Где твоё начало. Дилогия, книга первая

"Я знаю как отчаянно нужны
Часы бесед наедине с собою.
Задуматься над собственной судьбою
И над судьбою собственной страны»
Вл. Лаушкин

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Идет человек по жизни от истоков, от начала своего, воспринятого им от других, своих предшественников, или в трудах, размышлениях, мучительных поисках обретенного самим собой. Порой долго и старательно, вкладывая силу духа и энергию тела, движется он к некой цели, к своему предназначению.
И вдруг, повинуясь необузданной стихии общественной жизни, происходит то, что выпадает на долю немногим злосчастным из череды веками сменяющих друг друга поколений. Рушатся обретённые устои жизни, поспешно ниспровергаемые людьми, идущими от другого начала в поисках иной цели и смысла существования, от иного предназначения. Совершается бесконечный в пределах истории человечества замысловатый и порой трагический круговорот вписанной в природу и ее стихию жизни людей.


Глава первая

Владимир Симчин и представить не мог, что здесь, почти на самом юге страны, в майский день может быть так холодно от настигшего их, пассажиров авиарейса, и здесь пронизывающего северного ветра. Стоя в очереди среди уже знакомых лиц на пустынной асфальтированной площади перед небольшим зданием аэропорта в ожидании автобуса, он затянул застежку-молнию куртки до самого подбородка и, после некоторых колебаний, достал из сумки и натянул на голову солнцезащитную шапочку. Площадь была открыта голому окружающему пространству степи и всем её ветрам, лишь справа обзор ограничивался высоким и длинным монументальным щитом с огромной надписью красными буквами “ПРЕТВОРИМ РЕШЕНИЯ ХХVІІ СЪЕЗДА КПСС В ЖИЗНЬ”, перед которым стояли две помятые машины такси. Водители машин, темнокожие и черноволосые южане c резкими очертаниями лиц, переговаривались между собой, жестикулируя, а затем один из них, взглянув в сторону пассажиров, сел за руль, завел мотор и, резко взяв старт, с заносом описал дугу и подкатил к очереди, где вышел и стал приглашать ехать с ним, торгуясь и назначая цену, как на базаре, будто не было в машине счётчика. Наконец он уговорил кого-то, посадил, положив вещи в багажник, и, столь же резво тронувшись, уехал прочь.
- Увы! - обратился Владимир к стоявшему в очереди чуть позади него парню пониже его ростом и кивнул в сторону щита с надписью. - Мало что меняется в нашей жизни.
- Да уж! - живо откликнулся и поддержал его тот. - Особенно, видать, здесь на Юге.
Вскоре подъехал показавшийся издали чистенький и просторный автобус, подобрал съежившихся пассажиров и без промедления, не дожидаясь пока те усядутся, отправился по асфальтированной трассе среди бескрайней равнины вспаханной серо-жёлтой земли. Очень быстро показался городишко, довольно современный и озеленённый, из которого автобус выехал более чем наполовину пустым и, без всяких объявлений, покатил дальше по самой настоящей жёлтой полупустыне. Владимир тревожно оглянулся - туда ли едет. Но оставшиеся пассажиры, часть которых, что можно было определить уже несомненно, имела ту же цель, что и он, были спокойны. Ещё он заметил, что тот парень, , здесь, с которым он заговорил на остановке, сидит на самом заднем сидении, глядя в окна с не меньшим любопытством, чем он сам.
Автобус проехал плотину, с которой открывался вид на уходящую вдаль голубую поверхность водохранилища, сделал крюк к оазису на его берегу - вполне подходящему месту для проведения отпуска. Здесь вышли все и направились к небольшому административному зданию дома отдыха, несколько уже по иному рассматривая ранее казавшихся случайными попутчиков. А при оформлении стали самостоятельно группироваться, подбирая напарников, и выходило так, что наиболее подходящими для совместного проживания определились для себя Владимир и тот парень, который представился как Борис.
Взяв ключ от выделенной им комнаты в летнем корпусе, они отправились туда, оглядывая по дороге территорию дома отдыха.
- Скука здесь, должно быть! - вздохнул Борис. - Потому что отдыхающих мало и пусто кругом. Не то, что в Крыму, где я в прошлом году был осенью.
- Отчего же снова туда не поехал? - спросил его Владимир.
- Что-то новенькое повидать захотелось!
- Спортивные площадки есть, книги тоже, - продолжал Владимир. - Так что найдём себе занятие. А уж если совсем не понравится, то уехать всегда можно.
- Не скажи! - не согласился Борис. - Они в отрывном талоне отметят и профсоюз шиш путевку больше тебе выделит. Или оплатить её полностью заставит.
- Договориться можно, чтоб не отмечали, - не очень уверенно возразил Владимир.
- Придумаем что-нибудь! - сказал Борис.
       Они приблизились к деревянному, выкрашенному в голубой цвет одноэтажному корпусу, по стенам и перилам верандочек которого вились, поднимаясь на крышу, корявые стебли дикого винограда. Борис открыл дверь отведенной им комнаты, выходившей наружу, и они вошли в давно не проветриваемое, но уютное помещение с двумя узкими кроватями вдоль стен.
- Отворяй дверь на веранду1 - сказал Владимир своему новому другу, вошедшему первым. - Здесь, похоже, давненько не открывали.
       Они приставили сумки к выбранным кроватям - Борис слева от входа, Владимир справа.
- Переоденемся и на обед? - спросил Борис, для пробы усаживаясь на свою кровать и сминая выцветшее покрывало.
- Пожалуй! - взглянул на ручные часы Владимир.
Они стали неторопливо разгружать свои сумки, расставляя в маленьких тумбочках предметы туалета, развешивая на хлипкой вешалке у входа одежду; обстановка комнаты была предельно проста и не всему сразу удавалось найти подходящее место.
- Вот я в нашем аэропорту интересную книгу купил, - показал Владимир небольшой томик, который уже наполовину прочитал в самолёте. - Александр Бек, “Новое назначение”. Совершенно непонятно почему раньше её запрещали печатать.
- Как почему? Усматривали критику командно-административной системы, которая являлась стержнем всей прежней нашей жизни.
- Ерунда какая! Не критика вовсе, а реальная жизнь. То, что и должно быть в искусстве. Можешь взять почитать, если хочешь.
- Нет, спасибо! Я больше детективами увлекаюсь.
       Они надели рубашки с короткими рукавами.
- Не замёрзнем? - засомневался было Борис, поглядывая в сторону открытой на веранду двери, откуда всё ещё тянуло прохладой.
- Потеплело уже, должно быть. Здесь просто тень! - Владимир взглянул на видимый сквозь зелень кусочек голубого неба, потом оглядел свою рубашку. - А вот прогладиться, - он потрогал ещё и свои щеки, - да и побриться не мешало бы.
- Приводить себя в порядок надо к вечеру, - засмеялся Борис.
       Пообедав в полупустой ещё столовой, они осмотрели ту часть территории дома отдыха, которую не видели раньше - несколько запущенные спортивные площадки, молодой вишнёвый сад, уже созревающий, пустынный песчаный пляж c рядами низких лежаков на берегу довольно широкого водохранилища.
- Дождь, что ли, собирается? - кивнул Владимир в сторону сплошной гряды белых облаков на горизонте.
- Да это же горы! - присмотревшись, воскликнул Борис.
       Владимир с удивлением остановился, всматриваясь туда, где за бескрайней и безжизненной, казалоcь, жёлтой равниной, что простиралась по другую сторону водной глади, в бесконечной дали за горизонтом, во всю его ширь вздымались до небес хребты покрытых снегом и очень похожих на воздушные облака величественных гор, потрясавших воображение гигантов, чарующих недоступной красотой.
       Вернувшись в комнату, они разделись и легли спать. После утомительного ночного пути, обилия впечатлений и сытного обеда сон их был столь крепок и продолжителен, что они проспали ужин. Раз уж так получилось, то не стали вставать и завязали беседу.
- Газеты где-то не мешало бы достать! - сказал Владимир, заложив руки за голову. - А то ведь не уследим за всеми событиями в стране. - И спросил, взглянув на товарища: - У вас там как перестройка идет?
- А почти никак! - ответил тот, лежа на боку и почесывая волосатую грудь. - У нас даже говорят - как ветер в тайге: наверху шумит, качается, а внизу тишина. - И добавил: - Где вино брать будем в связи с этой перестройкой и чёртовым сухим законом - вот проблема!
- - Ничего, проживём и без спиртного! - поспешил внести определенность в своем отношении к этому зелью Владимир. - Из нас каждый уже столько выпил, что на всю оставшуюся жизнь хватит. С лихвой!
- На отдыхе и без спиртного? - удивленно посмотрел на товарища Борис, и даже привстал.
- А что? Здоровый образ жизни.
       Их беседу прервал донесшийся снаружи женский приглушенный визг.
- Пока мы тут с тобой лялякаем, там женщин всех разберут, - заметил Борис.
       Визг усилился и стало ясно, что происходит что-то неладное. Поняв то, они вскочили; Владимир поспешно натянул спортивные брюки и обул, не зашнуровывая, кроссовки, а Борис выскочил вслед за ним как был, в плавках. В темноте они разглядели сначала визжавшую женщину в белом платье, а затем и какого-то явно пьяного мужчину, который пытался тащить её куда-то, вцепившись за руку.
- Отпустите её сейчас же! - подбежал к ним Владимир и стал между ними.
       Следом подскочил Борис и, не разобравшись в чём дело, сунул свой кулак в физиономию мужчины; действовал он, как получилось, из-за спины товарища и удара не получилось, только что-то хлюпнуло. Насильник покачнулся, выпустил женщину и замахнулся на стоявшего перед ним Владимира. И замах, и последовавшее движение руки были по-пьяному замедлены, Владимир успел отклониться и тот, промахнувшись, качнулся ещё больше и, потеряв равновесие, рухнул куда-то вниз, ниже уровня земли. Послышался плеск воды - мужчина, похоже, угодил в невидимый во тьме арык, откуда довольно резво выскочил, но уже с другой стороны, и напрямик, с хрустом ломая кустарник, бросился бежать прочь.
       Владимир оглянулся. Женщины уже не было нигде, лишь Борис нервно и возбуждённо подпрыгивал рядом.

;

Следующий день - сразу почувствовалось по тишине, ясному небу и невесть откуда взявшемуся после ночи теплу - обещал быть жарким. Владимир проснулся и сел, опираясь спиной о прохладную деревянную стенку, свесил с кровати ноги и, не вылезая из-под одеяла, взял бумагу и ручку - собрался писать письмо родителям, которое все откладывал, не решаясь сообщить им, что на сей раз приедет к ним лишь на несколько дней в конце отпуска. В сущности, больше писать пока было нечего и, подумав, он решил подождать день-два, оглядеться, чтоб можно было сообщить хоть что-то содержательное.
       Проснулся Борис, легким нажатием ладони помассировал свой кругленький нос, пригладил растрепавшиеся русые волосы и взглянул на Владимира:
- Ты что, не спишь?
- Сколько же можно спать!
       Послышался транслируемый по радиосети спортивный марш и много раз повторяемое приглашение на зарядку.
- Ты, глядишь, ещё и на зарядку пойдешь? - спросил Борис, усаживаясь на кровати и, не без сарказма добавил: - Здоровый образ жизни...
- Не угадал! - парировал Владимир. - Я зарядку дома делаю, круглый год. Так что здесь воздержусь. А вот ты что дрыхнешь так долго - непонятно. С женщинами кто будет знакомиться? На зарядке это сделать проще.
- Скажешь! Там такие тумбы соберутся... Кто одной зарядкой срочно, в первые же дни отдыха поправить себе фигуры вознамерились. Знаю уже! А хорошенькие женщины спят ещё. Им за свою внешность беспокоиться нечего.
- Все ты, я вижу, о женщинах знаешь! - съязвил Владимир и стал одеваться. - Вставай, не то и завтрак проспим, как вчера ужин.
- И билеты на обратный путь надо сегодня взять, - напомнил поднявшийся следом за ним Борис. - Потом позагорать. А вечером - вечер знакомств. Ты не женат?
- Нет ещё!
- А я уже был. По глупости! - поморщился он. - Хотя, какое это здесь имеет значение кто женат, кто нет.
       День тот прошёл почти так, как они его планировали. После завтрака уже в значительно более многолюдной обстановке постояли в очереди и купили билеты у приглашённого сюда кассира аэрофлота. Потом переоделись в майки, спортивные трусы и поспешили на пляж. Они пришли туда, несмотря на потерянное в очереди время, едва ли не самые первые, заняли места на лежаках. С совершенно чистого обесцвеченного неба уже основательно припекало солнце, так что сразу полезли в прохладную, на удивление, воду. Потом лежали, подставляя солнцу с разных стороны свои бледные после зимы тела.
- Не сгорим? - забеспокоился Владимир, ворочаясь и оглядывая свои слегка покрасневшие плечи, которым солнца досталось больше всего. - Смотри как жарит!
- Пожалуй, на первый раз хватит! - согласился Борис, рассматривая свое худое тело. - Правда, народ только подходить стал, - огляделся он вокруг, - но никого примечательного. Так что пошли, пора на обед собираться. А потом ты как хочешь, а я за вином в городок двинусь.
- Стоит ли?
- Во, даёшь! - воскликнул Борис. - А вдруг мы на танцах с кем-нибудь познакомимся и пригласим к себе в гости? На чай, что ли, приглашать? Зелёный.
- А что, на «зелёного змия»?
- Зато как ускорится процесс сближения!
- И где же ты собираешься найти спиртное? Запрет ведь, особенно в местах отдыха.
- Ха! Запрет означает всего лишь изменение порядка продажи – раньше шло с прилавка, теперь – из-под прилавка. И цен! В большую сторону, к сожалению.
       Они помолчали, размышляя - быть вместе, или оставаться каждый при своём мнении. Оделись, вернулись в палату.
- Вернёшься - меня разбудить не забудь, - сказал, раздеваясь, Владимир.
- Ты что, опять спать собираешься? Вчера же отдавили порядком.
- В первые дни отпуска этим только и надо заниматься. Долго спали, а ещё спать хочется, - подминая полушку, зевнул Владимир.
       

       На вечер они пошли с некоторым опозданием, чтоб не быть в роли нетерпеливо жаждущих знакомств курортников, и, тем не менее, оказались там чуть ли не самыми первыми. Однако просторный зал вскоре стал наполняться отдыхающими и они имели возможность рассмотреть их - людей самых разных возрастов, многие из которых были явно навеселе. И это после строжайшего предупреждения администрации о недопустимости употребления алкоголя!
- А ты говорил - нельзя! - с укором заметил Борис и вдруг схватил его за руку. - Смотри, смотри! - зашептал он, взглядом указывая на входную дверь. - Их двое, и нас двое. Лучше не придумаешь. И какие цыпочки!
       Владимир уже и сам увидел тех двух особ - одна черненькая, повыше ростом, в открытом розовом платье, другая, которая пониже, в голубом коротком, чуть постарше, кажется.
- Пошли к ним поближе! - схватил Борис за руку Владимира. - Быстрее!
       Приятные молодые особы эти привлекли внимание и других мужчин, и были приглашены на танец раньше, чем наши герои успели приблизиться к ним. Так что им пришлось танцевальный тур простоять, глядя по сторонам, чтоб не выдать свой замысел. Но зато на следующий танец они оказались первыми.
- Можно пригласить Вас? - подойдя сбоку, осторожно прикоснулся к обнаженному и прохладному локтю черноволосой особы Владимир.
- Да, конечно! - взглянула она на него вскользь и безразлично.
Они прошли на открытое место; следом за ними Борис с её подругой. Вчетвером образовали круг и, слегка подогнув в локтях руки, стали двигаться в ритме эстрадной песни, вполне заменявшей танцевальную музыку. Теперь можно было повнимательнее рассмотреть партнерш, которые, казалось, не обращали на них никакого внимания, сосредоточившись на исполнении танца; впрочем, они были довольны происходившим - как заметил Владимир, женщины переглянулись и его избранница улыбнулась подруге открытой улыбкой, обнажив ровные белые зубы. От кончиков её губ разбежались оживившие лицо складочки смуглой кожи и Владимир стал рассматривать теперь смелее волнистый профиль её лица, увеличенные макияжем большие и блестящие черные глаза, тонко очерченные губы и подбородок. “Кармен! - подумал он. - Настоящая Кармен!”
- Давайте познакомимся! - предложил без всякой подготовки Борис. - Меня зовут просто - Боря. Да! А это, - кивнул он на товарища, - мой друг Вовка. Мы в одном номере с ним поселились. Вы, как я понял, тоже вместе, да? А как Вас зовут? - обратился он к своей избраннице.
- Марина! - не очень охотно, как показалось, назвалась та, оглядываясь по сторонам.
- Лена! - представилась её подруга и лишь теперь взглянула на предназначавшегося, по всему видать, ей в кавалеры Владимира, задержав на нем взгляд несколько дольше допустимого для первого раза. Он то заметил и, хотя уловил, что смелость её объясняется лишь тем, что подружки перед танцами слегка выпили, его пронзила сверху донизу прошедшая волна сладострастного предчувствия.
- А откуда Вы? - продолжал расспрашивать Борис; из-за шума Владимир не расслышал ответ, но не стал переспрашивать. - Ого, так вы сибирячки? Я так и знал! - врал тот и льстил: - Потому что там самые красивые девушки в мире!
Комплимент был принят и женщины улыбнулись друг другу, и им тоже.
После танца они так и остались стоять вчетвером, лишь слегка отступив в сторону, и, казалось, все идёт как нельзя лучше - образовалась замкнутая парная компания, в которой посторонним делать нечего, - как вдруг к ним подошёл ещё один мужчина; тут как раз объявили белый танец, Лена пригласила Владимира, а Марина - этого мужчину, довольно серого, и даже невзрачного. И, по-видимому, не просто так, чтоб дать отлуп Борису, а с явно выраженной благосклонностью, что хорошо было видно Владимиру со стороны. Бедный Боря мужественно стоял в одиночестве, заложив руки за спину, глядя куда-то в противоположную сторону с показно безразличным видом.
Теперь их компания состояла из пяти человек, так как мужчина после танца и не думал уходить прочь и молча терся возле Марины, которой это нравилось непонятно почему, так как известно, что женщины любят броских и говорливых, а никаким из этих качеств тот не обладал. Но о вкусах не спорят! Так что теперь Борису приходилось на танцы приглашать кого-то со стороны, после чего он возвращался в компанию - со знакомствами что-то у него сегодня не получалось, к досаде даже Владимира. Выбора Боря на сей раз так никакого и не сделал и, когда танцы завершились, впятером они вышли из душного, несмотря на отворённые двери и почти все окна, зала.
- Как рано темнеет здесь!
- Юг!
Так, разговаривая о всякой всячине, они все шли неторопливо по освещенной аллее.
- Ой, смотрите что делается! - вдруг воскликнула Марина, показывая на асфальтную дорожку, которую перебегали, переползали самые разные неизвестные им насекомые. Она прижалась к своему приятелю.
- Какой гадости здесь только нет! - забежал вперёд Борис, присел и какой-то палочкой стал ворошить живность. - Смотрите, скорпион! Настоящий.
- Ой! - взвизгнули женщины; Лена прижалась к Владимиру, вызывая у того трепетное чувство влечения к ней.
- А тарантулы здесь водятся? - поинтересовалась Марина.
- А как же! - ответил Борис.
- А что такое тарантул? - спросила и Лена, слегка повернув голову к Владимиру, так, что он совсем близко увидел её подкрашенные губы.
- Не что, а кто! - попытался поправить её Борис.
- Паук большой, - пояснил Владимир. - И ядовитый.
- А змеи здесь водятся?
- Обязательно!
- Ой! - испуганно отреагировали женщины. - Пошли быстрее, отсюда подальше.
Осторожно ступая, они пошли по аллее дальше, где увидели лежащего поперек дорожки человека - ноги на асфальте, а тело в траве, кишевшей, должно быть, ядовитыми насекомыми. По расслабленной позе спящего и донесшемуся отвратительному запаху спиртного они поняли, что тот пьян, что называется, вдребезги.
- Какой ужас!
- Эй, мужик! - потеребил того за бедро Борис. - Поднимайся! Слышишь что говорят?
- Пошёл ты...! - разразился грубой матерной бранью пьяный, когда все же удалось его расшевелить.
- Ой-ой! - закрыли уши руками Лена и Марина.
- Во даёт! - встал, отряхивая руки, Борис.
- Экзотика! - выразился, наконец, и кавалер Марины, тесно прижимая её к себе; судя по степени близости, они познакомились где-то раньше, до танцев. Борис просто опоздал.

;

Утром следующего дня Владимир проснулся с чувством легкости и невесть откуда взявшейся радости; впрочем, ему понятно было, хотя и признаваться в том не хотелось, что источником таких эмоций являлось, конечно же, вчерашнее знакомство с Леной. Ничего особенного, казалось бы, и не произошло - обыкновенная, почти что история, каких и у него, как у многих, было немало, отличавшаяся, быть может, лишь несколько большей глубиной затронутых чувств, что можно было вполне объяснить их расслабленностью на отдыхе. И только впоследствии он, отнюдь не новичок в делах сердечных, признался, что сдерживал себя, как подобает мужчине, а с ним произошло то, что называют любовью с первого взгляда. Увы! - он не впал в детство - такое, оказывается, может случиться с людьми искушенными и достаточно осмотрительными.
Нечто подобное произошло, быть может, и с Леной по отношению к нему. Но об этом он узнал позднее, а первым то заметил Борис, который сказал ему однажды:
- Слушай, да она в тебя втюрилась! Точно.
- С чего ты взял такое! - попытался отмахнуться Владимир от коллективного разбора интимных отношений, касающихся его и Лены, однако почувствовал приятное волнение.
- Да я вижу, как она на тебя смотрит!
Но все это было потом. А пока они ходили впятером, жарились под палящим солнцем, ездили на экскурсии по окрестностям, ходили в кино и на танцы. Разве что Борис иногда исчезал и, казалось, завёл даму сердца, но он возвращался один. И на некоторое время оставляли их Марина со своим другом, назвавшимся Павлом. Ясно, что они уходили в палату и занимались там любовью, хотя, как понял Владимир из их разговоров между собой, оба были семейными людьми, имели детей.
Однажды, во время их очередного отсутствия, Владимир спросил Лену - как она относится к такому поведению их друзей; признаться, его больше интересовала не взаимосвязь этих людей, а отношение Лены к подобному.
- Да, оба женаты. По второму разу, - ответила Лена. - А в первый раз были женой и мужем. Повздорили и разошлись. Теперь вот так встречаются.
- М-да! - только и произнес Владимир, поняв почему те ходят чаще всего какие-то грустные и подавленные. Превратности судьбы!
Он посмотрел на Лену, загоревшую и веселую, и... такую милую. Хороша она, но привлекательная внешность - лишь повод для того, чтоб заглянуть в глаза, ибо личность человека, конечно же, отражается в них. В её желтоватых глазах было нечто открытое и простое, и очаровывающее, открывающее глубину чистой души.
Проводя большую часть времени в компании, в полном или усечённом её составе, они уединялись где-нибудь в укромном местечке лишь по вечерам. Там можно было обнимать и прижимать к себе её гибкое тело, целовать, сдерживая дыхание и замирая, когда видишь её слегка прикрытые глаза. Её тонкие руки обвивали его шею, прижимая голову к себе, и так они, наговорившись вдосталь за день, молчали и целовались до времени перед закрытием входа в центральный корпус, где Лена жила с подругой, и куда ей не хотелось, да и не следовало торопиться. После её ухода Владимир ещё некоторое время стоял напротив их окна на третьем этаже, дожидаясь когда она войдёт в комнату, где зажигался свет; Лена выглядывала, некоторое время смотрела на него и потом подавала прощальный знак пальчиками руки. Лишь тогда неторопливо, под ласкающим её взглядом он поворачивался и нехотя уходил к затерявшемуся в темноте своему блоку.
- Ну, как у вас там? - поинтересовался однажды у него Борис. - Вы ещё...
- Знаешь, а я ведь серьезно к ней отношусь! - перебил его Владимир.
- А что? Женщина она очень приятная во всех отношениях, - отозвался через некоторое время Борис, сделавшись серьёзным. - Спокойная, добрая.
Такая оценка исходила из того, видать, что Лена покровительствовала одинокому Боре, временами дружески поглаживая и даже обнимая его; последнее даже слегка задевало Владимира, вызывая необоснованную ревность, никчемность которой он вполне сознавал.
- Да, так! - согласился Владимир; он мог бы добавить ещё много хорошего о ней, потому что знал сейчас, со слов Лены, почти всю её жизнь.
И он постепенно рассказал ей всё о себе - о работе, институте и городе, своих родителях... Обо всём, потому что видел, что слушать то ей интересно. Как и ему о ней - с рождения и детства до того, кем стала теперь. Довольно просто и открыто она сообщила ему о том, что была уже замужем, разошлась и имеет дочь пяти лет. И пояснила, не дожидаясь вопроса:
- Бросил нас! - После чего добавила просто, без эмоций: - Сбежал.
- Да? - неопределенно пробормотал Владимир, осмысливая услышанное. Впрочем, он давно понимал, что менее вероятным в жизни красивой женщины к двадцати шести годам как раз было бы другое - незамужество и отсутствие детей, - и сказал: - Хотя, какое это имеет значение!
- Что имеет? - не поняла она, находясь в некотором напряжении ожидания его реакции; по своему опыту она уже знала, что мужчины не любят чужих детей, особенно девочек.
- Какое имеет значение то, что было с каждым из нас! - пояснил он. - Важно то, кем мы являемся, а не то, что было. Так ведь?
- Да! - охотно согласилась она и, уловив в словах и тоне отзвук его прошлых страданий, почувствовала некоторую ревность и осторожно спросила о том, что он в рассказах обо всём прочем, быть может, умалчивал: - А ты... женат?
- Да как-то не получилось! - ответил он, вызвав у неё облегчение. - А как звать твою дочь?
- Оленька! - с нежностью ответила она и через некоторое время всё же спросила: - А... почему не получилось?
- Не помню даже! Вспоминать и разбираться не хочется вовсе. Характер у меня такой скверный, видать.
Она внимательно присмотрелась к нему и призналась:
- Я даже немножко ревную тебя к тем, кто был у тебя. Глупо, конечно, но это так.
Он улыбнулся, нежно прикоснулся ладонями к её щекам, рассматривая вблизи устремленные на него глаза, открытые и сияющие, сдавленные в кружочек губы. Пока они так несколько отвлеченно разговаривали, он осознал, что сказанные им слова о том, что главное в человеке, в действительности не только соответствует его представлению, но и чувствам.
- Лена, я люблю тебя! - вполне понимая значимость и ответственность своих слов, сказал он, прижимая её голову к себе. - Да, люблю тебя!
- Боже мой! - горячо прошептала она. - Я ведь тоже люблю тебя! Милый! Давно люблю! Только боялась в том признаться.
- Всякое, конечно, было у меня в жизни, но никогда никому я такое не говорил! - целовал он её. - Тебе первой, потому что так оно и есть на самом деле.
- Милый мой, родной! - целовала и она его. - Как я счастлива!
- Я тоже!
- А вдруг бы мы не приехали сюда? - испугалась она. - Или приехали в разное время? И ты бы встретил другую... И тоже влюбился?
- Такого быть не могло! - успокоил он её. - Мало ли кого встречал я до сих пор?
- Так что, выходит, нас обоих судьба вела сюда, навстречу друг другу?
- Выходит так!
- Какое счастье! - снова воскликнула она и внезапно снова испугалась: - А сколько нам ещё быть здесь вместе? Двенадцать дней? Ой, как мало осталось!
- Меньше! - сказал он с грустью. - Шесть или семь. Я должен уехать раньше. К родителям на пару дней заглянуть.
- О! - ужаснулась она и крепко обняла его. - Я тебя не отпущу! Нет-нет! Не отпущу. Так и напиши им.
- Они же могут видеть меня только раз в год. Представляешь, каково им?
- Ты хочешь уехать и оставить меня здесь одну?
- Совсем не хочу уезжать от тебя и отсюда. Но так надо!
- Да, я понимаю их! И тебя. Но мне так будет плохо! - сокрушалась она. И вдруг твердо сказала; - Тогда я тоже уеду отсюда! Сразу же! Мне незачем одной оставаться здесь.
Они помолчали, огорченные.
- А давай вместе поедем! - неожиданно предложил он. - К моим родителям.
- Как, вдвоем и к твоим родителям? - удивилась она. - А что они скажут, увидев меня?
- А почему бы и нет! - убеждал он её и себя. - Почему бы мне не познакомить их с моей... невестой.
- Это как понимать - ты мне делаешь предложение? - отклонилась она от него так, чтоб рассмотреть получше.
- Конечно! Зря, что ли, я стал бы в тебя влюбляться?
- Мне кажется, все это происходит со мной во сне! - закрыла она глаза и покачала головой. - Я боюсь проснуться.
- Так что, предложение принимается? Поедем вместе?
Лена всё ещё не могла прийти в себя после стольких приятных неожиданностей.
- А билеты? Где мы их сейчас достанем?
- Ерунда какая! Завтра же поедем в аэропорт и достанем. Из-под земли! Что под взлетной полосой, - пошутил он, чтоб снять возникшую напряжённость.
- Так у меня и денег нет на такой вояж...
- Главное - добраться до родителей. Там одолжим.
- Неудобно! Я лучше дам маме телеграмму, чтоб выслала.
- Значит, согласна?
;

Так внезапно и круто менялась, обрывая холостяцкий период, жизнь Владимира Симчина. С Леной он приехал к родителям в тихий и зелёный украинский городок, жители которого, несмотря на отдаленность, казалось, более всего были озабочены последствиями для них происшедшей весной страшной аварии на Чернобыльской атомной станции.
Приняты были они очень гостеприимно, к Лене родители отнеслись весьма уважительно и заботливо, но, как показалось Владимиру, все же несколько сдержанно; потому, быть может, что не разделяли его восторженность. Сильно поседевший за минувший год отец был весьма любезен, но внешне почти равнодушен к выбору сына. А мать, хотя как будто удовлетворилась тем, что это, наконец, произошло, но всё же чем-то была недовольна и все расспрашивала Лену почему та развелась, почему оставила дочь и уехала отдыхать без неё; неприятный осадок остался у Владимира от брошенного ему вскользь намёка на курортный роман.
– Не опрометчиво ли? – оставшись наедине с отцом, озабоченно спросила мать.
- Если бы люди не делали таких поступков, то никто бы ни на ком не женился и не выходил замуж, и человечество давно бы вымерло.
- Глупости говоришь!..
С большим трудом, через знакомых и с доплатой достав билеты на обратный путь, Владимир и Лена прилетели и в её город, где предстали перед её родителями и шаловливой и любопытной светловолосой Оленькой. Там они подали заявление на регистрацию брака.