига себе!" - подумали читатели.
"Чем кончилось-то, а?" - подумали самые непонятливые из них.
"Что вы курили, автор?!!" - подумали злобные критики.
"Класс, пишите еще!" - подумали добрые критики, с которыми автор поделился тем, что курил.
"Что это было?" - подумали те, кто переводил со словарем.
"И кто виноват?" - подумал редактор, отправляя рукопись в мусорную козрину.
"А может, стоило Вордом орфографию проверить? Или там пунктуацию..." - подумал автор.

Все хором подумали "А смысл?.."