Сказка о смысле жизни финальный вариант

СКАЗКА О СМЫСЛЕ ЖИЗНИ,
которого вроде бы нет,
но, оказывается, он все-таки есть –
пусть и не всегда, и не сразу, но все же есть

Было темно. Олег проснулся, не открывая глаз нащупал рукой будильник и выключил его. Полежал еще минут пятнадцать, даже не пытаясь заснуть, просто вспоминая вчерашний день – в голову лезли какие-то несуразицы, и он не мог сосредоточиться на мысли о том, что должен вспомнить что-то важное. Потом провел рукой по кровати рядом с собой. Пусто… Он даже не удивился, хотя помнил, что пришел домой не один. Голова раскалывалась после вчерашнего. Он приложил руку ко лбу, пытаясь остановить поезд, железными колесами стучавший по стыкам рельсов в его голове, заглушая все возможные звуки в мире. В голове осталась только одна мысль: «Блин, зачем же я так напился вчера?!»
Рука, шарившая по кровати, нащупала бумажку. Олег с сожалением подумал, что вот сейчас придется все же открывать глаза, включать свет (сквозь закрытые веки он чувствовал, что еще темно, да и вспомнил, что поставил будильник на 7 утра). Сделав над собой усилие, он приоткрыл правый глаз – в комнате было сумрачно, только светился экран телевизора и зеленели цифры будильника. Было 7.21. Он решил не включать свет, поднес к часам записку и, вглядываясь в тускло освещенные слабым отсветом строчки, напрягая зрение, прочел: «Прости. Я ушла. Мне надо рано утром быть в гостинице. Не беспокойся, я доберусь сама. Мне было очень хорошо с тобой. Позвони как-нибудь. Целую, Ольга».
Он откинулся на подушку и опять прикрыл глаза. Не думалось ни о чем, кроме этого поезда, который бесконечной лентой стучал и стучал. Она не желала заканчиваться, как лента Мёбиуса. Олег вспомнил, что взгляд его выхватил бутылку «Старого мельника» на столе, и невольно передернулся от мысли о спиртном. Заставил себя сесть на кровати и открыть глаза. Уставился неподвижным взглядом в мерцающий рябью экран телевизора. Очнувшись, увидел на столе стакан. Сверху на нем лежала записка. Протянул руку, взял его, придерживая записку указательным пальцем, и прочел короткую надпись: «Это тебе, милый». В стакане была зеленоватая жидкость, он сделал глоток и улыбнулся – это был маринад из-под оливок. Он отпил еще немного и почувствовал облегчение и благодарность за заботу – это было как раз то, что надо!
Поезд, разорвав замкнутый круг, начал потихоньку удаляться, затихая вдали. Олег вытащил из пачки сигарету, прикурил и протопал босыми ногами в туалет. Уселся на унитаз, затянулся, закашлялся, поперхнувшись дымом, затянулся еще раз и, закрыв глаза, долго сидел, не шевелясь. Когда очнулся, сигарета вся истлела, пепел упал на ногу, и, пытаясь собрать его, рассыпал окончательно. Махнув рукой на неудачную попытку, Олег стряхнул рукой пепел, оставив след на ноге, поднялся, опустил крышку унитаза и спустил воду. Вернулся в комнату и закурил еще одну сигарету, поискал взглядом трусы и, не найдя их, с сожалением включил свет.
При свете комната сразу же изменилась. То, что казалось загадочным в полумраке, стало до обыденного смешным и простым – он даже улыбнулся этим своим мыслями и окончательно проснулся. Нашел трусы, нацепил их и прошлепал на кухню. Достал с полки банку из-под «Нескафе», открыл и потянул носом – пахло изумительно вкусно. Олег взял ложечку для кофе, зачерпнул четыре раза из банки, насыпал молотый кофе в настоящую медную турку – ее подарил друг, родители которого приехали из Индии – налил холодной воды и поставил на плиту. Включил газ и сделал очень маленький огонек, еле видный, чуть не гаснувший. Потом залез в холодильник. Оглядывая пустые полки, нашел давнишний кусок колбасы с заплесневелой оболочкой. Порезав тонкими ломтиками хлеб, засунул в тостер, включил и, вздыхая, стал снимать оболочку с колбасы.
В квартире было как-то пусто. Олег не мог понять – почему, а потом догадался – было очень тихо. Тогда он включил компьютер, дождался, пока тот загрузится, пробежался взглядом по CD с музыкой, подумал немного, вставил в дисковод «Accept», нашел на диске формата MP3 альбом «Breaker» 1982 года и запустил его с помощью Windows Media Player. Он любил разную музыку, а по утрам – что-нибудь тяжелое, чтобы легче было проснуться. Он даже купил себе колонки с саббуфером покруче, потому что ценил хороший звук.
Щелкнул тостер, выплевывая два кусочка поджаренного хлеба. Олег, обжигаясь, подхватил их, положил на стол, почему-то чистый и убранный (наверное, эта девушка – как там ее? – а, ну да – Оля (он вспомнил записку на подушке) прибралась перед уходом – лениво думалось ему). Положил на хлеб нарезанную колбасу, подошел к плите и стал смотреть на турку, выжидая момент, когда кофе начнет закипать. Его взгляд застыл на черной поверхности, неподвижность которой завораживала.
Так прошло время… Он очнулся от полузабытья только тогда, когда услышал шипящий звук выплеснувшегося на конфорку кофе, быстро выключил газ и с досады махнул рукой – вот так всегда – смотришь, смотришь, следишь за этим кофе, а он все равно убегает, опять и опять заливая черным поверхность плиты, которую снова надо будет отмывать, чтобы не засохло все и не пришлось бы потом отдирать ножом или железным ершиком.
Устроившись за столом, налил кофе в маленькую китайскую чашечку, откусил бутерброд и мучительно пытался вспомнить: что же на самом деле было вчера. Теперь уже гремящая музыка стала его раздражать, и Олег выбрал другой диск  – с лучшими песнями «АВВА». Он не захотел ставить ничего из русского, потому что тогда невольно стал бы прислушиваться к словам песен, а надо было сосредоточиться и вспомнить. Вчерашнее стало всплывать перед ним, как титры в замедленной съемке – ждешь, ждешь, когда они наконец-таки уже закончатся и начнется фильм, а они все плывут и плывут по экрану нескончаемым потоком нарисованных слов – и нет им ни конца, ни начала.
Сначала Олег вспомнил, как у Володи возникла мысль отпраздновать свой день рожденья, завалившись в какой-нибудь кабак, напиться и снять на ночь шлюх. Они нашли в центре маленький бар, пили там, приставали ко всем девицам. Подрались с кем-то, вдруг озверев от простых и совсем необидных слов в свой адрес, потом долго оправдывались перед милицией. Плакали пьяными слезами, просили простить их и отпустить. И, как ни странно, те смилостивились. В настроении ментов сквозило благодушие – видимо план по изъятию из общества пьяниц был выполнен на эти сутки. Друзья тут же решили отметить это дело в ближайшей чебуречной. Цыкнув на официантку, которая попробовала возразить им, что, мол, у них нельзя выпивать, уговорили еще бутылку водки и, шатаясь, вышли на улицу, где остановились, прикуривая и раздумывая, что бы еще такого сделать. Увидели переливающиеся рекламные огни казино, переглянулись и рванули туда. Конечно же, туда не пустили – фэйс-контроль был на высоте. Тогда они, разобидевшись на весь белый свет, пристали к какому-то мужику, видимо, иностранцу, долго уговаривали его выпить на троих, не понимая, почему он изъясняется жестами – наверное, хочет обидеть, не уважает их совсем. Съездили ему пару раз по физиономии, получив моральное удовлетворение, и побрели дальше. Помогли какой-то бабульке собрать около помойки пустые бутылки и запихнуть их в авоську, шлепнули по заду проходящую мимо девушку, громко хохоча и делая ей непристойные предложения. Потом подошли к палатке, купили себе по бутылке какого-то пива (теперь он не мог вспомнить названия). Открывая, уронили одну из них и разбили. Долго переругивались, дело чуть до драки не дошло, но потом помирились и купили еще бутылку. Усевшись на парапете подземного перехода, потягивали пиво, молча наблюдая за машинами, проезжавшими по улице.
Через час еле поднялись и побрели, покачиваясь, куда глаза глядят. Просто тупо вперед и вперед, пока не увидели маленькую невзрачную кафешку, затерянную между домами. Они вошли, и Володя, пошатываясь, двинулся в туалет, а Олег, заказав у официантки два коктейля, плюхнулся за столик и закрыл глаза. Так просидел долго – не помня уже о времени. Он не заметил, как выпил оба коктейля, и теперь пьяно таращился на бутылку виски и два стакана перед собой – почему их два, он никак не мог сообразить, ведь пришел сюда один – зачем же ему второй стакан? А, может, он кого-то приглашал присоединиться? Олег не помнил, да и бутылка была полной. С трудом разлепив закрывающиеся глаза, обвел взглядом вокруг и заметил девушку за соседним столиком, перед которой стояла тарелка с куриной ножкой и картошкой, какой-то салат и стакан компота, накрытый сверху кусочком хлеба.
Олег, развалившись на стуле, пьяно улыбаясь, призывно махнул ей рукой, что-то тихо пробормотав. Она или не видела, или просто не обратила внимания на еще одного пьяницу, попавшегося на пути – их и так предостаточно было в ее жизни. Тогда, сделав над собой неимоверное усилие и держась за столик и спинку стула, он встал и хотел было сделать шаг к ней, но не смог. Падая, Олег сильно ударился головой о стоявший рядом столик, но (везет же пьяницам и дуракам!) ничего не повредил себе. Просто остался лежать среди разбитых стаканов и тарелок, разбросанных вилок и ложек, жалобно улыбаясь ей. Она повернулась к нему, брезгливо поморщилась и продолжила свой нехитрый ужин. Тогда он встал на колени, подполз к ней, уткнулся головой в ее бедро и опять упал. Приподнялся на колени. Пьяно улыбаясь и заикаясь, попросил у нее прощения и, заискивающе заглядывая в глаза, пригласил за свой столик, поклявшись, что угостит ее всем, что она захочет, вытаскивая из кармана горсть смятых долларов и рассыпая их по полу. Она посмотрела на него сверху вниз, и так ей стало жалко его – вот такого – икающего, глупо улыбающегося, пытающегося прикрыть рот ладонью и постоянно промахивающегося. Она улыбнулась ему, помогла подняться, проводила к столику, почти таща на себе, усадила на стул и хотела уже вернуться на свое место, но так плачуще-просящим был его взгляд, что она сдалась и пообещала пересесть к нему.
Перенесла свою еду и села напротив. Он дрожащей рукой налил виски в стаканы и протянул ей один. Она поморщилась, разбавила минералкой, чокнулась с ним и, сделав глоток, поставила стакан на стол. Они молчали. Она решила заговорить первой, понимая, что он просто не способен взять инициативу на себя.
– Что ж Вы так?
– Да не… все н-наманна…
– Вы уверены? Я бы так не сказала…
– Да лана... Па-адумашь…Ну… эта… ну да! – выпил! А с кем не быват?.. А чё – низ-зя? – он с вызовом посмотрел на нее.
– Ну, и зря. Зачем Вы это сделали? Разве это хорошо?
– А-а-а… плевать! Хорошо… плохо... Ну и чё? У мня повод… был… наверн… Блин, ни х-хрена не помню! Не… точно… должен быть! Ну… эта… как его?.. во – повод! Точно! Не просто ж я… ну… празнавл…
– И часто это с Вами бывает?
– Да не… не часто. Ну… рас-слабилсь – вот и п-лучилось.
– А Вы не считаете, что это не выход? Разве вот так можно расслабляться?
– Лег-ко! Класс-сна! Не думашь ни о чем… Жизнь прекрасна… и удив-тельна. И Вы… рядом... С-суперр!..
– Не уверена, что это так, – улыбнулась она.
– А я… это… вот… Олег… вот… – ик –… сор-ри…
– Ничего. А меня – Ольга.
– О как! Мое любим-м-мое им-мя…
– Спасибо.
– А чё Вы? Поздно тут… ужинаете? И ваще – скока ща время?
– Полдвенадцатого.
– Скока-скока?! Эт-то шо?! эт ж скок прошло... Интерес-с-сненько… а где-й… а где я? был? тада?..
– А вот это уж, простите, я не знаю.
– И я не знаю, – открытая улыбка, так пленившая ее. – А чё не дома?
– Я здесь в гостях. В командировке.
– А-а… п-нятно. А откеда сама?
– С Дальнего Востока.
– Ух ты! Да-ле-ка-ват-та... А тут чево? А, ну да… ком-ндр…блин…ко-ма-ндров-ка, – поморщившись, вспомнил он.
– Правильно, – подтвердила она, продолжая есть.
– А это… работаете? Да? и кем же?
– Бухгалтером в одной фирме. А здесь решаю кое-какие финансовые вопросы. Вот и приходится питаться в кафе и жить в гостинице, хорошо хоть, что она недалеко отсюда.
– Эт-та чё – прыдлженье штоль? – на нее смотрели уже не такие пьяные и бессмысленные глаза – в них стал проявляться интерес.
– Нет. Это просто констатация факта. Прошу Вас, давайте обойдемся без пошлостей, а то я просто уйду сейчас.
– Лады... – Он все больше трезвел.
Отставил в сторону виски, налил в пустой стакан минералки и залпом выпил ее.
– Хм-м… пошлость… я и не думал... Простите. Живу один... Совсем. Вот и Вы… Если б… не подсели б. Значит, мы – Вы, я – два одиночества. Так почему? Чево б нам не…
– Я совсем не уверена… что хочу. Это. С Вами. А Вы всегда такой наглый?
– Чтой-то мне дерьмово… Перепил что ль? Или одиночество?
– А Вы еще и психолог?
– Скорее философ… Каждый пьяный немного философ, нет?
– Верно подмечено, я с Вами согласна.
– Знаете… м-м-м… как Вас… э-э-э?..
– Ольга.
– А-а-а… О как! Оля… Офигеть! ну да… что-то… меня больше не тянет пить. Но…
– Что «но»?
– Не люблю формальностей. Давайте-ка выпьем на брд…будер... брундершафт? Ради этого я согласен. Да и проще будет. Нам с тобой.
– Вам кажется, стоит продолжить именно так?
– А почему нет?
– М-м-м…Согласна, – немного подумав и взвесив все, что сулит это предложение, сказала она.
– Давай… -те, – он налил еще виски, протянул ей стакан, взял свой и, переплетая руки, поднес к губам.
Они выпили. Аккуратно поставили стаканы на стол. Неловкая пауза… Нерешительное молчание… Он первый поднял глаза и посмотрел на нее. Она ответила ему. Он встал, обошел столик, приблизился к ней. Она, повернувшись на стуле, ждала. Он наклонился, легко коснулся губами ее губ и отстранился, глядя ей прямо в глаза. Глубина их манила...
Он увидел в них что-то ждущее. Она вдруг стала слабой, хрупкой, беззащитной. А дальше все произошло само собой. Он снова наклонился, бережно провел руками по ее волосам, осторожно убрал непослушную прядь… Последнее, что он увидел – ее закрывающиеся глаза…
Им показалось, что они взлетели над этим столиком, над кафе, над улицей, над городом, над Землей. Ее даже не покоробил неприятный запах спиртного, исходивший от него – он заставил ее забыть обо всем на свете и только чувствовать его мягкие губы, язык, ласкающий ее язычок. Сердца замерли, кажется, в этом поцелуе навечно.
Когда они оторвались друг от друга, он пошел к своему стулу и сел. Им было страшно встретиться взглядами – испуганными тем, что реальность развеет тот мираж, который возник в них.
– Олег! Вы… Нет, ты… Почему ты не смотришь на меня?
– Боюсь… Боюсь прочесть в твоих глазах ответ на вопрос, повисший и не сказанный: а, может, это все сон? может, подняв глаза, я просто не увижу никого перед собой? Нет, честно – ты мила, симпатична, добра ко мне (непонятно за что только), а я… а я сегодня – просто пьянь с опухшими глазами, провонявший водкой и еще черт знает чем. Я не помню ни где был, ни с кем, ни что делал – все как в тумане. И только ты, кажется, реальна в этом мире теней и снов… Я боюсь проснуться, – он достал смятую пачку сигарет, поморщился, выкинул несколько сломанных, нашел целую, сунул ее в рот и растерянно пошарил по карманам – зажигалки не было. Олег встал, пошел к соседнему столику и попросил прикурить. Нервно затянулся, вернулся на место и плюхнулся на стул, впервые посмотрев на нее после поцелуя. Она заметила – столько тоски было в его глазах, еще затянутых пьяной пеленой, но уже трезвеющих понемногу.
– Не бойся – я не исчезну. – Ольга погладила его по руке, безвольно лежащей на столе. И почувствовала, как та дрожит.
– Олег, ты где живешь? – В ней что-то всколыхнулось, она тепло взглянула на него и решилась, махнув рукой на все, отбросив предрассудки в сторону.
– Далековато отсюда – пешком не дойдешь, – он слабо улыбнулся.
– Давай тогда поднимайся, поймаем тачку и поедем к тебе.
– А тебе не страшно вот так – поехать к незнакомому человеку? Ты ведь понимаешь… ну…
– Понимаю. Но я готова рискнуть – мне кажется, что могу тебя не бояться, что я нужна тебе сейчас.
– Да? Тебе это надо? Жалеешь? Не надо меня жалеть, не надо ради меня идти на жертвы. Да мне вообще ничего не надо! – он внезапно вскипел.
– Глупенький… – Ольга нежно погладила его руку. – Разве я предложила бы это, если бы сама не хотела быть с тобой? И вовсе это не жалость… не в этом дело. Пойми… просто так совпало в этот миг… нам показалось, что мы именно сейчас нужны друг другу. Разве нет? Может… может, мы больше и не встретимся никогда… может, разойдемся завтра и… все. Но сейчас мы оба хотим быть вместе. Или не так? Или я не права? Я не буду напрашиваться к тебе. Я просто предложила… а там… а там уже твое дело – соглашаться или нет. Решай сам – мужчина ведь ты!
Пауза, повисшая в воздухе, удлинялась их дыханиями, мыслями, которые витали над ними, соприкасаясь и отталкиваясь. Редкие посетители сидели, разговаривали, что-то пили, ели, вставали и уходили. Приходили другие... Никто не обращал внимания на эту парочку.
Олег поднял глаза, посмотрел, как она пальцами сминала салфетку, пока та не превратилась в маленький белый комочек. Он дождался, пока Ольга, почувствовав его взгляд, не подняла глаза и не посмотрела на него – прямо и открыто, без страха и сожаления, без тени сомнения и жалостливости. И он решился тогда: ну и пусть ничего не будет больше. Пусть все начнется и закончится этой бесконечной ночью, пусть… зато сегодня он не почувствует свое одиночество, с которым живет в одной квартире уже столько лет, что пора прописывать его здесь как полноправного жильца. По крайней мере, сегодня он будет не с ним, а с ней.
Оля… Милое имя, оно нравилось ему с детства, когда еще в школе, в первых классах, у него была подружка – девочка с таким же именем, за которой он ухаживал: делился с ней завтраками, носил ее портфель, защищал от мальчишек, норовивших дернуть за волосы, толкнуть на перемене, спрятать дневник или тетрадку с домашним заданием. Он даже дрался за нее несколько раз – жестоко, до разбитого носа, до слез обиды в глазах, до порванных штанов, получая потом выговор от мамы и ремень от папы. Но тогда он, стиснув зубы, молчал и не плакал, потому что знал, за что он страдал и был готов страдать за нее снова и снова. Надо отдать должное его подруге: Оля всегда была рядом, никогда не бросала друга ни в каких ситуациях, вытирала его разбитые губы носовым платком, заступалась за него перед родителями, всегда давала списывать домашние задания, подсовывала ему записки с решениями на контрольных. А после уроков на площадке детского сада недалеко от школы они бегали, качались на качелях, придумывали разные игры. Однажды они даже мечтали о том, как, став взрослыми, будут жить вместе, как муж и жена… как он приходит с работы, а она готовит ему ужин и кормит всякими вкусностями.
Все закончилось в четвертом классе, когда ее семья переехала в Ленинград. Он сбежал с уроков, чтобы проводить ее, стоял рядом с ней на перроне, и у них слезы текли по щекам. Олины родители разбирали в купе вещи, а они стояли – два маленьких человечка – среди толпы снующих туда-сюда людей. Ничего и никого не замечая, смотрели они друг на друга, стремясь запомнить навек. Вот тогда впервые в жизни он поцеловал женщину – девочку еще. Вернее, это она обняла его и неумело ткнулась губами в щеку. Он тоже поцеловал ее в щеку. Так они и простояли, обнявшись, пока Олю не позвала мама. Они оторвались друг от друга и начали медленно расходиться, держась за руки. Ничто не вечно в мире – руки их разжались, разделились, она отходила, не отрывая от него взгляд. Войдя в вагон, она бросилась к окну и смотрела, смотрела, смотрела…
Поезд тронулся. Не отрывая от нее взгляда, Олег пошел рядом, натыкаясь на людей. Потом побежал, все быстрее и быстрее, задыхаясь и крича вслед: «Оля, я люблю тебя». Но она уже не слышала. Поезд ушел.
Он вернулся домой, был в очередной раз выпорот отцом, но боли не чувствовал. Вспоминая Олю, всю ночь проплакал, зарывшись мокрым лицом в подушку. Они больше не виделись никогда. Сначала переписывались – часто-часто, потом письма стали приходить все реже и реже, а потом прекратились вовсе.
Все это он рассказывал Ольге, когда они сидели у него дома на диване, потягивая пиво из холодных запотевших бутылок. Она не прерывала его, давая высказаться, поняв, что ему просто нужен собеседник, чтобы выплакаться, и она добровольно стала этой жилеткой, в которую он изливался. Они так и сидели рядышком в полутьме, не касаясь друг друга. В углу комнаты тускло горел ночник и мигали лампочки музыкального центра, тихо играющего – даже неважно что – они не слышали…
Он замолчал, отхлебнул еще пива, закурил тысячную за сегодняшний день сигарету, затянулся и выпустил дым в потолок. Она погладила его по волосам ласково и нежно, отобрала сигарету, затянулась несколько раз, затушила ее в пепельнице, полной окурков, и прижала его голову к своей груди. Он вытянул ноги на диване, улегся и положил голову ей на колени. Она продолжала гладить его, мягко касаясь пальчиками губ – он поцеловал эти пальцы.
Никакого взрыва страстей не было. Они недолго помиловались, потом он посмотрел на нее и увидел согласие во взгляде. Стелил постель долго, а когда оттягивать время больше было нельзя, шагнул к ней. Они обнялись, постояли так немного, потом нашли губы и поцеловались. В первый раз – как-то осторожно и боязливо. Она посмотрела на него, улыбнулась открыто и сама поцеловала, вкладывая в поцелуй уже и страсть, и нежность одновременно. Он поднял ее на руки, не отрываясь от мягких и податливых губ. Они неловко свалились на кровать, рассмеялись и снова стали целоваться. А потом любили друг друга долго и нежно.
После он прикурил сигареты, и одну протянул ей. Потом подхватил ее на руки и понес в ванную. Пустил воду, залез в ванну, ухватил ее за руку и потащил к себе. Они стали играться как дети, намыливая друг друга, смывая, смеясь легко и весело, лаская интимные места мыльными руками и возбуждаясь опять. Игры постепенно привели к сильному возбуждению. Ванна наполнилась водой, они опустились в нее, изворачиваясь (к сожалению, наши стандартные ванны не предназначены для занятия сексом), чтобы обоим быть в воде,  и любили, любили, любили…
Олег не помнил, как уснул, положив голову ей на грудь и прижавшись всем телом. Он давно не был в таком расслабленном состоянии. Другие женщины, попадавшиеся ему случайно и ненадолго – порой только на одну ночь – не приносили ему такого состояния блаженства и расслабленности…

…Было темно. Олег проснулся, не открывая глаз, нащупал рукой будильник и выключил его. Полежал еще минут пятнадцать, даже не пытаясь заснуть, просто вспоминая вчерашний день – в голову лезли какие-то несуразицы, и он не мог сосредоточиться на мысли о том, что должен сделать что-то важное. Потом провел рукой по кровати рядом с собой. Пусто… Он даже не удивился, хотя помнил, что пришел домой не один. Голова раскалывалась после вчерашнего. Он приложил руку ко лбу, пытаясь остановить поезд, железными колесами стучавший по стыкам рельсов в его голове, заглушая все возможные звуки в мире. В голове осталась только одна мысль: «Блин, зачем же я так напился вчера?!»
…Выпив кофе, вспомнил про записку – надо бы позвонить Ольге. Только как, если она приехала сюда  ненадолго – он то ли не знал, то ли не помнил, откуда она, говорила ли ему свои координаты, телефон, по которому с ней можно было бы связаться – здесь или у нее дома. От досады он стукнул с размаху кулаком по столу и даже не почувствовал боли. И так тошно ему стало от своего бессилия, что опять захотелось надраться до бесчувствия.
Зашел в комнату и увидел все еще включенный телевизор, поискал глазами пульт, чтобы выключить. Тот лежал на столе, а на нем лежала какая-то бумажка. Будто ангел-хранитель берег его от продолжения вчерашнего вечера. С надеждой во взгляде Олег бросился к этой бумажке – обычной визитке – на которой от руки было приписано: «Мой телефон в Москве, в гостинице – 347-03-23. Позвони. Целую. Ольга».
Он долго смотрел на телефон, потом подумал, глянул на часы – было 8.36 – звонить было еще рано, Олег решил, что успеет сделать это днем. Быстро оделся, с сожалением посмотрел на разобранную кровать и выскочил из дома.
Утро было яркое, солнце слепило глаза. Олег зажмурился на мгновенье, привыкая к яркому свету, завел машину, прогрел и поехал. Целый день он крутился на работе как заводной – дел было по горло, едва нашел пятнадцать минут, чтобы забежать в «Макдоналдс» и слегка перекусить. Домой вернулся уже в девять вечера и, открыв дверь, прямо на пороге замер. Он совсем забыл, что собирался днем позвонить Оле. Закрутился, замотался…
Олег, не разуваясь, влетел в комнату. Сорвал телефонную трубку, бросил ее на рычаг и промахнулся. Та упала на пол и потянула за собой телефон, который, звякнув, упал. Олег метнулся в прихожую и из барсетки выхватил визитку. Схватил трубку, подтянул на ней телефон и, поставив его на стол, набрал номер. Долго ждал, еще надеясь на чудо. Потом положил трубку, включил компьютер, запустил программу определения телефонных номеров и вычислил гостиницу.
Разыскав гостиницу, подошел к портье, показал визитку и попросил указать комнату с этим номером телефона. Пришлось упрашивать портье и даже сунуть ему сотню на лапу. Тот долго копался в каких-то записях, потом попросил назвать фамилию съемщика. Олег назвал. Еще через несколько минут он получил ответ. Поблагодарив портье, Олег поднялся на седьмой этаж и постучал в дверь. Тишина… Тогда он вернулся на первый этаж, чтобы узнать, взял ли постоялец ключ от комнаты, и получил ответ, которого в глубине души боялся больше всего:
– Простите, эта дама выехала сегодня вечером. Могу я Вам быть еще чем-нибудь полезен? – расплылся тот в улыбке.
– Да, можете. Скажите, а она ничего не оставляла?..
– Нет.
– Может, она оставила адрес, куда пересылать почту? Или какие-нибудь свои координаты…
– Нет, ничего.
– или записку…для меня.
– Сожалею, ничего.
Олег вышел из гостиницы и остановился. Как быть дальше? Что делать? Неужели все теперь потеряно?.. Но жизнь приучила его не опускать руки и действовать, когда это ему необходимо. Да и работа у него была такая, что требовала настойчивости и напора. Он работал в фирме по продаже иномарок престижных моделей – БМВ, Мерседесов, Порше, КИА, Феррари.
Пока он ехал домой, мысли лихорадочно работали, проигрывая разные варианты. Наскоро перекусив, принялся за дело. Прежде всего, еще раз взглянул на визитку. Значит, так – Переверзева Ольга Владимировна, главный бухгалтер такой-то фирмы и, самое главное, город, где она жила – Анадырь. Он знал, что это где-то на Дальнем Востоке. А название было знакомо потому, что они с отцом и братом, когда-то в далеком детстве, играли в города – по уговору этот город всегда назывался первым.
Сначала он позвонил в справочную аэропортов, долго дозванивался, потом долго упрашивал телефонистку, осыпал ее комплиментами и уговорил-таки посмотреть, улетела ли Ольга сегодня. Когда он узнал номер рейса, вылетевшего из Домодедово, поинтересовался, во сколько он вылетел и сколько времени находится в полете. Ему ответили, что самолет взлетел в 20.30. Олег поблагодарил и повесил трубку.
Бросив взгляд на часы, он задумался – лететь Оле около восьми часов, то есть в Анадыре она будет в примерно в 4.30 утра. Пока доберется из аэропорта (а она говорила, что он очень далеко от города), пока доедет до дома, пока то да се, пройдет на меньше трех часов. А еще неизвестно, когда она начинает работать, выйдет ли на работу в этот день и, если выйдет, то во сколько? В любом случае, звонить Оле можно будет не позже восьми утра домой, либо после девяти – на работу. Сейчас же было одиннадцать вечера. «Знать бы еще домашний телефон – на визитке-то только рабочий, – он горько усмехнулся своему отражению в зеркале. – Эврика!» Его крик заглушил все остальные звуки в квартире. Олег вспомнил, как его приятель нашел адрес и телефон партнера по бизнесу в каком-то городе на Урале, зная только некоторые паспортные данные.
Олег так увлекся своим расследованием, что позабыл о той боли, которую принес ему разговор с портье. Теперь надо было попытаться раздобыть Олин адрес и, если есть, телефон. Он подумал, что наверняка городская справочная служба в Анадыре есть и, может быть, работает круглосуточно. Залез в Интернет и нашел телефон справочной службы города. Набрал номер и стал ждать. Дождавшись ответа, спросил, можно ли найти человека по фамилии. Ему ответили, что можно попробовать, только эта услуга – платная. Олегу было плевать на деньги, он был согласен на все. Назвал фамилию, имя, отчество и стал ждать.
Ему повезло. Женщина с такими данными в Анадыре была только одна (он еще порадовался, что не надо искать в Москве, где, несомненно, возникли бы трудности – таких оказалось бы явно не одна и не две). Олег записал ее адрес и номер телефона. Он добился своей цели и вдруг испугался. То ли тому, что у него так легко все получилось, то ли тому, к чему все это может привести… и настолько ли ему все это нужно?

Олег проснулся и рванулся к будильнику, с ужасом думая, что проспал. Три часа ночи… Он откинулся на подушку, закрыл глаза и попытался снова уснуть, но сон не шел. Вышел на кухню, попил холодный чай, закурил, с отвращением потушил сигарету в пепельнице и завалился опять на кровать… Он просыпался еще несколько раз с одной и той же мыслью, что проспал. Когда прозвонил будильник, Олег был весь разбит бессонницей и ожиданием. Совершив обычный утренний моцион, поставил телефон перед собой и невидяще уставился на него.
Очнулся, поднял трубку… гудок… набрал восьмерку…
Олин голос был искажен магнитофонной записью, но его как пробило током. Воспоминания хлынули в мозг, пока он прослушивал стандартный набор слов на автоответчике. Удивительно – Оля говорила ему и не ему, да и она ли это была? Олег не стал ничего говорить, он выждал еще немного, пока не услышал короткие гудки. «Может, она задержалась? – Он и предполагать не хотел, что Оля могла включить автоответчик и не подходить к телефону, чтобы не слышать его. Ведь она не знала, что он может позвонить ей. – Ладно, пусть так. Выжду еще полчаса и перезвоню».
Перед самым выходом Олег набрал номер еще раз. Результат был прежний. Все утро с промежутками в полчаса звонил ей на работу – все безрезультатно. Тогда он забеспокоился и подумал, что тут что-то не так.
В курилке приятель рассказал ему, что по «Euronews» сегодня видел, как какой-то американский брокер сыграл по-крупному на своей бирже, узнав о котировках каких-то акций в Японии, где торги на бирже уже открылись, а их биржа закончила работу.
«Идиот!!!» – Олег понял, что все его временны́е расчеты ни к черту не годятся – совершенно вылетело из головы про разницу во времени между Москвой и Анадырем. Так вот почему он мог не застать ее дома –  она сейчас должна быть на работе!
Извинившись перед коллегами, он покинул курилку и быстрым шагом направился в кабинет секретаря директора, где взял лист бумаги и ручку. Обхватив голову руками и закрыв глаза, заново просчитывал в уме расписание полета Оли. Когда мысли оформились, он на бумаге расписал по времени весь ее маршрут, добавив теперь туда разницу во времени. Получилось, что сейчас она при всем желании не могла еще быть дома. Самолет вылетал из Домодедово в 20.30 плюс 8 часов полета, плюс 9 часов разница во времени, плюс еще три часа на то, чтобы из аэропорта добраться домой и хоть сколько-нибудь оклематься от полета. А потом надо было обратно перевести это время в московское. Олег снова запутался. Сосредоточившись, он еще раз внимательно пересчитал все цифры. У него получилось, что она могла быть дома полпятого вечера по его времени.
Олег бесцельно слонялся между машинами. Клиентов практически не было. Он постоянно смотрел на часы… Отпросившись пораньше с работы, примчался домой. Бросил взгляд на часы – было полтретьего – все равно еще Оли нет дома, уговаривал он сам себя, понимая, что это – просто отговорки, чтобы унять страхи. Тогда Олег понял, что если не поспит хотя бы то немногое время, что осталось до запланированного звонка, то заснет сидя перед телефоном, потому что предыдущая ночь была для него практически бессонной.
Долго не мог заснуть, ворочаясь с боку на бок, пока не забылся тревожным и странным сном, неоднократно просыпался и смотрел всякий раз на часы, боясь проспать. Будильник прозвенел так неожиданно, что он подскочил на кровати, ощупал мокрую от пота подушку, свалявшиеся волосы. Поплелся в ванную, сунув в рот неизменную сигарету натощак, поперхнулся дымом и закашлялся. Кинул бычок в раковину, включил душ, долго стоял, подставляя лицо под тонкие раздражающие струйки воды, набирая ее в рот и выпуская. Помывшись, вытерся, напялил трусы и голыми ногами прошлепал на кухню, оставляя на паркете влажные следы. Выкинул полную пепельницу в мусорное ведро, достал из холодильника апельсиновый сок, налил его в кружку, выпил залпом, налил еще, снова закурил и потянулся к телефону.
Ему было страшно поднять трубку и позвонить. Во-первых, вдруг она замужем и подойдет муж – как тогда ему объяснить, что он хочет от Ольги? Во-вторых, может, она его вообще забыла – мало ли кто может встретиться человеку, разве можно запомнить всех? А в-третьих, может, для нее это – мимолетный роман, отрывок жизни, который был и прошел, и его можно забыть, как пассажира в метро, который случайно толкнул тебя, извинился, улыбнулся и отвернулся или вышел на следующей станции, чтобы больше никогда не встретиться на пути. Он не знал этого. Он сомневался. Он просто сидел и смотрел на телефон, и уверенность, бывшая у него до этого момента, как-то потихоньку стала улетучиваться. 
Ладно, пусть все будет так, как будет. Больше тянуть не имело смысла – надо решаться: или звонить сейчас, или не звонить никогда.
Про последнее даже думать не хотелось, но мысли предательски лезли в голову, как не пытался он отогнать их. Он сделал еще глоток сока, посмотрел на часы – 16.43.
Он набрал 8, долго ждал гудка, будто даже телефонная линия раздумывала, стоит ли его соединять с ней. Пришлось набирать восьмерку еще раз. Услышав гудок, он набрал код города и телефон. Гудок, другой, третий… Он ждал, надеялся и боялся, что трубку снимут.
Ее сняли…
– Ну?! – раздраженный мужской голос резанул по ушам.
– А-а-а… А Олю можно?
– Ты чё? псих?  Какая к черту Оля в два ночи?!
Раздались короткие гудки…
Олег опешил – какие два ночи?! И тут до него дошло – а ведь, действительно, у нее там ночь! «Выходит, в самый первый раз я рассчитал правильно! И чего меня, дурака, понесло пересчитывать?! Но тогда где же она была? И вообще, я, похоже, попал не туда… Ну и пусть ночь, я все равно позвоню!» Он снова поднял трубку и набрал номер…
– Алло?
– Здравствуйте.
– Здравствуйте… – ответил удивленный голос.
– Простите ради Бога за столь поздний звонок. Нельзя ли позвать Ольгу?
– Это я…
– А это – Олег…
Пауза затянулась, казалось, на минуты и часы. Только слышно было их дыхание в трубке.
– Я не верила… Я не верила, что все кончено. Я до последней минуты надеялась, что ты позвонишь. Я даже чуть не опоздала на самолет. Поверишь ли – глаза были на мокром месте, когда самолет тронулся, и я поняла… что это – всё…
– Это я – дурак! Я так замотался на работе и совсем забыл, что собирался позвонить тебе. Я кляну себя последними словами за то, что украл у нас возможность увидеться еще раз и побыть вместе хоть сколько-нибудь.
– Не надо так, милый. Что было, то было, значит, так судьба распорядилась.
– Представляешь, как я лоханулся! Сначала я ведь правильно рассчитал время твоего прилета, узнал твой домашний телефон…
– Как?
– Потом объясню. Короче, я звонил тебе вчера весь вечер – твой вечер – и не мог застать дома.
– Меня в аэропорту встретила машина. Отвезли домой. Я только кинула вещи и поехала на работу – шеф срочно потребовал отчет. Засиделась там допоздна.
– Вот черт, как же я не сообразил тебе на работу позвонить?.. ведь телефон твой есть на визитке.
– Да ладно… Главное, что нашлись!
– Что же теперь? Как теперь мы будем? Перезваниваться изредка или писать письма друг другу?
– Олег, у тебя есть интернет?
– Да, конечно.
– Значит можно общаться через него!
– Оля, но мне этого мало. Я хочу видеть тебя, слышать, прикасаться к тебе.
– Я тоже, милый. Но теперь я не знаю, смогу ли еще выбраться к вам, а если и смогу, то когда еще это будет…
– А если я к тебе приеду?
– Прям щас? – она рассмеялась.
– Ну, нет, Оля, не совсем сейчас, – улыбнулся он. – Чуть позже. Я найду время и вырвусь к тебе.
– Я буду ждать тебя, – эта простая фраза была важнее всех остальных слов в мире, и они оба поняли это. Уже не было смысла говорить еще какие-то слова, теперь уже ненужные и пустые по сравнению со сказанным.
– Я обязательно приеду к тебе. Я не буду обещать невыполнимого, не буду клясться ни в чем, но вот это я тебе обещаю! А пока… пока давай будем общаться по интернету – больше ничего не остается – хорошо, что такая возможность есть.
Они поговорили еще несколько минут, уточняя детали, и простились. Теперь их жизни не были пустыми дорогами, ведущими в никуда и в ничто. Теперь им было, к чему стремиться. Теперь у них была цель. И смысл жизни.


21-29.10.2003 Москва


* * *