Трактат о волшебных силах... Гл 16

КАМНИ ПОЛУБОГОВ

  Как уже упоминалось ранее, мир минералов, подобно всему, что нас окружает, также стоит на числе три, имея три ступени иерархии, и на второй ступени помещается менее многочисленное собрание камней, которые принято относить к полубожественным. Их отличие от камней человеческих состоит в том, что они не служат обычным людям, и напротив, они могут быть полезны тем, кто движется вверх по пути духовного совершенства и просветления. Однако, нельзя сказать, чтобы они были вредны простым людям или же совсем бесполезны. Просто в их руках, они никогда не покажут всего того, на что способны. Тем не менее, они могут врачевать отравления сильнейшими ядами, оберегать при эпидемиях и быть хранителями семейного очага. Для магов эти камни помогают взрастить особое чутье и виденье мира, без которого маг не сможет стать таковым. Также, кроме того, о чем уже было сказано, камни, посредствующие между полубогами и магами, дают последним власть повелевать. Получая от мира в подарок камень полубога, маг понимает, что он тем самым получил знак обретения власти. Эта власть не бывает абсолютной и чаще касется чего-то одного, например возможности повелевать ветрами или зверями или же чем-то еще, в чем у мага
есть нужда. Одним из камней полубогов является горный хрусталь, но не просто первый попавшийся, каких много на любом индийском или персидском базаре. Полубожественный хрусталь должен быть совершенно прозрачен, без каких бы то ни было вкраплений, трещин, замутнений и подобных тому нежелательных явлений. Кроме того, он должен иметь симметричные грани. Все эти требования делают его довольно-таки редким минералом, а невыполнение хотя бы одного из этих свойств приводит к тому, что такой хрусталь годится разве что для изготовления дешевых украшений. Я искал такой кристалл довольно долго и нашел неожиданно. И пришел он ко мне в виде подарка от Чонг-ламы из города Ташидинга, о чем я уже рассказывал ранее.
 Полубожественным камнем также является и индийский хризоберилл, о котором я уже немного упоминал. Тут я должен отметить, что сам никогда его не имел, и видел в действии лишь у
других магов. Впрочем мне, как человеку весьма отличному от натуры Козерога, вряд ли этот камень принес бы заветные знания, ибо более всего он годится для того, чтобы обрести власть над
зверями.
 Впервые мое знакомство с этим кристаллом произошло в те годы, когда я не был еще посвящен ни в какие науки и шел с запада на восток Индии в поисках своего учителя, не давая себе
права на отчаяние и уныние. Я шел какое-то время в горах вдоль незнакомой реки, не зная сколько мне еще предстоит прошагать до ближайшего города, и главное - в каком городе я, наконец, встречу
того, кто бы прекратил мои странствия и дал мне знание, в поисках которого я исходил уже полсвета. Проходя по берегу, я встретил довольно странного старца, сидящего на коврике, сделанном из шкуры какого-то животного. Я видел его со спины, и вероятно, поэтому он не обратил на меня никакого внимания и лишь тяжело, как мне тогда казалось, дышал, вибрируя всем телом. Бедра
его опоясывала холщевая серая повязка, а волосы были перевязаны шерстяной красной полоской. Уже тогда мне в голову закралась мысль, что старик, скорее всего не простой человек, а какой-то
колдун, занятый своими манипуляциями. Я сел за камень и стал наблюдать. Старик дышал в таком ритме недолго, а затем стал издавать странные звуки, похожие на крики какой-то ночной птицы.
Так продолжалось совсем недолго, когда вдруг к нему стала приближаться стая птиц, похожих на чаек. Их было много, наверное, не менее пятидесяти. Когда между ними и старцем оставалось шагов
сто, он вдруг так глубоко вздохнул , что плечи его развернулись и лопатки коснулись друг друга. Затем, он ловко снял с головы ленту, и одним резким движением на выдохе завязал ее в узел.
 Птицы выстроились в ряд и стали кружить у него над головой по кругу. Сколько длилось это странное кружение не могу припомнить, ибо я был заворожен этим магическим танцем и посему
время для меня потеряло смысл. Однако, скоро старик опять глубоко вздохнул и на выдохе развязал узел, быстро повязав ленту вокруг головы. После того, как птицы разлетелись, он посидел еще не
много, а затем одним движением встал и распрямился, повернувшись ко мне лицом. Взгляд его был спокоен и мягок, однако, от всего его существа исходила какая-то твердая уверенность.
 - Ты кто ?- спросил он меня.
 Я рассказал кто я и откуда, что странствую по свету в поисках учителя.
 - А чему ты хочешь учиться? - был его вопрос.
 На это я ответил, что имею страсть к врачеванию и поэтому хотел бы найти учителя именно по этим наукам. На это старик ничего не ответил, но как бы ушел в себя, взгляд его рассредоточился и через несколько мгновений он произнес:
 - Ступай в Дарджилинг, - произнес он, - думаю, там твоя судьба.
 - А кто ты, старик?
 Он как буд-то не услышал меня и сказал, глядя куда-то слева.
 - Нам почти по пути. Пойдем, я укажу тебе дорогу к этому городу.
 И мы пошли. Старик быстро свернул свой коврик, и засунув его в мешок, закинул последний за плечи уже на ходу.
 - Скажи, что ты делал с птицами?
 - Разговаривал…
 - Ты хочешь сказать, что понимаешь язык птиц?
 - Не только птиц. Просто с птицами мне легче договориться.
 - Мне странна твоя речь, старик! О чем можно договориться с птицами?
 - О! О чем угодно. Мне сейчас нужна была сила. Я быстро устаю, ибо я стар. И они охотно поделились со мною.
 Я был потрясен. Признаться, я никогда не видел ничего подобного ни до ни после этой встречи, и лишь теперь, через много лет, возвращаясь в воспоминаниях к тому странному старику, я
кое-что начинаю понимать.
 - Скажи, а кто научил тебя этому искусству?
 - Это не искусство, мой мальчик, это сама жизнь.
 - Ну, хорошо, а кто научил тебя жить в согласии с птицами?
 - Я уже говорил, не только с птицами. Когда я ночью пробираюсь по горным тропам, я прошу дикую кошку, чтобы она дала мне ночное зрение. В общем, все, чего мне недостает, я могу на время
одолжить у зверей.
 - Одолжить? А что ты даешь им взамен?
 - Да почти ничего. Правда, я иногда чувствую, что они что-то берут у меня, но сам не знаю что, однако, чаще им от меня ничего не нужно. Они совершенны в этом мире. .
 - Старик, ты ловко уходишь от вопросов! Скажи все же, у кого ты учился?
 - Ладно, ты настырный, я отвечу тебе. Когда-то давно, когда я был мальчиком, на мою деревню напали разбойники. Я не знаю кто они и откуда. Тогда в деревне не осталось ни одной живой души. Они убили всех, сожгли дома и увели скот. Они не заметили, что я не умер, а просто лежу без сознания от потери крови. Очнулся я в каком-то шалаше, который был расположен выходом к большому озеру. На берегу сидел старик и пел странные песни. Солнце только-только восходило, но озерный туман, уже тронуло розовым. Лучи восходящего Солнца как бы обнимали старика и вместе с туманом делали его похожим на один из горных пиков, что торчали за озером. Рядом с ним переминался с ноги на ногу молодой жеребец. Он был совершенно черный и очень сильный.
 Я очнулся оттого, что совершенно здоров. Это звучит странно, но это так. Когда я терял сознание, то думал, что умираю. Я помнил свое последнее состояние, и теперь мне было страшно. В
голову начали лезть разные глупости, я подумал, что обрел новое воплощение. Однако, осмотрев свое тело, я убедился, что это не так, ибо оно было тем же самым. Старик увидел, что я проснулся и
хитро щурясь подошел ко мне.
 - Молодец, молодец, - улыбался он. - Ты совсем молодец. Сколько крови из тебя ушло! Ну, ничего, этот конь согласился тебе дать часть своей силы. - И он указал рукой в сторону черного
красавца. - Теперь твое здоровье скоро поправится.
 Когда я садился, то заметил, как с моего лба, шеи, середины грудины, солнечного сплетения и откуда-то еще упали какие-то зеленые камни. Старик их ловко собрал, и улыбаясь запихнул в мешочек. Я пробыл в его шалаше около месяца, и он меня полностью вылечил. Затем я пробыл еще около месяца, и тогда на прощанье мой спаситель подарил мне вот этот камень, - на ладони моего
собеседника появился зеленый прозрачный камень, который, как я уже знаю теперь, был индийским хризобериллом. Мы шли вдоль реки к подвесному мосту, и старик, отказавшийся назвать свое имя
-У меня более нет его", - говорил он, - шагал рядом полный сил и здоровья. Когда мы перешли шаткий вихляющийся веревочный мост, он вдруг заговорил снова:
 - Это особый камень, и он требует особого освящения. Если тебе удастся добиться его любви, то дальше, тебе будет достаточно подержать его во рту или просто в руке, чтобы к тебе пришло знание о том, что следует делать, дабы понять то или другое животное. Причем, действия эти будут всегда разными.
 - Что нужно сделать, чтобы обрести такой камень?
 - Жить. Стараться больше отдавать, нежели брать. Отказаться от мысли о собственном превосходстве и понять, что для природы как человек, так и червяк одинаково важны. Нет жизни более или менее важной. Все есть единый мир. Камень ты сможешь обрести только тогда, когда понимание того, о чем я говорю достигнет такой высоты, что ты будешь способен отдать свою жизнь за собаку, также, как она способна отдать за тебя свою.
 Мы дошли до ворот Дарджилинга и там расстались. Больше я никогда не слыхал ничего подобного ни от кого и лишь изредка возвращался в воспоминаниях к словам того странного человека, не имевшего даже имени. Иногда мой разум восставал против того, что он говорил, явно выпячивая свою гордость, и защищаясь подбрасывал лукавые мысли :" А может, то был сумасшедший?" Но всякий раз что-то более высокое, чем мой разум, прижимало к земле все низкое, что рождало во мне подобные мысли и перед глазами возникал сидящий на берегу старик над которым, построившись в правильный круг, летали птицы, готовые отдать для него все до
последнего. .
 Ранее я писал о том, что Мир строится по числу три, обретая тем самым устойчивость. Однако, это не означает, будто Он состоит из прерывистых ступеней. Напротив, Мир непрерывен, и следовательно, нет резкой границы между камнями людей и камнями полубогов , а также между божественными и полубожественными минеральными сущностями. Камни людей тем ближе расположены к полубожественным кристаллам, чем более тонкие свойства они могут проявлять. Так, о рубине я говорил, как о камне людей, но он тем не менее, если чист и безупречен, если цвет его густой и без замутнений, вполне может быть назван камнем полубожественным и именно такой камень мне когда-то подарил мой несчастный друг по имени Сальваторе. Действительно, трудно не отнести рубин к полубожественным минералам, зная , что он способен защищать от чумы и залечивать раковые язвы.
 Изумруд, повешенный у изголовья, улучшает настроение, изгоняет дурные сновидения, препятствует сомнамбулизму и усмиряет учащенные биения сердца. Только об одном изумруде можно было бы написать большую книгу, но таковые уже имеются. В этих трактатах я читал о любопытнейших свойствах этого камня, одним из которых является способность заклинать змей. Впрочем, змеи весьма боятся этого камня, ибо если подержать его перед какой-то змеей, то
очень быстро слезы потекут из ее глаз и они будут губительны, поскольку вскорости та змея ослепнет. Таким образом, этот камень полезен человеку еще и тем, что не дает возможности приближаться к нему змеям и прочим гадам.
 Несмотря на то, что ювелиры мало ценят аметист, я тем не менее считаю, что и он может иметь печать полубожественности. Хороший безупречный аметист найти так же трудно, как и горный
хрусталь. Цвет его должен быть нежно-фиолетовым и совершенно ровным, без переходов в розовый или синеватый. Такой камень дает власть над ветрами. Я не верил в эту возможность, пока не обрел
корень аглофотиса. После того же, как я сам поймал ветер, я изменил свою точку зрения по этому вопросу. Более того, ко мне пришло знание о том, что результат волшебства зависит от того, чем
оно творится, или говоря иначе, как много силы у предмета, посредством которого оно творится, и главное - как много силы у того, кем оно творится. Сила камня зависит от его чистоты и
безупречности, сила мага - от безупречности его образа жизни.
 Найденный мною корень аглофотиса способен действовать недолго, в самом хорошем случае до пяти лет, а полубожественный аметист будет способен держать означенную выше власть скольугодно долго, пока сам не состарится. Такой камень, величиною с голубиное яйцо я встречал один раз в жизни в очень странной стране, о которой я и хотел бы рассказать.
 Мы прошли уже почти тридцать ходовых дней от границы Сиккима. Впереди было почти столько же унылых переходов по горным тропам, почти тридцать холодных ночлегов, от одного воспоминания о которых, порой бывает стучишь зубами. Мы разбили лагерь у одного из горных перевалов вблизи небольшого озера, в которое впадали несколько холодных ручьев, сбегавших с близлежащего ледника. Сидя вечером у огня, все ясно услышали приглушенные голоса, скорее напоминающие неясный гул, которые как будто доносились из-за перевала.
 - Что это? - спросил я у проводника.
 - Там, за перевалом лежит священная страна Бауль. Людям нельзя заходить в ее пределы, ибо они могут онеметь. В Бауль входят только приглашенные, а таковых было немного. Никто не
знает что там и как, ибо тем, кто возвращался было наказано молчать. Как только проводник закончил свои слова, с неба сорвалась огромная звезда и прочертив небо дымной полосой, упала где-то за горой, которую проводник назвал Чогой-Па.
 - Вот, - сказал он, - указывая на звезду. - Они кого-то приглашают. Все здесь уже ходили много раз и только ты впервые, наверное, ты им понравился. .
 Я не знал что мне ответить на слова проводника, и я промолчал, размышляя о сказанном. Я думал также о том, как страшен холод в этих горах, который после тяжелого жаркого дня подкрадывается и нападает незаметно, почти сразу после захода Солнца. Почти все погонщики, весьма привычные к такому климату, вовсе и не страдали от этого, и только спустя несколько часов от наступления темноты, надевали ватные халаты. Утром я, как всегда измученный холодом, вставал раньше всех и занимался тем, что разжигал огонь в очаге, который веселил мне душу и размягчал тело. Однако, сегодня, когда я встал, огонь был уже разведен, и возле него в задумчивости сидел проводник, завернувшись в свой халат и баранью безрукавку. Не глядя на меня, и обращаясь неизвестно к кому, он сказал:
 - На гребне перевала огонь. Его раньше не было. .
 Я посмотрел и впрямь увидел некое сверкание, как будто Солнце, которое, к слову сказать, не взошло, играло своими лучами по поверхности обломка стекла или полированного металла.
 - Сходи туда...
 - Зачем?- недоумевая, ответил я.
 - Сходи. Они не зовут просто так. На моей памяти они звали туда лишь одного человека, и он вернулся оттуда великим ученым. Кто знает, может и тебе там будет даровано нечто сокровенное, а
нам безопасность всего перехода...
 - А как я потом найду вас и догоню?
 - Найдешь и догонишь. Мы идем в обход, а они проведут тебя напрямик. Возьмешь собаку, она тебя и выведет и защитит и согреет. Ступай, пока все спят. .
 Мне все это казалось безумием, но в словах уже немолодого и повидавшего всякое человека было столько уверенности и упорства, что я сам обрел эту уверенность и ни слова ни говоря, закинул за плечи свой мешок, и позвав собаку по имени Гуна, двинулся через перевал. На гребне я так и не нашел то, что могло бы так блестеть, и полюбовавшись на снежные вершины, маячившие вдалеке, стал спускаться вниз. Если подымался я вверх по склону с настроением весьма далеким от веселого, то спуск был в этом отношении совершенно иным. Меня распирало ощущение радости и какого-то трудно объяснимого счастья. Время от времени я себя одергивал, дивясь столь странному веселью, однако собака шла рядом, совсем не беспокоясь и это меня успокаивало. Так, перейдя долину неглубокой реки, скорее даже похожей на ручей, мы оказались около небольшой пещеры. Она была пуста и весьма просторна. Внутри нее были начертаны какие-то надписи, на языке, который
мне был неизвестен.
 Отдохнув, мы двинулись дальше. Гуна как будто знала, куда идти, весело трусила в трех шагах от меня. Мое веселое настроение сменилось глубоким размышлением. Я теперь шел и думал, о том, все миры подобны друг другу и также они подобны миру людей. Так, если касаться мира камней, то можно заметить, что он подобен пирамиде, которая также может символизировать человеческий мир.
 Внизу, у основания ее лежат грубые камни и минералы, которых настолько много кругом, что они могут быть использованы как строительные или облицовочные материалы. Затем следуют более
редкие камни, которые уже не встретишь валяющимися на дороге. Они уже значительно красивее и обладают талантами более сложными, нежели подбирание своим телом тяжести здания или терпение ударов колес о мостовую. В мире людей это искусные ремесленники, которых значительно меньше, чем чернорабочих, а в мире камней таковыми могут являться поделочные самоцветы. За ними следуют камни с еще более тонкими свойствами, которые аналогичны умелым
военачальникам, счетоводам, богатым купцам и подобным им людям в человеческом мире. И так, по мере того, как свойства минералов становятся все более сложными, их становится все меньше, и
совсем малочисленное семейство представляют собой камни полубогов, которые в мире людей соответствуют алхимикам и звездочетам, искусным лекарям и магам, умным министрам и генералам. И совсем уникальными будут камни божественные, соответствующие в мире людей царям и пророкам. Ни божественные, ни полубожественные камни не имеют цены, ибо достаются, всегда бесплатно и на всю жизнь. Это слуги богов и полубогов, покровительствующих людям. Божественные камни уникальны, они посланы на Землю Всевышним для выполнения каких-то особых миссий, понятных только посвященным.
 Так я шел, пока не предстала моему взору удивительная долина. Она была так красива, что от этой красоты захватывало дух. Удивительные цвета наполняли ее, а окаймляющие горы имели особенно изящные очертания. Хотелось просто сидеть и любоваться чистыми ручьями, полными причудливых самоцветов, вдыхать воздух, наполненный тончайшими запахами. Все радовало глаз, и даже Гуна стояла в растерянности, тихонько повизгивая. Я увидел перед собой тропинку, которая была, как будто снята с рисунков великих китайских художников. Вдалеке, куда она уходила, был высокий утес. Я засмотрелся на него, ибо он отливал серебром и вскоре увидел на его вершине блистание света, подобное тому, как я видел на гребне хребта. Не раздумывая, я двинулся в ту сторону, взбираясь вверх по тропинке. Гуна осталась сидеть и я ее не звал. Мир был для меня совершенно иным, я не воспринимал себя отдельно, а Мир отдельно, когда я не видел разницы между собой и Гуной, меня не заботил завтрашний день, и ничего не настораживало. Я выбрался на вершину утеса, которая была плоской и как будто отполированной. Я сел на краю и стал вчитываться в причудливые строчки гор, образующие на горизонте …

 Далее рукопись обрывается (вырваны страницы)