Валерий Левятов

Послушай, как это было давно…


* * *

Шёл по Москве человек. Человек мечтал стать поэтом. Человек стал токарем. Он уже это понял, но не привык. По вечерам человек уходил из дому...
Человек шёл по Красной площади. Ему было двадцать восемь лет, и он не стал знаменитым поэтом.
По небу били куранты. Человек вспомнил про кукушку. Куранты пробили двенадцать раз.
По земле под ручку с самочкой шагали офицерские сапоги. Сапоги были вылощены. Сапоги были самодовольны. В сапогах отражались куранты. Сапоги смеялись. Человеку каждый звук приносил боль. Человеку некуда было спрятаться. Человеку захотелось выть. И он завыл  жалобно, глухо, про себя. Человеку не захотелось жить. Человек подошёл к мосту, но не смог. Как и вчера, как и завтра. Человек вернулся домой. Человеку стало холодно. Человеку захотелось женского тепла. Человек был одинок.


Одни

За окном стучит дождь. Дождь стучит по крыше. Дождь стучит ритмично. Я сижу в комнате, мне пятнадцать лет. Мне хорошо  я один. Нас двое, но я один. В комнате сидит друг. Он пишет грустные стихи, он хороший  я один. Другу тридцать пять лет. Он тоже один. У него никого нет. Он вообще один. Он пишет очень хорошие стихи, но его не печатают. Мне тепло. Завтра я пойду в школу. Я там не буду один. Нас там очень много очень разных. Нас хотят сделать одинаковыми. Нас учат любить одно и то же и думать одно и то же и не любить грустных стихов. Я не люблю школу. Мне там холодно. И сегодня мне чуточку грустно, что завтра будет школа. Но ведь потом опять будет вечер. Наш вечер. И мы опять будем одни. А за окном будет дождь. Или не будет дождя. Нам будет тепло.


Весна

Зима была морозная и безснежная. Человека преследовали неудачи. Человек обезсилел. И когда наступила весна, он ей не поверил. Весной ему всегда везло, но человек больше не верил. Но весна пришла, вена заорала во всеулышание , и человек не мог не услышать. Человек услышал и испугался. На деревьях набухали почки. Человек боялся, что у него не хватит силы, чтобы зазеленеть.
Стало тепло, и человек оттаивал. Он погрузился в апатичное блаженство. Человек грелся на солнышке, и ему ничего не хотелось.
Когда он оттаял, началась лихорадка.
«Мы ещё поборемся!  кричал он, грозя кулаком, и тутже горбился  и закутывался в одеяло.
В день, когда люди вышли на улицу без пальто, худой и небритый, человек бродил по городу. Он поднял голову и увидел заинтересованный женский взгляд. Человек улыбнулся и забыл. Дома человек почувствовал, что ему хорошо. Это было забытое чувство. Человек стал думать и вспомнил женский взгляд. Человек выжил.


Дочка, не плачь.

Дочка, не плачь. Вся жизнь ещё впереди, ещё успеешь наплакаться, не плачь. А знаешь, что такое жизнь? Жизнь это ограниченный началом и концом отрезок времени, в течение которого у тебя будет немного радости и много боли. Хочешь, я расскажу тебе про твою жизнь? Вот ты скоро подрастёшь и пойдёшь в школу. И куплю я тебе большой чемодан для иллюзий. И будем мы с матерью и учителя заполнять этот чемодан. Мы набьём его тебе доверху, и ты его понесёшь. И будешь расплачиваться его содержимым за приобретаемый жизненный опыт. Чемодан этот имеет странное свойство. По мере его опустошения глазки твои будут превращаться в пустые стекляшки, а личико покрываться паутинкой. Когда у тебя почти не останется иллюзий, тебе захочется замуж, и ты выйдешь замуж. Не по любви, конечно. С этой иллюзией ты распростишься ещё на пороге школы, заплатив ею голубоглазому красавцу за посвящение в таинство половой жизни. Но ты будешь уверена, что твой жених тебя любит, и тебе это будет приятно. Это будет твоя последняя иллюзия. Через два месяца после свадьбы ты избавишься от неё. Твой муж будет приходить домой пьяный и приносить тебе полполучки и изредка поколачивать тебя… Ты вся  уйдёшь в ребёнка и будешь с остервенением набивать его чемодан иллюзиями, которых у самой не осталось. А иногда, как добрую сказку, ты будешь вспоминать детство. Так уж лучше, чтоб оно у тебя было весёлое…
Ну, что смотришь? Как будто что понимаешь, карапузиха. Это я так. Сам с собой, можно сказать. А ты смотри-ка лучше сюда. Это кто?.. Правильно, мишка. А это?.. Зайка, правильно. Всё ты знаешь. А мишка сейчас как прыгнет и зайку съест…
Ну не плачь, не плачь. Не съел мишка зайку. Зайка в лес убежал.
 


Ничего не получилось
И шум и отправлений чинность,
И понимать мне тяжело,
Что ничего не получилось
И получиться не могло.
Евг. Евтушенко

Ничего особенного не  было. Просто Первого мая они случайно встретились на улице. Они пошли в парк. Они играли там в салочки. Де Голь специально бегал тихо, чтоб она дотрагивалась рукой, и как будто во сне проваливался в пропасть.
На домах висели плакаты. Они украшали Москву. На ней было тоже украшение. Голубое. Платье к ней шло. Де Голю показалось, что он ей нравится.
Третьего мая де Голь пошёл в школу. Было серо. На соборе Василия Блаженного ещё висел огрызок плаката. Школа была кирпичная, красная, но серая. Учителя были серые, и ученики были серые.А на переменах учеников заставляли ходить по корридору стадами. С третьего уролка де Голь сбежал. Ему захотелось увидеть  её. В мальчике просыпался мужчина. Мужчине нужна была женщина. Вся, а не только прикосновение. Самая первая. Де Голь ходил по улице до её дома и обратно. Вечером он её встретил. Она кивнула, дружелюбно улыбнулась, и больше ничего. Де Голь понял.


Кто виноват?

В комнату постучался мальчишка. Он спортсмен. Он увлекается физикой и английским. Ты был хрупким. У тебя были тонкие, нервные пальцы, и ты плохо подтягивался на турнике. Но твои сочинения зачитывали  перед классом. И ещё у тебя были голубые глаза. Были тёплые ночи, и мы клялись служить народу, и мы верили в Сталина. Мальчишка передал тебе повестку, и я снова вглядываюсь в тебя в поисках старого.
Мы сидим за столом. На столе четвертинка. Тех глаз и тех пальцев нет. Они ушли. Стол стоит у окна. За окном плачет ветер. За окном зима. Ветер замёрз, а мы добрые. Пьяницы всегда добрые. Ветер, заходи, грейся. Ты не их тех, которые смеются, когда люди делят четвертинку на троих? Нет?..
Ветер! У нас горе. Нас обокрали. Пропали пальцы и глаза. Помоги…
Помог. Гримируйся, Саша. Чёрт с ним, с гримом. Артисты тоже гримируются. Лишь бы вернулось.
Вернулось. Ветер не плачет. Стало тепло. Стало темно. Как тогда. Глаза блестят. Пальцы нежные… Пальцы дрожат. Они всегда дрожат у алкоголиков. Врачи заставляют их вытягивать руки. Это называется ахилесовой стойкой. Нет чуда. Мы сидим за столом. На столе пустая четвертинка. На столе повестка из сто пятого отделения милиции, и ты тупо смотришь на неё..
Сашка! Что ж они с нами сделали? А может, это мы сами?




Действие равно противодействию

 Рядовой Бокарев!
 Я!
 Ко мне!
 Есть!.. Товарищ старший лейтенант! Рядовой Бокарев…
 Отставить…Рядовой Бокарев!
 Я!!
 Ко мне!
Есть!!..Товарищ старший лейтенант!! Рядовой Бокарев по вашему...
 Отставить… Рядовой Бокарев!
 Я!!!
 Ко мне!
 Есть!!!..Товарищ старший лейтенант!!! Рядовой Бокарев по вашему приказанию прибыл!!!
 На место шагом марш!..
 Рядовой Бокарев!
 Я!!!
 Сесть!! Встать!! Сесть!! Встать!! Сесть!! Встать!! Живее! Сесть!! Встать!! Сесть!! Встать!! Сесть!! Встать!! Живее! Сесть!! Встать!!..
 Рядовой Бокарев!..
А ночью солдат плакал. Тихонько, чтоб никто не услышал.
Это жестоко, я человек!  шептали губы…

У офицера была жена.
 Миша, сходи в магазин,  говорила она.
И он шёл.
 Миша, у меня голова болит!
И он мыл посуду.
 Миша, ты глуп как пробка!
И он съёживался и делался похожим на побитую собачонку…
Жена часто уходила из дому. Офицер оставался один. Ему становилось жалко себя, и он бормотал, всхлипывая:
 Это жестоко, я человек!..
 Его жена уходила не в театр. Его жена уходила к солдату Бокареву. Солдат сосал из его жены деньги. Солдат обзывал его жену шлюхой. С солдатом его гордая жена становилась похожей на побитую собачонку…
А когда, опустив голову, вся униженная и обплёванная она плелась домой, ей становилось жалко себя, губы её вздрагивали, и она шептала:
 Ах, как это всё-таки жестоко! Я ведь тоже человек!..



Лишний

Человек вернулся с работы и вошёл в пустую комнату. Он каждый день входил в пустую комнату. Вчера. Позавчера. Десять лет назад. По комнате летала пыль. Пыль светилась на солнце. Радость прошла. Она всегда проходила. На работе были люди.
Человек подошёл к окну. Внизу копошилось милое человеческое стадо. Человека потянуло к стаду…
Люди шли. Одни медленно. Другие быстро. Медленно, которые были вдвоём. Быстро, которые были одни. Они спешили стать вдвоём. До человека никому не было дела. Человек был лишним.
Человек зашёл в телефонную будку. Человек набрал свой номер. Человек спросил себя. Человеку сказали, что его нет. Человек каждый день звонил себе. Человек вернулся домой.
 А вам кто-то звонил,  сказали соседи.
Человек улыбнулся. Человек вошёл в пустую комнату. Солнце зашло. Человек лёг на диван. Пустота схватила его за горло.
Это началось недавно. Нервы стали сдавать. Раньше он не боялся одиночества. Он стремился к нему. Он гордился им. Мужчины и женщины тянулись к человеку. Человек был интересен. Человек их презирал. Людям надоело. Люди отвернулись. С недавнего времени нервы стали сдавать. Стало невыносимо…
Человек встал. Захотелось хоть кого-нибудь. Человек пошёл в магазин. По рублику.
Когда купили бутылку, человек повёл их к себе. Люди выпили, поболтали и разошлись. Человек пошёл в магазин.
………………………………………………….
Было поздно. Последняя партия посетителей собиралась уходить. Человеку стало страшно.
 Ночуйте у меня!  попросил он.
Человек просил заинтересованно. Людям это показалось странным. Они встали и пошли.
 Не пущу!  закричал человек и повис на последнем.
 Да отвали ты от меня!  брезгливо поморщился парень и с силой оттолкнул его от себя.
Человек упал на пол и захрапел.


Двое

Он и она сидели на лавочке. Они молчали. Они были не здесь. Они не знали, где они были. Они были в полусне. На её плече лежала его рука. Но это была уже не его рука, и плечо было не её.
На лавочке сидели две души. Это были в сущности две чужие, ничего толком друг о друге не знавшие души. Но сейчас это была одна душа…
Кто-то бросил окурок. Они встрепенулись. Что-то пропало. Их стало двое. Они стали разными. Они стали чужими.


Мальчик и девочка

На лавочке сидели мальчик и девочка. Они уже не были мальчиком и девочкой, но они ещё этого не знали.
 А вчера мать опять ругалась, что двойку получил,  сказал мальчик.
 А моя мама никогда на меня не ругается,  ответила девочка.
Их удивило, что они сказали по-разному. Раньше они не замечали, что говорили по-разному.
Мальчик пристально посмотрел на девочку. Девочка искоса посмотрела на мальчика. Раньше она не смотрела искоса. Девочка покраснела. Они удивились, что девочка покраснела.
У мальчика плечи были шире бёдер. У девочки бёдра были шире плеч. У девочки грудь была выпуклая. Они и раньше всё это знали, но теперь они удивились. Они были совсем разные, и удивляться им было сладко.


Я отрекаюсь


Пришедший к нам из района Баренцева моря антициклон принёс с собой резкое похолодание, циклон же с Атлантики вызвал значительное увеличение облачности...
По земле лупит дождь. Уже давно. Так давно, что я не помню, жили ли мы вообще когда-нибудь без дождя. Природа свихнулась. Люди ходят какие-то пришибленные, бледные, но за “Вечёркой” стоят. А на Пятницкой улице, в доме номер пять, дождь убил человека. Человек лежит на тротуаре. Говорят, он выбросился из окна. Глаза остекленели. В глазах  ужас. А ведь это действительно ужасно больше никогда не увидеть солнца. Человек потерял надежду и ушёл...
А вчера мы стояли на площадке пятого этажа. Жизнь была бессмысленна, а во рту  много слюны. и мы сплёвывали её вниз. Наши головы кружились, мысли кружились, мысли падали вниз. Мы были сильные, и нам было противно, что мы сильные, и нам было противно всё... А по улицам лупил дождь.
И тогда мы купили весы. И на одну чашу весов мы положили добро, а на другую чашу весов мы положили зло. Зла оказалось так много... И для нас это был логически обоснованный конец...
Алик, я отрекаюсь! Я видел эти глаза. В глазах стоял крик. В глазах кричала мольба. Об одном солнечном дне. Всего лишь об одном солнечном дне! Мы ещё увидим сотни солнечных дней. Наши весы врали.





Безсонница

По ночам мне не спится. По ночам я слушаю пение кошек на соседней крыше. Мне трудно. Моя теперешняя жизнь с постоянным верховодством в пьяных компаниях, с постоянной сменой женщин, как грязного постельного белья,с постоянным дешёвым остроумием, ночью кажется мне отвратительной.
И мне хочется вернуть то время, когда я был чистым и застенчивым мальчиком и верил в чистые и  несбыточные вещи. Но даже ночью я понимаю. Что это невозможно. К старому возврата больше нет.
И тогда я хочу получить новую веру. Хоть во что. Но кошки кричат так злобно, будто пророчествуют. Мне хочется запустить в них чем-нибудь.
Я хватаюсь за графин, но мне становится жалко графина. Я снова ложусь в постель и безсвязный поток далёких и близких ассоциаций продолжает преследовать меня.
Мне вспоминается моя первая подлость. Котёнок, выброшенный с шестого этажа, когда мне было шесть лет. Так вот почему они так злобствуют.
Я поражён. На глаза мои навёртываются слёзы. Это хорошие слёзы. И я чувствую, что во мне может родиться новый человек.
Но я знаю, что он не родится. Потому что даже сейчас, когда я плачу, мне хочется зажечь свет и посмотреться в зеркало. Слёзы высыхают. Я засыпаю.


Крепостной

Надоела Москва. Надоело это скопище. Надоела тоска. Уехать бы. И уехал. Не в геологоразведку. Не на лесоповал. Не в Австралию. За город. Дальше нельзя  у меня семья. За городом хорошо. Там  природа. Мы беглецы. Нас целая электричка. Девушка из природы машет нам рукой. Она босая. Она милая… Это она мне машет. Вот возьму сейчас и спрыгну. И буду у неё учиться махать рукой незнакомым людям. И буду учиться жить, не спрашивая зачем. Просто жить. И будем мы собирать ягоды и петь песни. И не будет Москвы, и не будет моей тоски. Будет она, и буду я. И будут дети. И вся жизнь пройдёт, как песня. И я научусь жить ощущениями…
Но пока я думал, мы уехали от моей девушки. Я опоздал. Я всегда опаздываю. Я думаю.
Потом я где-то слез и вошёл в природу. Деревья росли. Птицы пели. Комары пили мою кровь. Каждый делал своё дело и грелся под солнышком. Один я, неполноценный властелин природы, мучился. Один я спрашивал зачем? Я был глупее их всех. Все жили: комары жили, деревья жили, птицы жили, девушка жила, а я думал. Я чего-то здесь не понимал. Чего-то очень простого и общедоступного. Чего-то самого главного. И я смутно помнил, что я это тоже понимал. Давно. Когда был ребёнком.
 
И я вернулся в Москву. И я понял: мне нельзя уехать. И дело здесь не в семье. Дело во мне самом. Я крепостной. Мой помещик я. Мне нужно…
А что мне собственно нужно, хотел бы я знать.


Враги

Жили двое. У одного была своя машина  у другого свои руки.
Один летом ездил на море  другой всю жизнь прожил на одном месте. У одного жена носила заграничное бельё  у другого оранжевые понтолоны до колен. У одного была домработница  у другого трое детей. Один пил дорогие вина  другой водку. Один увлекался искусством и называл простой народ быдлом  другой кончил пять классов и говорил, что много паразитов.
Один делил людей на интеллектуалов и серую скотинку  другой на людей и сволочей. Они друг друга не знали. Они друг друга ненавидели.
Они встретились в туберкулёзном диспансере. У одного было холёное лицо, у другого на руке был выколот якорь, но оба были больны. Они играли в биллиард и успокаивали друг друга. Они удивились: кроме общего несчастья у них вообще было много общего.
Им повезло. Они вылечились.
Однажды они встретились. Один победоносно шагал в шашлычную, другой шёл выпить на троих. Их глаза посмотрели. В глазах была отчуждённость. В глазах была неприязнь. Они пошли дальше, каждый своей дорогой.


Эволюция

Кто-то в первый раз поцеловал девушку, а у кого-то умерла мать. Кого-то приняли в пионеры, а кого-то изнасиловали. У кого-то напечатали книгу, а кого-то в первый раз назвали жидом.
Кто-то получил орден за то, что донёс на человека. Кто-то получил премию за то, что срезал расценки. Кому-то присвоили подполковника за то, что считал, что есть люди, а есть солдаты.
Кто-то пользовался электроутюгом, а кого-то убило током. Кто-то катался на такси, а кто-то попал под машину. Кто-то утром был в Ленинграде, а кто-то по ночам водил поезда.
Выхода нет.
Выход есть. Спасение в прогрессе.
Пусть будет прогресс. Пусть возрастают его чудеса, направленные на благо человечества. Пусть возрастают его чудеса, направленные на истребление человечества.
И добро не сможет победить зла. Зло сможет победить добро. И будут падать бомбы. И будет дым. И на земле останутся двое. Мужчина и женщина. И если он её убьёт, его страна станет победительницей. И если он её убьёт, он останется один.
 
Они станут основателями нового рода. Они станут свидетелями того, что законы, по которым жили люди, привели к смерти. Они воспитают своих детей по новым законам.
Их дети не будут знать того, что знаем мы. Их дети будут знать то, чего не знаем мы.
В языке их детей не будет слова дай.
Рыба ищет, где глубже, а человек  где лучше их детям будет казаться бессмыслицей.
Их дети отрекутся от своего я, вырвут его, как жало.
Тот из их детей, кто захочет быть первым, будет последним, будет всем слугой. И этим будет измеряться его величие. Их дети будут чисты сердцем, как дети. Каждый будет делать добро , но не с тем, чтобы его увидели. Каждый будет делать добро так, чтобы его левая рука не знала, что делает правая. Их дети не будут строить планы на будущее. Они будут жить настоящим. Никто из них не будет осуждать другого и сам не будет судим. Их дети поймут, что какой мерою мерите, такой и вам будут мерить. Их дети никогда не будут применять насилия. Их дети будут понимать, что поднявший меч от меча и погибнет. Их дети не будут улучшать природу. Они будут улучшать себя. Их дети поймут это:
Победи самого себя, и ты победишь весь мир.
Они разовьют в себе такую силу духа, что если скажут горе : сдвинься  она сдвинется.
Их дети и дети их детей никогда не смогут вернуться к старому.
Противоположные законы принесут противоположные плоды. Будет любовь и будет самоотречение  не будет старости, болезни, смерти, подлости, несчастья. Не будет одного за счёт другого.
Но это будут уже не люди.
В девятнадцатом веке  нашей эры Дарвин открыл закон эволюции.
В первом веке нашей эры жил первый Послечеловек.


Я вам приказываю

Мы с Кульком стояли у метро. Всё лето мы не виделись. Мы рассказывали. А когда мы их увидели, мы кончили рассказывать.
Офицер был большой и жирный, в очках. Живот выпятил, как будто животом разговаривал. Слов мы не слышали. Солдат застёгивал воротничок. Девушка на него смотрела. Так смотрят на безногих или безруких…
В каждом из нас сидит петух. Большой и жирный петух клевал своего тощего собрата на глазах у симпатичной курочки.
Солдат повернулся кругом. Потом ещё раз кругом. На девушку он не смотрел. Как будто он стоял перед ней голый. А что он мог сделать? Если он не будет подчиняться жирным петухам, на него налетит много-много других петухов. И посадят его в дисбат.
Девчонка закусила губку и ушла. А мы подошли. И Кулёк офицера ударил. Тот не упал, только кровь потекла. Офицер на Кульке повис.
 Солдат, задержите второго!  крикнул он.
………………………………………………….
 Я вам приказываю!  крикнул он.
Это уже был гипноз. Солдат тронул меня за рукав. А что он мог сделать? Если он не будет подчиняться жирным петухам, на него налетит много-много других петухов и посадят его в дисбат…
А мы-то, дураки.


Виноватых нет

На столах была водка. За столами   люди. В избе стоял смех. И пели песни. Мишку в армию провожали.
Последний нонешний денёчек
Гуляю с вами я, друзья…
Нам было весело, хоть Мишку в армию провожали. Ведь это не каждый день бывает, чтоб на столах была водка, а в избе  много народу,  гармонь.
А родителям не было весело.
 Мишке было страшно. Мишке хотелось заслониться. Он взял с собой рыжую девку и ушёл. Он её не любил, но он ещё ни разу не спал с женщиной. А впереди…
Они вернулись через час. Мишка смотрел хорошо. Он будет вспоминать эту ночь в казарме. Он будет думать  на гражданке хорошо.
На гражданке хорошо сделала рыжая девка. Но она не смотрела хорошо. Она уже Мишку предавала. Мишка  банкрот. Мишки нет. Мишки два года нет. А я   ждать? А я два года ждать? А он вернётся и будет с другой, которая не ждала, которая ещё эти два года не прожила?..
Мы вышли на улицу, и Славка меня бросил в снег. В детстве я его бил. Нам было по десять лет. Разве я виноват? А теперь он демонстрировал свою мощь и бросил меня в снег. Он помнил, как я его бил, и восстановил справедливость.
Девчонкам я нравился. Мне понравилась одна, и я ей об этом сказал.
Водки я выпил много. Я позабыл, и мне понравилась другая. Я вышел с ней во двор. А первая девчонка увидела и ударила меня по щеке. И я спросил:
 За что?
И я действительно не понимал, за что…
А на дворе был мороз. На террасе сидел Вася, местный алкоголик, и ждал  может, нальют стопочку? Он был в плаще, а на террасе холодно. Я даже не понимаю, как он всю ночь высидел. Но от стопки ему становилось хорошо, и он ждал своего счастья.
А нам это было смешно. Нам это было дико, и мы над ним издевались. А один из нас сказал:
 Привет, Васёк  и дал ему по зубам. Васька был здоровый, а тот маленький и переживал об этом, и Васька сказал:
 Разве так бьют?
И маленькому стало стыдно.
А когда пробило шесть, Мишка расплакался. Остался ему один час, и какое ему дело было, что люди в космос летают, а Торпедо стало чемпионом? Его увозили на два года от друзей и родных, и он плакал, и был прав.
И все мы были правы. Подлецом никто себя не считал.
 





















Послушай, как это было давно…


* * *

Шёл по Москве человек. Человек мечтал стать поэтом. Человек стал токарем. Он уже это понял, но не привык. По вечерам человек уходил из дому...
Человек шёл по Красной площади. Ему было двадцать восемь лет, и он не стал знаменитым поэтом.
По небу били куранты. Человек вспомнил про кукушку. Куранты пробили двенадцать раз.
По земле под ручку с самочкой шагали офицерские сапоги. Сапоги были вылощены. Сапоги были самодовольны. В сапогах отражались куранты. Сапоги смеялись. Человеку каждый звук приносил боль. Человеку некуда было спрятаться. Человеку захотелось выть. И он завыл  жалобно, глухо, про себя. Человеку не захотелось жить. Человек подошёл к мосту, но не смог. Как и вчера, как и завтра. Человек вернулся домой. Человеку стало холодно. Человеку захотелось женского тепла. Человек был одинок.


Одни

За окном стучит дождь. Дождь стучит по крыше. Дождь стучит ритмично. Я сижу в комнате, мне пятнадцать лет. Мне хорошо  я один. Нас двое, но я один. В комнате сидит друг. Он пишет грустные стихи, он хороший  я один. Другу тридцать пять лет. Он тоже один. У него никого нет. Он вообще один. Он пишет очень хорошие стихи, но его не печатают. Мне тепло. Завтра я пойду в школу. Я там не буду один. Нас там очень много очень разных. Нас хотят сделать одинаковыми. Нас учат любить одно и то же и думать одно и то же и не любить грустных стихов. Я не люблю школу. Мне там холодно. И сегодня мне чуточку грустно, что завтра будет школа. Но ведь потом опять будет вечер. Наш вечер. И мы опять будем одни. А за окном будет дождь. Или не будет дождя. Нам будет тепло.


Весна

Зима была морозная и безснежная. Человека преследовали неудачи. Человек обезсилел. И когда наступила весна, он ей не поверил. Весной ему всегда везло, но человек больше не верил. Но весна пришла, вена заорала во всеулышание , и человек не мог не услышать. Человек услышал и испугался. На деревьях набухали почки. Человек боялся, что у него не хватит силы, чтобы зазеленеть.
Стало тепло, и человек оттаивал. Он погрузился в апатичное блаженство. Человек грелся на солнышке, и ему ничего не хотелось.
Когда он оттаял, началась лихорадка.
«Мы ещё поборемся!  кричал он, грозя кулаком, и тутже горбился  и закутывался в одеяло.
В день, когда люди вышли на улицу без пальто, худой и небритый, человек бродил по городу. Он поднял голову и увидел заинтересованный женский взгляд. Человек улыбнулся и забыл. Дома человек почувствовал, что ему хорошо. Это было забытое чувство. Человек стал думать и вспомнил женский взгляд. Человек выжил.


Дочка, не плачь.

Дочка, не плачь. Вся жизнь ещё впереди, ещё успеешь наплакаться, не плачь. А знаешь, что такое жизнь? Жизнь это ограниченный началом и концом отрезок времени, в течение которого у тебя будет немного радости и много боли. Хочешь, я расскажу тебе про твою жизнь? Вот ты скоро подрастёшь и пойдёшь в школу. И куплю я тебе большой чемодан для иллюзий. И будем мы с матерью и учителя заполнять этот чемодан. Мы набьём его тебе доверху, и ты его понесёшь. И будешь расплачиваться его содержимым за приобретаемый жизненный опыт. Чемодан этот имеет странное свойство. По мере его опустошения глазки твои будут превращаться в пустые стекляшки, а личико покрываться паутинкой. Когда у тебя почти не останется иллюзий, тебе захочется замуж, и ты выйдешь замуж. Не по любви, конечно. С этой иллюзией ты распростишься ещё на пороге школы, заплатив ею голубоглазому красавцу за посвящение в таинство половой жизни. Но ты будешь уверена, что твой жених тебя любит, и тебе это будет приятно. Это будет твоя последняя иллюзия. Через два месяца после свадьбы ты избавишься от неё. Твой муж будет приходить домой пьяный и приносить тебе полполучки и изредка поколачивать тебя… Ты вся  уйдёшь в ребёнка и будешь с остервенением набивать его чемодан иллюзиями, которых у самой не осталось. А иногда, как добрую сказку, ты будешь вспоминать детство. Так уж лучше, чтоб оно у тебя было весёлое…
Ну, что смотришь? Как будто что понимаешь, карапузиха. Это я так. Сам с собой, можно сказать. А ты смотри-ка лучше сюда. Это кто?.. Правильно, мишка. А это?.. Зайка, правильно. Всё ты знаешь. А мишка сейчас как прыгнет и зайку съест…
Ну не плачь, не плачь. Не съел мишка зайку. Зайка в лес убежал.
 


Ничего не получилось
И шум и отправлений чинность,
И понимать мне тяжело,
Что ничего не получилось
И получиться не могло.
Евг. Евтушенко

Ничего особенного не  было. Просто Первого мая они случайно встретились на улице. Они пошли в парк. Они играли там в салочки. Де Голь специально бегал тихо, чтоб она дотрагивалась рукой, и как будто во сне проваливался в пропасть.
На домах висели плакаты. Они украшали Москву. На ней было тоже украшение. Голубое. Платье к ней шло. Де Голю показалось, что он ей нравится.
Третьего мая де Голь пошёл в школу. Было серо. На соборе Василия Блаженного ещё висел огрызок плаката. Школа была кирпичная, красная, но серая. Учителя были серые, и ученики были серые.А на переменах учеников заставляли ходить по корридору стадами. С третьего уролка де Голь сбежал. Ему захотелось увидеть  её. В мальчике просыпался мужчина. Мужчине нужна была женщина. Вся, а не только прикосновение. Самая первая. Де Голь ходил по улице до её дома и обратно. Вечером он её встретил. Она кивнула, дружелюбно улыбнулась, и больше ничего. Де Голь понял.


Кто виноват?

В комнату постучался мальчишка. Он спортсмен. Он увлекается физикой и английским. Ты был хрупким. У тебя были тонкие, нервные пальцы, и ты плохо подтягивался на турнике. Но твои сочинения зачитывали  перед классом. И ещё у тебя были голубые глаза. Были тёплые ночи, и мы клялись служить народу, и мы верили в Сталина. Мальчишка передал тебе повестку, и я снова вглядываюсь в тебя в поисках старого.
Мы сидим за столом. На столе четвертинка. Тех глаз и тех пальцев нет. Они ушли. Стол стоит у окна. За окном плачет ветер. За окном зима. Ветер замёрз, а мы добрые. Пьяницы всегда добрые. Ветер, заходи, грейся. Ты не их тех, которые смеются, когда люди делят четвертинку на троих? Нет?..
Ветер! У нас горе. Нас обокрали. Пропали пальцы и глаза. Помоги…
Помог. Гримируйся, Саша. Чёрт с ним, с гримом. Артисты тоже гримируются. Лишь бы вернулось.
Вернулось. Ветер не плачет. Стало тепло. Стало темно. Как тогда. Глаза блестят. Пальцы нежные… Пальцы дрожат. Они всегда дрожат у алкоголиков. Врачи заставляют их вытягивать руки. Это называется ахилесовой стойкой. Нет чуда. Мы сидим за столом. На столе пустая четвертинка. На столе повестка из сто пятого отделения милиции, и ты тупо смотришь на неё..
Сашка! Что ж они с нами сделали? А может, это мы сами?




Действие равно противодействию

 Рядовой Бокарев!
 Я!
 Ко мне!
 Есть!.. Товарищ старший лейтенант! Рядовой Бокарев…
 Отставить…Рядовой Бокарев!
 Я!!
 Ко мне!
Есть!!..Товарищ старший лейтенант!! Рядовой Бокарев по вашему...
 Отставить… Рядовой Бокарев!
 Я!!!
 Ко мне!
 Есть!!!..Товарищ старший лейтенант!!! Рядовой Бокарев по вашему приказанию прибыл!!!
 На место шагом марш!..
 Рядовой Бокарев!
 Я!!!
 Сесть!! Встать!! Сесть!! Встать!! Сесть!! Встать!! Живее! Сесть!! Встать!! Сесть!! Встать!! Сесть!! Встать!! Живее! Сесть!! Встать!!..
 Рядовой Бокарев!..
А ночью солдат плакал. Тихонько, чтоб никто не услышал.
Это жестоко, я человек!  шептали губы…

У офицера была жена.
 Миша, сходи в магазин,  говорила она.
И он шёл.
 Миша, у меня голова болит!
И он мыл посуду.
 Миша, ты глуп как пробка!
И он съёживался и делался похожим на побитую собачонку…
Жена часто уходила из дому. Офицер оставался один. Ему становилось жалко себя, и он бормотал, всхлипывая:
 Это жестоко, я человек!..
 Его жена уходила не в театр. Его жена уходила к солдату Бокареву. Солдат сосал из его жены деньги. Солдат обзывал его жену шлюхой. С солдатом его гордая жена становилась похожей на побитую собачонку…
А когда, опустив голову, вся униженная и обплёванная она плелась домой, ей становилось жалко себя, губы её вздрагивали, и она шептала:
 Ах, как это всё-таки жестоко! Я ведь тоже человек!..



Лишний

Человек вернулся с работы и вошёл в пустую комнату. Он каждый день входил в пустую комнату. Вчера. Позавчера. Десять лет назад. По комнате летала пыль. Пыль светилась на солнце. Радость прошла. Она всегда проходила. На работе были люди.
Человек подошёл к окну. Внизу копошилось милое человеческое стадо. Человека потянуло к стаду…
Люди шли. Одни медленно. Другие быстро. Медленно, которые были вдвоём. Быстро, которые были одни. Они спешили стать вдвоём. До человека никому не было дела. Человек был лишним.
Человек зашёл в телефонную будку. Человек набрал свой номер. Человек спросил себя. Человеку сказали, что его нет. Человек каждый день звонил себе. Человек вернулся домой.
 А вам кто-то звонил,  сказали соседи.
Человек улыбнулся. Человек вошёл в пустую комнату. Солнце зашло. Человек лёг на диван. Пустота схватила его за горло.
Это началось недавно. Нервы стали сдавать. Раньше он не боялся одиночества. Он стремился к нему. Он гордился им. Мужчины и женщины тянулись к человеку. Человек был интересен. Человек их презирал. Людям надоело. Люди отвернулись. С недавнего времени нервы стали сдавать. Стало невыносимо…
Человек встал. Захотелось хоть кого-нибудь. Человек пошёл в магазин. По рублику.
Когда купили бутылку, человек повёл их к себе. Люди выпили, поболтали и разошлись. Человек пошёл в магазин.
………………………………………………….
Было поздно. Последняя партия посетителей собиралась уходить. Человеку стало страшно.
 Ночуйте у меня!  попросил он.
Человек просил заинтересованно. Людям это показалось странным. Они встали и пошли.
 Не пущу!  закричал человек и повис на последнем.
 Да отвали ты от меня!  брезгливо поморщился парень и с силой оттолкнул его от себя.
Человек упал на пол и захрапел.


Двое

Он и она сидели на лавочке. Они молчали. Они были не здесь. Они не знали, где они были. Они были в полусне. На её плече лежала его рука. Но это была уже не его рука, и плечо было не её.
На лавочке сидели две души. Это были в сущности две чужие, ничего толком друг о друге не знавшие души. Но сейчас это была одна душа…
Кто-то бросил окурок. Они встрепенулись. Что-то пропало. Их стало двое. Они стали разными. Они стали чужими.


Мальчик и девочка

На лавочке сидели мальчик и девочка. Они уже не были мальчиком и девочкой, но они ещё этого не знали.
 А вчера мать опять ругалась, что двойку получил,  сказал мальчик.
 А моя мама никогда на меня не ругается,  ответила девочка.
Их удивило, что они сказали по-разному. Раньше они не замечали, что говорили по-разному.
Мальчик пристально посмотрел на девочку. Девочка искоса посмотрела на мальчика. Раньше она не смотрела искоса. Девочка покраснела. Они удивились, что девочка покраснела.
У мальчика плечи были шире бёдер. У девочки бёдра были шире плеч. У девочки грудь была выпуклая. Они и раньше всё это знали, но теперь они удивились. Они были совсем разные, и удивляться им было сладко.


Я отрекаюсь


Пришедший к нам из района Баренцева моря антициклон принёс с собой резкое похолодание, циклон же с Атлантики вызвал значительное увеличение облачности...
По земле лупит дождь. Уже давно. Так давно, что я не помню, жили ли мы вообще когда-нибудь без дождя. Природа свихнулась. Люди ходят какие-то пришибленные, бледные, но за “Вечёркой” стоят. А на Пятницкой улице, в доме номер пять, дождь убил человека. Человек лежит на тротуаре. Говорят, он выбросился из окна. Глаза остекленели. В глазах  ужас. А ведь это действительно ужасно больше никогда не увидеть солнца. Человек потерял надежду и ушёл...
А вчера мы стояли на площадке пятого этажа. Жизнь была бессмысленна, а во рту  много слюны. и мы сплёвывали её вниз. Наши головы кружились, мысли кружились, мысли падали вниз. Мы были сильные, и нам было противно, что мы сильные, и нам было противно всё... А по улицам лупил дождь.
И тогда мы купили весы. И на одну чашу весов мы положили добро, а на другую чашу весов мы положили зло. Зла оказалось так много... И для нас это был логически обоснованный конец...
Алик, я отрекаюсь! Я видел эти глаза. В глазах стоял крик. В глазах кричала мольба. Об одном солнечном дне. Всего лишь об одном солнечном дне! Мы ещё увидим сотни солнечных дней. Наши весы врали.





Безсонница

По ночам мне не спится. По ночам я слушаю пение кошек на соседней крыше. Мне трудно. Моя теперешняя жизнь с постоянным верховодством в пьяных компаниях, с постоянной сменой женщин, как грязного постельного белья,с постоянным дешёвым остроумием, ночью кажется мне отвратительной.
И мне хочется вернуть то время, когда я был чистым и застенчивым мальчиком и верил в чистые и  несбыточные вещи. Но даже ночью я понимаю. Что это невозможно. К старому возврата больше нет.
И тогда я хочу получить новую веру. Хоть во что. Но кошки кричат так злобно, будто пророчествуют. Мне хочется запустить в них чем-нибудь.
Я хватаюсь за графин, но мне становится жалко графина. Я снова ложусь в постель и безсвязный поток далёких и близких ассоциаций продолжает преследовать меня.
Мне вспоминается моя первая подлость. Котёнок, выброшенный с шестого этажа, когда мне было шесть лет. Так вот почему они так злобствуют.
Я поражён. На глаза мои навёртываются слёзы. Это хорошие слёзы. И я чувствую, что во мне может родиться новый человек.
Но я знаю, что он не родится. Потому что даже сейчас, когда я плачу, мне хочется зажечь свет и посмотреться в зеркало. Слёзы высыхают. Я засыпаю.


Крепостной

Надоела Москва. Надоело это скопище. Надоела тоска. Уехать бы. И уехал. Не в геологоразведку. Не на лесоповал. Не в Австралию. За город. Дальше нельзя  у меня семья. За городом хорошо. Там  природа. Мы беглецы. Нас целая электричка. Девушка из природы машет нам рукой. Она босая. Она милая… Это она мне машет. Вот возьму сейчас и спрыгну. И буду у неё учиться махать рукой незнакомым людям. И буду учиться жить, не спрашивая зачем. Просто жить. И будем мы собирать ягоды и петь песни. И не будет Москвы, и не будет моей тоски. Будет она, и буду я. И будут дети. И вся жизнь пройдёт, как песня. И я научусь жить ощущениями…
Но пока я думал, мы уехали от моей девушки. Я опоздал. Я всегда опаздываю. Я думаю.
Потом я где-то слез и вошёл в природу. Деревья росли. Птицы пели. Комары пили мою кровь. Каждый делал своё дело и грелся под солнышком. Один я, неполноценный властелин природы, мучился. Один я спрашивал зачем? Я был глупее их всех. Все жили: комары жили, деревья жили, птицы жили, девушка жила, а я думал. Я чего-то здесь не понимал. Чего-то очень простого и общедоступного. Чего-то самого главного. И я смутно помнил, что я это тоже понимал. Давно. Когда был ребёнком.
 
И я вернулся в Москву. И я понял: мне нельзя уехать. И дело здесь не в семье. Дело во мне самом. Я крепостной. Мой помещик я. Мне нужно…
А что мне собственно нужно, хотел бы я знать.


Враги

Жили двое. У одного была своя машина  у другого свои руки.
Один летом ездил на море  другой всю жизнь прожил на одном месте. У одного жена носила заграничное бельё  у другого оранжевые понтолоны до колен. У одного была домработница  у другого трое детей. Один пил дорогие вина  другой водку. Один увлекался искусством и называл простой народ быдлом  другой кончил пять классов и говорил, что много паразитов.
Один делил людей на интеллектуалов и серую скотинку  другой на людей и сволочей. Они друг друга не знали. Они друг друга ненавидели.
Они встретились в туберкулёзном диспансере. У одного было холёное лицо, у другого на руке был выколот якорь, но оба были больны. Они играли в биллиард и успокаивали друг друга. Они удивились: кроме общего несчастья у них вообще было много общего.
Им повезло. Они вылечились.
Однажды они встретились. Один победоносно шагал в шашлычную, другой шёл выпить на троих. Их глаза посмотрели. В глазах была отчуждённость. В глазах была неприязнь. Они пошли дальше, каждый своей дорогой.


Эволюция

Кто-то в первый раз поцеловал девушку, а у кого-то умерла мать. Кого-то приняли в пионеры, а кого-то изнасиловали. У кого-то напечатали книгу, а кого-то в первый раз назвали жидом.
Кто-то получил орден за то, что донёс на человека. Кто-то получил премию за то, что срезал расценки. Кому-то присвоили подполковника за то, что считал, что есть люди, а есть солдаты.
Кто-то пользовался электроутюгом, а кого-то убило током. Кто-то катался на такси, а кто-то попал под машину. Кто-то утром был в Ленинграде, а кто-то по ночам водил поезда.
Выхода нет.
Выход есть. Спасение в прогрессе.
Пусть будет прогресс. Пусть возрастают его чудеса, направленные на благо человечества. Пусть возрастают его чудеса, направленные на истребление человечества.
И добро не сможет победить зла. Зло сможет победить добро. И будут падать бомбы. И будет дым. И на земле останутся двое. Мужчина и женщина. И если он её убьёт, его страна станет победительницей. И если он её убьёт, он останется один.
 
Они станут основателями нового рода. Они станут свидетелями того, что законы, по которым жили люди, привели к смерти. Они воспитают своих детей по новым законам.
Их дети не будут знать того, что знаем мы. Их дети будут знать то, чего не знаем мы.
В языке их детей не будет слова дай.
Рыба ищет, где глубже, а человек  где лучше их детям будет казаться бессмыслицей.
Их дети отрекутся от своего я, вырвут его, как жало.
Тот из их детей, кто захочет быть первым, будет последним, будет всем слугой. И этим будет измеряться его величие. Их дети будут чисты сердцем, как дети. Каждый будет делать добро , но не с тем, чтобы его увидели. Каждый будет делать добро так, чтобы его левая рука не знала, что делает правая. Их дети не будут строить планы на будущее. Они будут жить настоящим. Никто из них не будет осуждать другого и сам не будет судим. Их дети поймут, что какой мерою мерите, такой и вам будут мерить. Их дети никогда не будут применять насилия. Их дети будут понимать, что поднявший меч от меча и погибнет. Их дети не будут улучшать природу. Они будут улучшать себя. Их дети поймут это:
Победи самого себя, и ты победишь весь мир.
Они разовьют в себе такую силу духа, что если скажут горе : сдвинься  она сдвинется.
Их дети и дети их детей никогда не смогут вернуться к старому.
Противоположные законы принесут противоположные плоды. Будет любовь и будет самоотречение  не будет старости, болезни, смерти, подлости, несчастья. Не будет одного за счёт другого.
Но это будут уже не люди.
В девятнадцатом веке  нашей эры Дарвин открыл закон эволюции.
В первом веке нашей эры жил первый Послечеловек.


Я вам приказываю

Мы с Кульком стояли у метро. Всё лето мы не виделись. Мы рассказывали. А когда мы их увидели, мы кончили рассказывать.
Офицер был большой и жирный, в очках. Живот выпятил, как будто животом разговаривал. Слов мы не слышали. Солдат застёгивал воротничок. Девушка на него смотрела. Так смотрят на безногих или безруких…
В каждом из нас сидит петух. Большой и жирный петух клевал своего тощего собрата на глазах у симпатичной курочки.
Солдат повернулся кругом. Потом ещё раз кругом. На девушку он не смотрел. Как будто он стоял перед ней голый. А что он мог сделать? Если он не будет подчиняться жирным петухам, на него налетит много-много других петухов. И посадят его в дисбат.
Девчонка закусила губку и ушла. А мы подошли. И Кулёк офицера ударил. Тот не упал, только кровь потекла. Офицер на Кульке повис.
 Солдат, задержите второго!  крикнул он.
………………………………………………….
 Я вам приказываю!  крикнул он.
Это уже был гипноз. Солдат тронул меня за рукав. А что он мог сделать? Если он не будет подчиняться жирным петухам, на него налетит много-много других петухов и посадят его в дисбат…
А мы-то, дураки.


Виноватых нет

На столах была водка. За столами   люди. В избе стоял смех. И пели песни. Мишку в армию провожали.
Последний нонешний денёчек
Гуляю с вами я, друзья…
Нам было весело, хоть Мишку в армию провожали. Ведь это не каждый день бывает, чтоб на столах была водка, а в избе  много народу,  гармонь.
А родителям не было весело.
 Мишке было страшно. Мишке хотелось заслониться. Он взял с собой рыжую девку и ушёл. Он её не любил, но он ещё ни разу не спал с женщиной. А впереди…
Они вернулись через час. Мишка смотрел хорошо. Он будет вспоминать эту ночь в казарме. Он будет думать  на гражданке хорошо.
На гражданке хорошо сделала рыжая девка. Но она не смотрела хорошо. Она уже Мишку предавала. Мишка  банкрот. Мишки нет. Мишки два года нет. А я   ждать? А я два года ждать? А он вернётся и будет с другой, которая не ждала, которая ещё эти два года не прожила?..
Мы вышли на улицу, и Славка меня бросил в снег. В детстве я его бил. Нам было по десять лет. Разве я виноват? А теперь он демонстрировал свою мощь и бросил меня в снег. Он помнил, как я его бил, и восстановил справедливость.
Девчонкам я нравился. Мне понравилась одна, и я ей об этом сказал.
Водки я выпил много. Я позабыл, и мне понравилась другая. Я вышел с ней во двор. А первая девчонка увидела и ударила меня по щеке. И я спросил:
 За что?
И я действительно не понимал, за что…
А на дворе был мороз. На террасе сидел Вася, местный алкоголик, и ждал  может, нальют стопочку? Он был в плаще, а на террасе холодно. Я даже не понимаю, как он всю ночь высидел. Но от стопки ему становилось хорошо, и он ждал своего счастья.
А нам это было смешно. Нам это было дико, и мы над ним издевались. А один из нас сказал:
 Привет, Васёк  и дал ему по зубам. Васька был здоровый, а тот маленький и переживал об этом, и Васька сказал:
 Разве так бьют?
И маленькому стало стыдно.
А когда пробило шесть, Мишка расплакался. Остался ему один час, и какое ему дело было, что люди в космос летают, а Торпедо стало чемпионом? Его увозили на два года от друзей и родных, и он плакал, и был прав.
И все мы были правы. Подлецом никто себя не считал.