С бухты Барахты

«СЛЕПЫЕ КОНИ ФОРТУНЫ...»

14 апреля 2005 года - 75
лет, как ушел от нас
Владимир Маяковский.

Прошли, неслышно пробежали дни, «выталкивая» месяцы, годы моего времени, когда по Невскому проспекту с грохотом и перезвонами ползли трамваи, когда Гостинный двор «царствовал», одаривая гражданок и товарищей, шастающих в свободную охотку, чтобы достать хоть что-нибудь из мышленностей очень уж легонькой и плановой; а центральный супермаркет северной столицы социализма изредка иронически «выбрасывал» в подприлавок поделки непознаваемого Запада, балуя случайных и терпеливых, но чаще своих и очень «бесценных», мещанской радостью доставания.

Жил я тогда с родителями в гостинице «Европейская» в номере за 50 рублей в сутки. И радовался, ибо рядом с нами «боксировал» известный в стране легендарный тяжеловес Николай Королев, в номере за 110 рублей. Сейчас я с трудом могу себе представить: во сколько оценивают сервис Европы (помню огромные номера, амфоры, зеркала, стоявшие в углах), ставшие теперь желанными гостями, люди Мира.

В школу я ездил трамваем. Садился на Садовой и через Сенной рынок катил на Измайловский. Школа была рядом со строящимся домом, где в коммунальной квартире нам выделили комнату. Шпиль его, непонятное по тем временам «архитектурное излишество», до сих пор украшает угол 5-ой Красноармейской и Московского (бывшего Забалканского, Международного, затем Сталинского) проспекта.
Возвращаясь из школы, шел перекусывать в молочное кафе «Аврора», что притулилось в полуподвальчике между кинотеатром и небольшим, но славно оформленным, магазином «Охота и рыболовство», куда я любил частенько заглядывать.
И сейчас эти полуподвальные кафешки, магазинчики, ремеслянки - неприменный атрибут небольших участков Невского. Пройдись, если есть возможность, от Большой до, ставшей отдыхательной, по–человечески обустроенной, Малой Садовой, примыкающей к Елисеевскому магазину. Сам увидишь!
Так вот, кафе «Аврора» - «нетипичное» название бытового альянса той поры. Сорок - пятьдесят посадочных мест, с простеньким, но каким-то удивительно теплым интерьером: белые стены с картинами русской природы, солнечные натюрморты, белоснежные скатерти с небольшими вазочками разноцветья астр, легкая мягко-зеленая драпировка окон. Кафе привлекало недорогим, но вкусным, по-домашнему привычным меню, быстротой в обслуживании, доступностью даже в часы «пик».
Ранняя осень. Природа еще играет угасающими цветами, слезливой обидчивостью ленинградского неба, где в высоте дневное светило лишь обозревает, а не греет просторы, переливая свою энергию в краски падающей с деревьев листвы.
Однажды к столу подсел мужчина лет шестидесяти, в темном ладно скроенном и хорошо сидящем на нем костюме. Лацкан его пиджака был украшен прямоугольным значком «Мастер спорта СССР». Это я заметил сразу и, конечно, внимательно оглядывал владельца, столь важного для мальчишки звания. Волосы, приглаженнные на пробор, с островками проседи, серые, спокойные, даже умиротворенные глаза, тронутое морщинами лицо, мягкие широкие губы.
Мужчине принесли сосиски, мне - рисовую кашу. Я взял ложку в предвкушении знакомой по недавним завтракам в пионерском лагере вкуснятины и вдруг:
- Интересно, молодой человек?, - мужчина тихо и доверительно обращается ко мне, видимо, прочувствовав мой заинтересованный взгляд, и по деловому расправляясь с сосиской.
- Да, очень, - меня совсем нетрудно было втянуть в беседу, говор, сказывалась Мамина школа общения. Тем более, что он попал «в десятку». Да и мой ответ был неподдельно искренним. Я смотрел на него прямо и полностью.
- Думаю, еще больше озадачу, заворожу тебя, - мужчине явно передалось мое нетерпеливое внимание и он продолжал чуть тише, наклоняясь ко мне всем телом, расставив руки с ножом и вилкой в стороны:
– Я - действующий мастер. Понимаешь?
Я проглотил кусок свежей городской булки (каюсь, любил ломать, а не резать хлеб – перенял привычку Деда) и ввернул, практически не раздумывая:
- Вы, наверное, - шахматист? - нисколько не сомневаясь, что хозяин значка владеет малоподвижным, «столовым» видом спорта.
В ответ он широко улыбнулся, глаза его еще минуту назад бывшие мягкими, спокойными, заискрились, собрав в уголках целый костер морщинок.
- Предлагаю пари, - лицо его уже сияло лукавством, а руки "фехтовали" приборами, ему явно понравилась собственная идея:
- Так вот, - продолжил он как-то скромно и даже загадочно.
- Назови вид спорта, в коем я и сейчас далеко не последний среди лучших.
Даю тебе десять попыток, - голос его приобрел добрый, дарительный оттенок.
- Ответишь правильно – десять пирожных из магазина «Норд» (он и сейчас там же, недалеко от «Пассажа») - твои! Не ответишь. Что делать? Ничего и не получишь. И кажется мне, - продолжил он после небольшой паузы, приговорив кус сосиски:
- Что ты - сладкоежка. Но... тебе сегодня будет очень сложно усластить свою трапезу.
Пока он говорил я, внимательно слушая, успел «закинуть» несколько ложек каши и, с почти полным ртом, выговорил:
- Постараюсь.
- Хочу тебе подсказать, - Мастер решил дать мне время прожевать, добавил голосу металлические, жестковатые нотки, подчеркивая, видимо, и для него самого важность этой подсказки:
- Играл я с самим Владимиром Маяковским и скажу тебе, что уж очень он переживал, когда проигрывал, даже...
Мастер замолчал, будто осекся на подъеме. А я напрягся, пытаясь изобразить мозговую атаку: «Пожилой спортсмен... понятно. Во что он мог играть с Владимиром Маяковским? В карты ? Ведь к спорту Маяковский был настроен слабовато... курил, выпивал...» Однако, надо начинать. Шахматы были...
- Может в шашки, - наконец, выдавил я.
Мастер рассмеялся тихо, теперь уже широко расставив руки, будто отталкиваясь от края стола.
- Ты что-то путаешь. На Чичикова я совсем, по-моему, не похож. Верно? А с кем он играл в шашки? - Мастер явно посмеивался над моими усилиями.
- С Ноздревым, - отмахнулся я, пытаясь показать насмешнику, что сейчас для меня важен не словострельный юмор Гоголя, а спорт, ну, хотя бы в исполнении Куца, блистательного бегуна - стайера тех лет. И уже на полном серьезе я пошел в атаку:
- Стрельба? Яхты? - сознавая, что иду в разрез с подсказкой...
- Нет и нет! – спокойно отвечал Мастер и обратился к своей трапезе.
Пришлось и мне сделать паузу – взять небольшой тайм-аут и я зачастил ложкой и указаниями самому себе: «Вспоминай, вспоминай, дружище, спорт -единоборство, не требующий максимальных физических усилий, годный для Мастера – пересмешника; основные козыри ты выложил, ищи, думай...»
И я бессознательно потирал указательным пальцем щеку, прижав большой палец с другой стороны, как это делал Папа, когда задумывался над решением моей сложной математической задачи.
А Мастер, видя мою легкую растерянность, недоумение, почувствовал себя победителем, демонстративно откинулся назад и завел обе руки за голову. Вся его поза говорила : «Мне жаль, но ничего у тебя не получится!»
Я перестал есть, отложил ложку и посмотрел на него, как мог, внимательнее, обшаривая, пытаясь прочувствовать, поймать хотя бы маленькую подсказку в его фигуре, движениях плеч, глаз. Обратил внимание на кисти рук. Длинные пальцы показались мне не мужскими, натруженными, а мягкими женскими, с прозрачной почти белой кожей. Контрастная картинка жил и сосудов делала их легкими, почти воздушными.
- Ну, что ж, - я попытался придать своему голосу уверенность, хотя в вопросе это сделать трудно:
- Конный спорт? Большой теннис? Городки?
- Нет! – сказал Мастер, отодвигая тарелку - Пока пью молоко – жду!
Не люблю сдаваться, когда есть хоть малая надежда, здесь, похоже, я ее не вижу....
- Сдаюсь! Не знаю, - и все же улыбнусь, - проигрывать надо весело, играючи, учил меня Папа. Я вопросительно уставился на Мастера.
- Не переживай, и удивляйся, - Мастер вытер губы салфеткой:
- Очень немногие специалисты спорта смогли бы ответить правильно. Я – мастер спорта по.... бильярду. Видишь, ты и не слышал о таком спорте.
Он точно прочел мое крайнее удивление в движении взметнувшихся плеч, расширившихся глаз и даже рук, которые резко оторвались от стола вверх и плюхнулись на него всей пятерней. Мастер опустил глаза, как бы связал их прямой линией взгляда с руками и, показалось мне, будто поблагодарил обоих, вспомнив что-то очень приятное.

- Понимаешь, - голос его чуть дрогнул, - В 1947 году единственный раз в Советском союзе разыгрывалось первенство страны по русскому бильярду. Мне удалось победить. Николай Березин, - он протянул руку, – Будем знакомы. А с Маяковским я играл частенько. Сейчас расскажу, что помню, думаю, это будет тебе интересно. Ведь спорт Владимир не любил, больше ему нравилось смотреть, болеть. Нехватало терпения, может и тщеславия. Говорил, что играл в городки, кегли. А биллиард... Однажды я был свидетелем, как сошлись у стола два титана русской литературы М.А.Булгаков и В.В.Маяковский. Представляешь, - он обвел взглядом наше светлое просторное кафе, – вот такой, если не больше, зал, высокие, очень высокие потолки, овальные окна, настенные лепные украшения, ионические колонны, ажурные хрустальные люстры, мраморные скульптуры, среди которых поражал своим великолепием динамичный "Давид" Микельанджело. Это была битва! Мужчины, мой юный друг, до старости остаются азартными мальчишками. Выиграть партию для них значило ничуть не меньше, чем добиться признания в среде читателей - знатоков, - он помолчал, задумался, поглядел на меня внимательно, оценивая, воспринимаю ли, что он говорит, потом улыбнулся и продолжал веселее:
- И здесь было все: смех и ругань, угрозы и радость общения, стальные колющие взгляды и доброжелательные восклицания. Маяковский проиграл. Обнявшись, они покидали зал. Я остался и отвратительно играл в тот вечер, а вообще, - и он заговорил скороговоркой, как о чем-то второстепенном, неглавном :
- Я увлекался бильярдом серьезно и, главное, тонко чувствовал игру. У меня получалось. Умел, понимаешь, уводить, ставить «свой» шар туда, куда пожелаю, где мне лучше для удара и безопаснее. Так и звали меня - Свой. Помнишь, как у Гоголя с прозвищами: не отлепишь, коль прилепили, - и он впервые шумно рассмеялся.
- А Маяковский, - он закашлялся, не мог он быстро отойти от темы, которая была ему несказанно тепла:
- Владимир Владимирович отчаянно переживал, проигрывая, бывало, и кий о стол ломал...
Подошла официантка. Мы расчитались.
- Ну, что ж, пошли, - он встал и двинулся к выходу. Когда мы вышли, чуть задержался, оглядел вечно живой, веселый, двигающийся, как муравьиная тропинка в сосновом лесу, Невский.
Протянул руку, которую я благодарно пожал.
- Всего Вам хорошего!
- Прощай. Смотри и запомни Невский проспект таким. Не правда ли - бильярдный стол с мечущимися после удара шарами – людишками?
Он повернулся и зашагал легко, пружинисто, по-молодому. И я долго глядел за его ладной фигурой, пока она не затерялась в толпе где-то около Елисеевского...
Вот так. Спорт с бухты Барахты, - небольшой, но такой деятельной, своей крупной галькой выбивающей ниши в основании мыса Слона, во время морских волнений.
Рядом Кара-Даг, недалеко Коктебель, где бывал Владимир Маяковский, с легкой руки которого приклеился маленькой бухте Барахте такой уютный и остроумный смысл.

 Скажем,
 Мне бильярд –
 Отращиваю глаз.
 Шахматы ему –
 Они вождям полезней.

29.03.2005 г.
AUCKLAND, NEW ZEALAND