18. Муху жалко

Наконец-то все уселись на свои места, но ещё продолжалась какая-то возня и громкие разговоры. Закрылся пассажирский люк и послышался гул заработавших двигателей. Миловидная стюардесса объявляла: «Наш самолёт выполняет рейс 316 Москва-Нью-Йорк. Командир экипажа…, продолжительность полёта…, время прилёта в аэропорт Кеннеди.. и т.д.» Пассажиры понемногу успокаивались, слышалось щёлканье замков привязных ремней и, самолёт взлетев, быстро набрал высоту. За иллюминатором смеркалось. Я укрылся одеялом, подсунул под голову подушку, нажал кнопку индивидуального освещения, открыл заранее приготовленную газету и… неожиданно задремал. В этой тёплой тонущей дрёме я увидел её. Она шагала неспеша по газете. Казалось, что она читает. Повидимому отношение к прочитанному у неё было своё, поскольку взлетев, она покружилась возле моего уха, а затем, по-дружески усевшись на него, начала неторопливо жужжать, как-бы делясь   прочитанными новостями. Её тоже волновали события, происшедшие в районе землетрясения и цунами, и всё происшедшее переживала она по своему мушиному разумению. Взлетев, она опустилась рядом на раскрытый передо мной столик. Неспеша, вышагивая и глядя на меня своими фасеточными глазами и как бы спрашивая: а что ты думаешь по этому поводу? Ну что я думаю? Конечно я думаю так же, и меня это тоже волнует. Но мысленно ответил: «Слава  Б-гу, что мы далеко от Индийского океана.» Наверное я удовлетворил её своим ответом, но не сообщил ничего нового. Ей стало неинтересно со мной, поэтому она взлетела и понеслась по салону, вероятно в поисках более интересного собеседника. В это время принесли поднос едой. В воздухе аппетитно запахло. Обидевшись на улетевшую собеседницу, я обратил внимание на свой поднос, протёр салфеткой руки и начал кушать Но тут она опять прилетела и усевшись на перевёрнутую крышку, которой раньше была накрыта куриная ножка с картофельным пюре, начала деловито смаковать остатки моей пищи.  Переходя с одной крышки на другую, по мере того, как я их открывал,  моя безбилетница, пользовалась всеми благами, предоставленными Аэрофлотом пассажирам: хорошо и плотно закусила курицей, с избалованностью гурмана прошлась по крошкам пирожного и, забравшись в бумажный стаканчик из-под красного вина, полизала его. Алкоголь на неё подействовал усыпляюще, и она улеглась отдохнуть сбоку, в складках одеяла, которым я  укрылся. Мы дремали. А время летело. Уже на выходе из самолёта, повидимому испытывая ко мне какую-то свою странную мушиную симпатию, она, прощаясь, присела на воротник плаща и прожужжала: «Кажжжется ужжже приззземлились. Зззнаешь, я зззапросто могу и ззздесь пожжжить, мне виззза не нужжжна. Но не жжжелаю. Зззачем, ведь наша жжжратва ззздоровее и полезззнее. Назззад, назззад, в Москву!  Не Жжжелаю..» Кто-то настойчиво тряс моё плечо: «Гражжжданин просыпайтесь, ужжже Нью-Йорк!» Я открыл глаза и увидел знакомую стюардессу. Ещё ничего не поняв, спросонья, я выпалил: «Муху жжжалко!» Когда же я выходил из самолёта на трап, стюардесса, показывая командиру экипажа глазами на меня, что-то прожужжала ему на ухо и показала пальцем у виска.