Волдайская возвышенность

Это случилось так. Была середина мая: непривычные все еще для глаза зеленые деревья, дикий холод (всего +5 по Цельсию) и высокое небо в разводах тонких, хрупких облаков, больше похожих на лед. Я сидела на огромной лоджии, мерзла и мучила «Верноподданного» Манна, которого читала вот уже больше месяца. Вероятно, я его так и не дочитаю: каждый раз, открывая книгу, я уносилась мыслями совсем в другую сторону. Мерзла я по двум причинам: на улице было все еще не лето, а в комнате сидела сестра. Все вроде бы ничего, но в последнее время мне опостылело ее общество и ей, вероятно, тоже. Была и еще одна причина: мне не к кому было поехать. У меня не было теперь друга. И поняла я это совсем недавно. В моей жизни незаметно началась новая полоса, в которой появились новые знакомые, но не друзья. А старые друзья остались в прошлом. Мне – одиноко. И вот черт, как раз в такой момент нужен человек, которому я могу рассказать все – не лукавя, не стесняясь и не утаивая. Мне казалось, что такой человек существует, только я не могу вспомнить его имени и лица. Перерыв свою записную книжку и телефонную книгу «трубы», я решила, что у этого человека нет телефона, а адреса его я не запомнила. Все фотографии я недавно порвала, а потому лица его мне тоже нигде не найти. Осталось имя…Я взглянула на небо из высоких окон лоджии, увидела его лазурную бесконечность и вспомнила глаза знакомого диджея. Полные света и знания истины, они улыбались и горели добром, которого, говорят, нет на самом деле. Отчего я его вспомнила?...Ах да, я посмотрела на небо. Я успела смириться со страшной мыслью об одиночестве – возвращаться к старому я не собиралась. Пережив несколько дней назад этот шок, испытав снова, как год или два назад, страх перед будущим, теперь я смотрела на небо, которое меня успокаивало. Его бесконечность всегда завораживала меня и я забывала обо всем. Но сейчас мне нужен был человек. Я тщетно пыталась вспомнить имя – это был последний шанс не сойти с ума от разговоров с самой собой… И я вспомнила! Ее звали Волга. Как я могла забыть такое имя – в честь великой реки. Так, наверное, никого больше не зовут. Я никогда не была у Волги в гостях, потому не знала, где она живет, и телефона ее не знала. Мы познакомились десять лет назад на базе отдыха. И с тех пор встречались там же каждое лето, пока не выросли. Вот уже четыре года я не живу там.
Я вышла с лоджии, натянула свитер, джинсы, пахнущие табаком ночного клуба, куртку. Положила в рюкзак зонт, сигареты, деньги. Порылась в холодильнике – ничего не нашла, в шкафу – тоже. Натянула ботинки и, сказав, что уехала к бывшей знакомой с бывшей работы, понеслась на остановку, надеясь успеть на последний автобус. Я успела: я ехала на базу отдыха, которую считала своей родиной. Там я родилась и выросла – только это место я любила и им дорожила, и ничем больше. И у меня осталась последняя надежда – увидеть Волгу. Среди обыденной жизни память о базе притупилась. Еще пять лет назад я рыдала, стоя на берегу своей реки и прощаясь со всем, что было здесь мне дорого. И от этих мыслей я приходила в ужас. Но: время лечит – так ведь говорят. Оно то ли вылечило меня забвением, то ли убило во мне ту речную цыганку с колодой гадальных карт в кармане, с ивовыми розами в руке и с золотым обручальным кольцом на пальце, которой я была. База ждала меня. Оказалось, она меня звала, а я не слышала! И она устала ждать. Деревья едва склонились ко мне – как будто я была им не знакома. Дома хлопнули ставнями – как всем остальным. Волны привычно набежали на песок. Сезон был еще закрыт. «Здравствуй, база! – сказала я, остановившись у самой кромки воды. – Это я. Я вернулась». Стало тихо – опускался холодный вечер. «Что это? – думала я. – Почему такая тишина? Нет даже птиц, нет лодок, нет дождя…» Я поднялась наверх – база всегда встречала меня с радостью, она знала, что я снова приеду. И я приезжала. И теперь приехала. Я решила, что из-за холода все коменданты уехали в город и, испугавшись, что не увижу Волгу, стала думать о предстоящей ночи. В конце концов, здесь должен быть кто-то живой. Я поднялась к базам и в темноте аллей, среди домиков увидела Волгу! Она шла мне навстречу осторожно и медленно – так, как будто хотела развернуться и пойти обратно, не желая встречи с незнакомцем, но и не желая также уступать свои владения. Мы всегда считали себя настоящими хозяевами базы.  «Волга, - тихо позвала я,- здравствуй, это я. Ты меня не узнала? – я улыбнулась.- Четыре года – это много!» Волга остановилась на мгновенье, как будто еще сомневаясь. Тишина! Какая тишина! Даже птиц не слышно! И вдруг она бросилась ко мне. И вместе с ней рванулись деревья – могучие вечные деревья, весь прибрежный лес; взметнулись птицы; насторожились дома; загремела холодными волнами река, поднимая мокрый тяжелый песок со дня; загудели провода; щелкнули фонари, обозначив сумерки. Все ожило, все проснулось – все они встречали меня. Они меня узнали!
Мы сидели в домике, грелись у электрической плитки, курили в мокрую темноту распахнутого окна, пили горький горячий чай и разговаривали.
- Тебе не страшно здесь одной? – нерешительно спросила я. Я сама была такой бесстрашной еще четыре года назад, а теперь отвыкла от больших влажных лесов и огромного неба.
- Нет, - улыбнулась она, - ты-то сама давно ли боишься своей родины? – и, не дав мне ответить, добавила – Бабушка вернется завтра утром. У мамы – дежурство, а с Гошкой должен кто-то сидеть. К тому же, на соседней базе – уже тетя Валя…Почему ты приехала именно сейчас? – спросила  Волга. Я унеслась мыслями, до сих пор удивляясь, почему ее так зовут. Раньше я не придавала этому большого значения.
- Я…понимаешь – у меня теперь другая жизнь…
- Они приезжают обычно, когда тепло. Загорать, купаться. Останавливаются у нас. Или снимают домик, - продолжала Волга. Я поняла, что она говорит о наших – бывших, старых друзьях, с которыми мы делили базу и реку. «Да, - подумала я, - Я тоже так делала эти четыре года. Приезжала на один день – отдохнуть, забывая о том, какие обещания давала, стоя на берегу».
«…высоко в синеве
Будет плыть этот мир
И свобода в седой пелене
Тебя не было здесь
Сотни тысяч веков
Один день все не в силах решить
Вот смотри: все твое
Все равно ты не сможешь
всего позабыть…» -
Я написала это лет семь назад и знала, что это окажется пророчеством.
- Да, - добавила Волга, - я помню, как мы вместе писали стихи, называя их песнями.
«Наверное, - подумала я,  - глупо было приезжать сюда за помощью к Волге. Зачем говорить о своих проблемах человеку, с которым вместе выросла и была счастлива. А теперь: она – другая, и я – другая».
- Да нет… - ответила вслух Волга, - ты все та же. И я тоже.
- Черт, - удивилась я. – Ты все еще читаешь мысли?
Волга хитро усмехнулась. Мы обе знали, что это не так. Просто это всегда получалось у самых близких людей.
- Выкладывай, - требовательно, как в старые времена, сказала Волга, - что там у тебя стряслось, что ты, забыв о своей настоящей жизни, которой так всегда дорожила, рванула в прошлое. Должно быть, резкие причины? В конце мая, в такой холод…
- Да, наверное, веские, хотя сама не знаю, - я замолчала, прикуривая сигарету.
- Как его зовут? Или, может, я ошибаюсь, и ты приехала сказать, что тебе осточертел город, в котором ты живешь, и вся твоя жизнь?
- Да. И то и другое. Ты же знаешь: я не любила этот город с детства, как и тот, в котором родилась. Только базу. Да, мне осточертел филфак и университет, который я мучаю уже четыре года. Или он мучает меня. Я терпеть не могу профессию, которую выбрала; улицы, по которым хожу; клубы, где провожу ночи; квартиру, куда приезжаю пообедать, - я взглянула в пытливые глаза Волги, ждущей главного, - Его зовут Женя.
- Хочешь, погадаю? – выслушав меня внимательно, спросила Волга.
- Нет. Я и сама все знаю. Зачем приехала – не знаю, - я свесилась с окна в мокрую траву, как это делала в детстве.
- Отчего же тебе грустно? – спросила Волга.
- Так бывает всегда, понимаешь, от безысходности.
- Эй ты, предсказательница! – усмехнулась она, - Это я про тебя все знаю, и ты про меня. Но сама в себе ты разбираешься настолько, насколько знаешь, почему птицы умеют летать.
- Потому что у них есть крылья, - пошутила я.
- Нет, они летают крыльями, а вот почему они летают, ты не знаешь, - Волга всегда была права, и она знала это.
- Это хорошо, - добавила вдруг она, - что ты не забыла меня; не забыла базу, своей лес и реку…
- Мы познакомились в ночном клубе, - начала я.
- В каком клубе? – перебила она.
- Чудачка, в ночном. Диско, понимаешь? Диско-клуб.
Волга засмеялась:
- Я живу в том же городе, что и ты, а не на другой планете. Я спрашиваю название клуба!
- А, -протянула я, - это не важно. Мне было все равно, кто скачет на сцене в роли МС, кто диджеет за пультом, кто танцует, развлекает, раздевается. К слову сказать, это скандальный клуб. Был, по крайней мере. Пока однажды я не решила посмеяться над ведущим. Вот знаешь и смеюсь до сих пор. Это было год назад, лето. Он сказал, что знает меня, только не знает – откуда. Я и помыслить не могла, что он будет нужен мне.
- Ну а что теперь? Что не получается?
- А черт его знает…
- Слушай, забудь о нем…
- Что-о-о? – протянула я, - вот спасибо. Я приехала к ней в дикий холод, не зная, смогу ли найти ее тут…Мне и без того плохо, а ты говоришь…
- Пусть я покажусь тебе как все, кто уговаривал тебя забыть, кто говорил «c`est la vie», такова жизнь и все такое, но я все же повторюсь! – Волга словно защищалась.
Я обиженно замолчала.
- А что ты хотела? Ведь я обычный человек, мы с тобой едва ли похожи. Я высказала свое мнение.
Я обернулась к ней. Я слишком хорошо знала Волгу. Что-то здесь было не так.
- Ты сама так быстро не сдаешься, - начала свое наступление я, - к тому же ты ничего еще не знаешь.
Волга молчала. Я смотрела в небо, которое медленно и тихо очищало себя от облаков. Вдруг я почувствовала, что она улыбается.
- Ты мне договорить не дала, - начала Волга, - я хотела сказать, забудь на эту ночь, на то время, пока ты здесь, пока ты вернулась на базу, в свое детство в свой мир. А завтра ты проснешься и поймешь, что надо делать. Завтра – другая жизнь.
Я посмотрела на нее и положила голову на мокрый подоконник.
- Помнишь, как я нашла кольцо? – спросила я.
- Да, в песке.
Я улыбнулась детству печальными взрослыми глазами – я давала тогда клятву реке и базе, что никогда не забуду их.
- А помнишь, ты нашла маленький складной ножик?
- Ага, - Волга тоже легла на окно, - а помнишь концерты, которые мы устраивали на прощальных кострах?
- Да, тогда еще варили уху в ведрах. Я читала рассказ про черного котенка, а ты – стихи.
- А помнишь, мы возвращались в четыре часа утра, когда уже светало, по разбитым каменным квадратикам дорожек в свои домики. Было холодно. Мы знали, что надо уезжать в город на целый год.
- Помнишь, мы провожали закаты каждый вечер?
- Да, а помнишь, вставали в пять утра за ягодами в лес, на болото?
- Помню, а папоротник помнишь? В ночь на Ивана Купалу?
- Мы его искали в лесу!...а помнишь самолеты. Мы тогда кого-то провожали…
Мы долго – до двух ночи – вспоминали детство.
- Идем, - вдруг Волга встала, - посмотрим на ночную реку.
Я хотела возразить, что на берегу холодно и темно, но вдруг мне показалось, что мне как прежде 13 лет. Я набросила куртку и вышла на улицу. Среди ветвей было небо в майских звездах. Мы шли, и наши шаги гулко отдавались в тишине аллей. В кромешной тьме шумела река. Ее не было видно, но - слышно. Фонарей не зажигали – до окрытия сезона было еще далеко.
- Я забыла, - сказала я, - почему тебя зовут Волгой? Ты ведь говорила…
- Бабушка так называла…
- А ну да…Твои родители долго спорили, а назвала бабушка.
- Ага, Волгочкой в детстве называла, а на самом деле полное имя – Еволгия, то ли цыганское, то ли польское. Бабушка наполовину полячка, в войну жила на границе с Польшей, там замуж вышла за дедушку. Он оседлым цыганом был. Я, когда родилась, была на него похожа. Вот бабушка и сказала – такая красивая, но красота не русская, пусть и имя не русским будет. Мама долго против была, а потом сама Иволгой называть стала. И до сих пор называет.
Я вспомнила, как ее мама кричала «Иволга, бегом домой!» Тогда я впервые увидела Волгу. Отец называл ее Волдайской Возвышенностью за то, что она любила мечтать, глядя на звезды, рассказывая много историй о космосе и планетах.
- Эй, Волдайская возвышенность, расскажи о чем-нибудь возвышенном, - шутя, крикнула я. Волга засмеялась привычной с детства тавтологии.
- Космос бесконечен, - она развела руки в стороны, - хочешь я докажу тебе бессмертие, которое все отрицают?! Слушай. Ученые доказали, что вселенная имеет окраины, и мы – наша система – находимся у одной из границ. А что же там, дальше? Еще одна вселенная? А за ней – еще и еще, и нет этому конца. Наш разум не в силах этого постичь, мы привыкли, что все имеет и конец и начало. А представь, что что-то не имеет конца, а значит, и начала тоже! А значит это что-то не рождалось…и не умирало! Оно вечно и бесконечно! Как только ты сможешь постигнуть это разумом, ты станешь бессмертной! Постигла?! То есть я хотела сказать, поняла?!
Я смеялась на весь берег и кричала:
- Да, да, я постигла! Я бессмертна!
Мы носились по тяжелому песку в темноте и нарушали священную тишину ночной природы своими воплями, как дикие индейцы.
- Подожди меня тут, я скоро вернусь, - крикнула Волга. Она побежала наверх, в базы, но вдруг остановилась и обернулась:
- Ты ведь не боишься одна?
- Нет, - я смотрела ей вслед. Она убежала.
- Нет, - шептала я, - Как? Ведь я здесь родилась! Все это – мое! Почему я должна этого бояться?! Я – часть этих лесов и реки. Они – часть меня. Я понимаю их разговоры. Эй база, ты слышишь меня? – Я встала лицом к реке. Она плеснула к моим ногам воду. – Я люблю тебя!..
Волга вернулась с охапкой сухих ветвей.
- Я знала, что ты приедешь. Собирала их вчера целый день, - хитро улыбаясь, сказала она.
Мы раскопали в песке яму, сложили ветви домиком и с трудом разожгли костер.
- Вот они уносятся в небо, - говорила Волга, сидя на корточках у костра, показывая на искры огня, поднимающиеся вверх, - Они долетят до облаков, расскажут им, что мы здесь сидим с тобой и ждем. Облака прольются дождем в песок. Мокрый, они прилипнет к нашей одежде, к нашим ботинкам и уедет с нами в город посмотреть на жизнь людей. Там, на дорогах он высохнет, рассеется по тротуарам. Ветер поднимет его, бросит в глаза кому-нибудь. И этот кто-нибудь остановится, забудет на миг о своих проблемах и примется очищать глаза от песка. Они будут слезиться, и он не заметит, как наткнется на тебя или меня. Он извинится, мы предложим помочь, дадим ему зеркальце…



Я подняла голову: на берегу было светло. Солнце встало. Оно сияло, играя бликами на мокрых кронах больших деревьев. Оказывается, я проснулась от холода: костер давно потух. Мы с Волгой спали друг у друга на плече, замерзнув и промокнув.
- Волга, - позвала я. Волга тут же проснулась.
- Как цыгане! Без дому! Как будто пойти некуда! – на смеялась и кричала, - черт, у меня же бабушка сейчас приедет!
- Еще шести нет, - сказала я.
- Так рано?!! Эй река, доброго утра! – крикнула Волга, обернувшись к правому берегу.
Мы медленно брели к базам, курили и молчали – уставшие и замерзшие. Волга согрела чайник. Я наскоро выпила бокал и стала собираться.
- Я думала, ты останешься на выходные? – удивилась Волга, очищая картошку к приезду бабушки.
- Нет, - ответила я, - у меня дела. Спасибо.
- За что?
- За детство.
Волга улыбнулась. Она не решалась спросить меня, что я поняла, проснувшись этим утром.
Она проводила меня до остановки. В 7.30 приехал автобус.
- Эй, ты только не плачь, - предупредила она, когда я села.
- Это ведь традиция, - улыбнулась я.
- Все равно – не плачь! – она беспокойно барабанила пальцами по стеклу, пока автобус не тронулся.
- До свиданья, Волга! – крикнула я ей в форточку. Сонный водитель удивленно обернулся. Волга прыгала на остановке и махала мне руками. Я знала, что пойдет дождь, и мы заберем песок с берега с собой в город…