Верность

Щепки летели во все стороны, падали в древесную пыль, что плотным слоем покрывала настил подле поленницы, сухим дождём липли на потное рубище Ивана.
- Ваня, оторвись перекусить надо - позвал его Никита.
Иван, средних лет мужичок, ничем непримечательный, вытер тыльной стороной рукава, где поменьше грязи потное лицо и с размаху воткнул топор в полено.
- Я сейчас. Уже немного осталось. Собаку пока покорми.
Казалась чёрная косматая псинища, лежащая поодаль от Ивана, то и дело высовывающая язык от жары, поняла, что речь идёт про неё. Встав и нехотя потянувшись, она подошла к разворачивающему жирную тряпку Никите, уставилась на него добрыми глазами, и, усевшись, тяжело задышала.
- Ешь, животина, - Никита отломал кусок зачерствевшего хлеба и кинул собаке. – Слышишь Ваня, мне сосед гутарил будто Столыпина давеча кокнули. Теперь всё покатится. Он так говорит. На дровах много не заработаешь. Надо бы в город на приработки податься. Авось и на фабрику какую возьмут, - скороговоркой выпалил Никита и, сунув ломоть хлеба в глубину курчавой бородищи, с удовольствием стал его уплетать.
Никита ничем не отличался от Ивана. Всё та же огромная курчавая борода, всё то же грязное поштопанное рубище выдавало в этом человеке простого русского крестьянина, разорившегося, и от безысходности занявшегося самым дешёвым трудом – рубкой дров.
Иван, размахнувшись, расколол последнее полено, подошёл к Никите, опустился на корточки возле собаки, почесал ей, жующей, за ухом и грустно сказал: – Значит, Серафимовна, будем прощаться. В город тебе нельзя. Сгинешь там. Да и я прокормить тебя не смогу.
- Ваня, оставишь её Анютке. Она приютит.
- Да уж придётся.
… Расставался с собакой долго, всё никак не мог на неё насмотреться в последний раз. Неужто никогда не вернусь? Далёкая, проклятая сторона идти туда совсем не хотелось. А хотелось Ване пахать поле держа коня за сбрую, напрягать могучую спину, и под весенним солнцем, вместе с лошадью, идти и идти верста за верстой, поднимая чёрные пласты сырой и прохладной земли.
… Два человека шли прочь от деревни по холодной российской дороге.
И всё покатилось, поскакало колесом. Фабрика. Злющий хозяин. Вечер. Похлёбка. Утро. Фабрика. Злющий хозяин. Вечер. Похлёбка. Утро… И один раз в месяц, когда давали деньги – водка…
Революция застала их с Никитой внезапно. Они словно пробудились от долгого страшного сна и впервые за десять лет почувствовали надежу.
- Знать что-то будет Ваня.
- Никита, дорогой. Иван обливался слезами, и сам не знал от чего плакал. Толи от счастья, а толи от водки.
Она приплелась к нему в подвал грязная и облезшая, где они вместе с Никитой уже год как обитали вместе с другими такими же бывшими крестьянами.
- Смотри, Ваня. Никак Серафимовна к тебе в гости пришла – подскочил с пола Никита.
А Иван уже смеялся со слезой в голосе
- Серафимка, Серафимочка, как же ты добралось ведь почти пол тыщи вёрст.
… Ваню убили на баррикадах, где они вместе с Никитой стреляли из ружей целясь в наглые и ненавистные рожи царских жандармов. Он даже не вскрикнул. Пуля ударила его в сердце и Никита лишь через минуту, в пылу битвы, заметил, что он мёртв.
Хоронил его Никита вместе со своим отрядом на кладбище.
- В поле не дам хоронить. Пусть уж после смерти, как человек…
А за ними бежала, вглядываясь в черноту вечернюю, собака. Она не понимала, что хозяина уже нет. И иногда, казалось с удивлением, нюхала окоченевшую руку, свесившуюся с телеги…
Никита отвоевал в революцию, прошёл всю гражданскую войну, и однажды, лет через десять, опять оказался в тех местах, где хоронил своего друга. С трудом разыскав могилу на выросшем кладбище, он уселся на степной ковыль подле неё, в берёзную прохладу. Кинул шапку возле ног. Скрутил цыгарку, поминая былое. Посидев с пол часа, он собрался уж было уходить, когда что-то мохнатое и чёрное повалило его на землю и, горячо дыша, стало облизывать и поскуливать от радости.
- Серафима? Неужто ты, тварь ты окаянная! - засмеялся в восторге Никита. -Давно я тебя не видел. Восемь лет уж как. А ты, значит охраняешь хозяина? Сторожишь. И Никита сам не свой плакал от радости и от нахлынувших на него воспоминаний…