Записки с витрины

«… неужели это было обычным делом –

мужчина и женщина могли лежать в

постели прохладным вечером, ласкать
друг друга когда захочется,
разговаривать о чем вздумается и
никуда не спешить, просто лежать и слушать мирный уличный шум….?»
Джордж Оруэл.

1.

До того, как она стала Куклой, она была ничем и всем одновременно. А потом перестала быть и вот она… с пустой головкой, напудренная… с витрины… с глупой мечтой об общем плательном ну или, хотя бы, обувном , или…
Она умеет молчать, плакать, говорить редкие глупости, смеяться. Она умеет призывно поглядывать с витрины… Шалунья, кокетка, дурь изготовителей, Кукла, витринная блажь с длинными ресницами…(Нарциссизм?)
Она умеет задумываться, не рождая ничего, кроме очередного шаловливого нонсенса. Она… Ты ее трогал? Она теплая. Ты ее целовал? Она горячая. Только ножки… Ну, да ладно, дефект, мелочи.
Слаженный механизм, завидное приобретение, только вот ломается часто.Мелочи?
Кукла… Кукла?.. Кукла.Твоя?

2.

До того, как приходила ночь, была тысяча и одно занятие: купаться в уличном шуме, строить глазки, золотиться до полудня и улыбаться после, обманывать, пудриться, глядеться (что не интереснее, кроме как свое отражение?) А потом приходила Ночь – ядовитая, скользкая, всякая… без тебя…
Она умела вышивать – кофейными крупинками по бессонному туману, коричневым по синеве, а иногда – белым по золoту, а еще – кровью, таким алым-преалым по черному-пречерному. Ты видел ее руки? Ох и ах.

3.

Одиночество – штука уютная. Ей всегда нравились ночи: кофейные, пьяные, такие соблазнительные, манящие. Ночи открывали все двери. Она шире распахивала глаза и искрилась, и сверкала, и забывала вернуться, и забывала начать, и что тебя нет – забывала. Путалась из страха себя потерять. И теряла, и возвращалась. И вновь становилась ничем. А тебя все не было и шкафа общего плательного или хотя бы… Не было…
А потом снова – в плач. Глупая!

4.

Ты никогда не был прост. Не ломал, не бросал. А если и портил, то так изощренно, что ее лишь опять хотелось но витрину в уютную бархатную пыль,тоску сафьяновую, красную, к розовым помадкам, ароматам, баночкам. Ты был хорош и плох. Она не молчала – говорила. Говорила, не говоря ничего. Загадка? Не-а, сломана. Мастер? Ты? Куклу звали не Маргарита. Но она тоже не любила желтых цветов. Много чего не любила.. Но – твой устав- ее реконструкция… Прикоснись!! Нету.

5.

Плоха была. Где-то не доделали. Ты не был рядом. Болела. Боль? Любишь боль? Скажи. Не любит, потому что не знает, что это. Больному человеку верит. А он молчун.

Ядовитая сладость боли…
Ты зачем же так?! Ее подберут в метро, вернут на витрину. Не надо! Да, плохая Кукла – хрупкая. То и дело наровит поломаться, свечой догореть, рассыпаться, разметаться. Да, очень плохая, совсем непрочная. Бросай, ишь ты – намаешься с ней, передари, верни в магазин, ну разбей, только быстро, точно, одним махом. Ну! Заноси руку!
Ночь – разлучница – разродилась…