Портреты его грёз, 3-й отрывок

ВИКТОР

 
Для моей картины мира существование Бога (а значит, и дьявола) не требуется. Пьянство в такой системе координат — всего лишь своеобразная форма покаяния. Потому я совершенно    спокойно и без эмоций допиваю последний бокал «Белой лошади», встаю из-за осиротевшего стола и  машинально двигаюсь  в сторону книжных полок. Протягиваю руку к Золо­той коллекции от Дженифер Блейк — вещь называется “Perfume of Paradize”.

Открываю самое начало тринадцатой главы.

“...Как странно, что однажды энергичный, общительный, жизнерадост­ный человек вдруг умирает. Человек уходит, а жизнь продолжается... Всходит и заходит солнце. Идут дожди. Одно время года сменяет другое. И так про­исходит всегда. Смерть одного человека едва ли имеет какое-либо значение.
Но всё-таки должен же оставаться  какой-то след от человека помимо каменного надгробия, установленного в гряз­ном поле?!”

Художник из жизни не уходит, это жизнь рано или поздно уходит из ху­дожника, — вспоминается мне расхожая фраза.  Швыряю книгу на диван, под­хожу к окну. Сыплет мелкий снег, родившийся ещё в прошлом году.  Откуда-то из снежного марева появляется Мартыш — она уже не первый раз проделывает со мной подобные штучки. Она стоит ко мне спиной на заснеженной берёзовой аллее, но я точно знаю, что это она. Конечно, я вижу Мартыш не так, как в жизни. Она нацепила высокие чёрные сапоги до колен и стоит, заложив руки за голову; её жёсткие волосы стали длинней и спускаются на голую спину. Кроме сапог на Мартыш ничего нет, она это любит.

   — Ну и как ты будешь жить дальше?— задаёт она свой беззвучный вопрос, слегка повернув голову.

   — Как-нибудь выживу, Мартыш, хотя это очень больно: жить –  значит рождаться снова и снова. Может быть всё брошу. Уеду на дачу, стану разводить пчёл. Говорят, эти летающие зверьки очень забавны и могут заменить целый мир... Целый мир — могут, а тебя — нет.  Умершую любовь сменяет другая, только в своей жизни я уже прошёл этот этап.

  Ты ведь классический пенсионер, — мысленно говорю я себе... Брюзжишь; презираешь своих сограждан, выбравших нынешнюю аморальную власть; ненавидишь это общество, замешанное на предательстве, вражде и насилии; временами тебе даже стыдно, что ты — русский. Но национальность поменять нельзя, а забыть российскую историю — всё равно, что забыть собственное прошлое. Впрочем, каждый сам решает, что ему хранить, а что выбрасывать. И только эпитафия является истиной в последней инстанции. Всё остальное — все события, все жизни, все детали (важные и не очень) — будет унесено в Past Perfect. В вечность...

Вы спросите меня: почему я всё ещё остаюсь в этой сумасшедшей, Богом забытой стране?

Да я и сам толком не знаю. Может потому, что здесь на скромном подмосковном кладбище покоятся могилы моей матери, моего деда Петра Васильевича, бабушки Натальи Семёновны.

А может, потому что именно здесь говорят и пишут по-русски; и картины мои написаны для тех, кто живёт здесь: иноземцы, очень вероятно, их просто не поймут. Да и Незнакомка моя – тоже отсюда...

И ещё я очень люблю во время тёплого июльского дождя выйти из своей дачной халупы, сделать несколько шагов до своего вишнёвого сада, обеими руками пригнуть высоко вытянувшуюся ветку с сочными спелыми ягодами, почувствовать, как капли дождя и брызги с листвы падают на лицо  и...  нежно, одними губами сорвать плод. А потом вернуться в дом, удобно устроиться на диване у окна и бездумно смотреть на косые росчерки  небесной воды.

Впрочем, очень может быть, всё — не так, и я  просто реализую заложенную моими предками генетическую программу: остаюсь дома для того, чтобы, как Архимед, охранять свои чертежи. Что ж, значит, исход предопределён... 

                *       *       *

 Когда тебе четыре десятка лет, "Белая лошадь" может заменить сон, особенно в новогоднюю ночь. Но чувствуешь себя при этом не слишком здорово. Барахтаясь в безбрежном океане выпитого, я всё ж таки нахожу в себе силы добраться до письменного стола, плюхнуться во вращающееся кресло и включить компьютер. Вентилятор моего PC работает совершенно бесшумно. Меня окружает полная, абсолютная тишина.

Вот так приходит осень жизни, – лениво шевелится в голове банальная мысль. Для смерти ещё рано, для любви уже поздно. Отвратительное время, когда ты не в силах ни жить, ни умереть;  всё, что остаётся —  так это лишь думать и вспоминать.

Загрузив операционную систему, открываю новый документ "Microsoft Office"  и начинаю писать: "С некоторых пор я люблю читать некрологи. Сейчас их почему-то  стали реже печатать в московских газетах.  А раньше...

 


Copyright © 2001 by Гусев Андрей Евгеньевич

* Полностью повесть напечатана в сборнике — Гусев А.Е. «ROLE PLAYS в зрелом возрасте»: повести и рассказы / М., 2003    ISBN 5-704-0630-1