Раз, два, три...

Раз – Сейла, два – я, три - он
Сейла посмотрела на меня:" Как ты думаешь, - она достала пачку сигарет и зажигалку, - будет ли у нас и дальше то, что...
- раз!
- Сколько у тебя в кармане сигарет?
- два!
- Зажигалки не найдется?
- три!
- Спасибо...
- Ей-то зачем спасибо? Это вы у меня спрашивали, я их всем этим обеспечиваю...
...что сейчас?"
Я вижу на ее столе нашу фотографию, сделанную двадцать лет назад. Там мы – втроем. Я думаю, что да, да, Сейла, будет. Пока я рядом, все у нас будет так, как раньше, потому что я люблю тебя. Ты спрашивала меня, не нужно ли тебя винить себя за твое счастье, нет, Сейла, нет, тебе себя не в чем винить, разве что в том, что именно ты была причиной того, что теперь я себя виню, нет, Сейла, ты ни в чем не виновата... Ты как тогда, сейчас куришь, а я помню тебя, когда ты сидела вместе со мной на заднем крыльце моего дома, ты тогда сбежала с уроков, да что там, мы оба сбежали с уроков, и, смахивая на меня пепел, ты рассказывала про то, что ты хотела бы уехать отсюда навсегда, уехать куда-нибудь, рассказывала про своего щенка, как он застрял между прутьями ограды и твоему отцу пришлось прутья распиливать, рассказывала про то, как тебе хотелось прокатиться на машине своего старшего брата, про то, как ей хотелось бы никогда не ходить в школу, какого цвета бы ей хотелось, чтобы у нее были волосы, что хотела бы быть похожей на отца, а не на мать. Она много чего говорила, говорила обо всем, я слушал, я очень внимательно ее слушал, целовал её ладошки, но это был, к сожалению, последний день, когда мы так сидели вместе. Вдвоем. Потому что скоро появился ОН.
- раз!
- Я самый лучший!
- два!
- Я самый красивый!
- три!
- Я хочу, чтобы она была моей!
Он ничего этого не говорил, но я все это знал заранее. Я видел это все в нем, даже когда мы оставались с ним вдвоем, чтобы посмотреть телевизор или прокатиться на велосипедах. Весь его вид выдавал его, и не только вид, и даже лицо, это лицо... Меня все чаще по ночам стали донимать кошмары, от которых мне не отделаться, и все чаще болит голова, иногда даже так, что я не могу вспомнить того, что я делал буквально минуту назад, но если это цена за Сейлу, то она вполне приемлема. Это лицо я помню... Длинное, скуластое, заостренное книзу, с большими, широко посаженными глазами, тонкими губами и невыразительным носом. Темные волосы, почти всегда лицо закрывавшие, спадают на плечи. Не понимаю, зачем ему такие длинные волосы? Меня это раздражало ужасно, но я никогда не показывал этого. Иногда, когда наступал теплый летний вечер, он притаскивал свою гитару, все садились на крыльце моего дома, мы с Сейлой курили и просто сидели молча, слушали, как он играет и иногда, когда было настроение, и поет. Тогда я сидел и мне хотелось, чтобы никогда не кончалась эта песня или мелодия, чтобы Сейла так и сидела, положив голову мне на плечо, а глазами, глазами, смотрела на него. Пусть, но только пускай это длится вечно. Я тогда забывал про все. Вот когда было хорошо втроем. Становилось темно, он тихо играл, мы с Сейлой о чем-то думали. Потом наступал такой момент, - как же я ненавидел его! - когда музыка замолкала и он говорил что-то. Неважно что, но после этого мы расходились по домам и я еще долго смотрел на ее горящее окошко на втором этаже ее белого домика.
А он... Сейла им восхищалась, если бы она не восхищалась им, то Я бы им восхищался. Мне было немного жаль, но я отбрасывал эти мысли.
Я давно уже простился с этим, уже совсем не вспоминаю об этом лице, но оно, бывает, снится мне по ночам. Но оно уже навсегда удалилось от меня, оно никогда больше не приблизится ко мне, потому что я стер его из своей памяти. Не знаю, виноват ли я в случившемся, может быть. Может, я слишком сильно хотел чего-то подсознательно? Интересно, могут ли мысли убивать? Сейла долго плакала тогда, мы вместе с ней сидели у меня на чердаке, она что-то опять бессвязно говорила, говорила про конец света, про свою вину. Я снова вернулся в прошлое, когда поднес к губам её мокрую от слез ладонь. Все было так, как много лет назад, но теперь в её глазах светилось столько безнадежности... "Один ты понимаешь меня", - сказала она, обнимая меня, - "один ты всегда со мной и один ты любишь меня..." Господи, я люблю все в тебе! Как я ей сказал тогда, после. Эти синие джинсы с протертыми коленями, футболка и одна из моих рубашек - все прекрасно. Потом черное платье долгое время позже. Ты казалась в нем невесомой… Я люблю, когда ты разбираешь свои бесчисленные открытки, ты их обожаешь, я, да и не только я, дарил их тебе и с поводом и без повода. Ты всегда старалась ставить их на самое видное место, даже если они были безвкусными. Но  люблю и это. Не плачь, неважно, что тебе не пришлось надеть того кружевного белого платья, в нем ты была похожа на фею, ну и пусть. Все еще впереди.
Мне пришлось ждать больше десяти лет, но я смог это сделать. За это время многое случилось, случилось такого, о чем не хочется говорить. Как умер пес Сейлы, тот самый щенок, который застрял между прутьями ограды и которого вытащили оттуда еле живого, как брат чуть не разбился на той машине, на которой Сейла мечтала прокатиться. Много плохого. Много грязного, неприятного, страшного... В моей жизни, в её жизни...
Но все равно ты со мной.
И снова мне снится тот жаркий летний день в августе. На веранде разбросаны карандаши, фломастеры, мы с Сейлой сидим прямо на дощатом полу веранды и что-то рисуем на куске картона, а он сидит рядом на табурете и читает нам вслух какую-то книжку.. Книжку про...  Ту же самую книжку, которую мы с Сейлой купим в разные годы нашей жизни в одном и том же магазине, не сговариваясь. Книжка до сих пор стоит на ее полке, сверкая выцветшим корешком, а моя куда-то затерялась, надо бы найти... Книжка про бабочек, по-моему...
Помню я и бабочку, которая села на голову Сейле, она была огромная, такая, что казалась необычным пышным цветастым бантом. Сейла сидела, боясь пошевелиться, две ее косички смешно торчали в разные стороны, по-моему, мы ее даже сфотографировали, но куда подевалась пленка, я до сих пор не знаю. Я перерыл свои полки, шкафы, весь дом, но не нашел. Бабочка медленно помахала крыльями и улетела. Никогда больше в своей жизни я не видел подобной бабочки, да и вообще, появление бабочки здесь уже было чудом. Может быть, мне все показалось? Мне в последнее время стало много лишнего мерещиться. Сейла...  Иногда кажется, что их становится две. Это немного пугает. "Сейла", - позвал я ее. На мой зов обернулось целых две Сейлы. Я помотал головой, но они остались. Одна смотрела на меня и покрутила указательным пальцем локон, а другая хрустнула костяшками пальцев. "Да?" – спросили они вместе. "Почему вас две?" – глупо спросил я. На лицах обеих появилось выражение удивления, смешанного с беспокойством. "Ты чего?" – спросила одна, и за ней то же повторила другая. Я упал на колени, закрыл лицо руками и помотал головой. Через несколько секунд я почувствовал, что одна из них, - но которая? - подошла и гладит меня по голове. "Что с тобой?" Я поднял голову, но увидел всего лишь одну Сейлу, которая смотрела на меня с настоящим испугом. Я обнял ее худые колени и прижался крепко-крепко. Я просил прощения у нее за что-то, не помню, что-то говорил бессвязное, она тоже мне что-то отвечала, пока, наконец, не выдержала и не расплакалась, тогда я пришел в себя и замолк. Так мы и сидели на полу в обнимку, пока не успокоились, а потом я повел ее в кафе. После первого случая это повторялось лишь несколько раз, я даже не помню, сколько, потому что начал считать это нормальным. Каждый в своей жизни, как кажется, может увидеть нечто подобное. Но я знаю, что такой, как Сейла, нет на земле. Нет и все!
Сейла варит мне кофе. Мне кажется, что ничего не изменилось, время стоит на месте, только мы выросли. В ее кухне все как раньше, как тогда. Как тогда, когда он пришел сюда, а она была наверху, в своей комнате, искала что-то, по-моему, хотя не важно, он пришел и сказал Привет, а я не смог выдержать его такого торжествующего взгляда, он смотрел на меня так, будто бы знал что-то такое чего я не знаю и никогда не узнаю, я думал, что в этот момент он убил меня. Он не хотел, он даже не задумывался об этом, но так получилось. Вот и сейчас я боюсь того, что он зайдет сюда, сияющий, красивый. Но он не любил тебя, как я. Ваша любовь, Сейла, была всего лишь коротким отрезком, всего лишь периодом, в течение которого ты должна была понять, что на самом деле происходит, это увлечение было всего лишь короткой тропинкой в густой чаще, откуда ты должна была выбраться к солнцу, ко мне, но что-то этот период слишком затянулся, но, как я уже сказал, теперь все расставлено по своим местам. Никогда, даже в своих снах тебе не может присниться моя тайна, моя единственная тайна от тебя, которую я стараюсь забыть. Неужели ты не понимаешь, что у меня не было другого выхода. Через много лет я смог все понять и разрешить, чтобы каждый оказался на своем месте. Мое место всегда было рядом с тобой, всегда, и никто не смог бы быть вместо меня.
Ты всегда, с самого детства, считала меня немного странным:
- раз!
- Ты какой-то странный...
- два!
- Иногда, знаешь, ты страшен!
- три!
- О чем ты сейчас думаешь?
Сказать тебе, о чем я думаю? Я думаю о том, как мы с Сейлой ходили ночью купаться. Мы перелезли через ограду городского парка, решили сократить путь, пойти напрямик, два раза перелезть через ограду казалось нам быстрее, чем идти к реке в обход, это заняло бы у нас часа два. А так мы могли за полчаса добраться, ну и я полез первым и когда был уже на другой стороне, то Сейла окликнула меня, будучи еще внизу с другой стороны. "Эй," - сказала она, протягивая кончики пальцев через плотную решетку, - "иди сюда..."
Я подошел. Она била носком своего кроссовка нижнюю часть ограды. Я дотронулся до кончиков её тонких и хрупких пальцев и закрыл глаза. Она потом сказала, что сама стояла с закрытыми глазами. Так мы стояли не помню сколько времени. Наконец она начала осторожно перелезать, я помог ей спуститься, но она все равно в нескольких местах зацепила свой белый пушистый свитер. После, когда мы уже искупались и сидели на берегу, стуча зубами, она постелила его на землю и естественно, он был безнадежно испорчен. Вода тогда была ужасно холодная, да она еще наступила на разбитую бутылку и поранила ногу. Тогда дул пронизывающий ветер, с самого утра собирались тучи, но все не могли разразиться хотя бы малюсенькой грозой.
Как нам пришла в голову эта идея идти купаться, я не представляю. Помню лишь то, что мы с Сейлой встретились на пороге ее дома. Я собирался к ней зачем-то, она выходила запереть калитку. "Пошли купаться", - это было первым, что пришло мне в голову. "Пошли", - она согласилась тут же. Было поздно и холодно, но мы все равно пошли. А когда вылезли из ледяной воды, то начали бегать друг за другом. Как раз тогда мы и обнаружили, что у нее порезана нога. Тогда я подхватил ее на руки и закружил. До сих пор у нее на ее маленькой и розовой пятке остался бледный шрам, который иногда еще побаливает. А тогда мы не думали об этом, я кружил ее, она обхватила мою шею руками и смеялась. Как мы добрались до дома, я не помню. Мы завалились спать: я - на полу, она - на моем диване, проспали весь следующий день и проснулись только к вечеру. Я смотрел на нее, когда она откинула простыню, разметавшись во сне. Она вообще всегда спала беспокойно, с детства. Она все-таки самая красивая, и я не виню его, что он то же так считает, но ему считать оказалось недостаточно. Я смотрел на нее, смотрел и... И тут он позвонил мне и разбудил своим звонком.
Мы втроем пошли на какую-то вечеринку. Был чей-то день Рождения, уже ничего не помню. Помню, как они вдвоем танцевали, потом помню, как я с ней танцевал. Воистину красавица! А я... А я что-то говорил ей, когда мы танцевали, она молчала, а я говорил, говорил... Потом ты смеялась... Но он опять все испортил:
  - раз!
- Что за ужасная музыка?
- два!
- Что тебе не нравится?
- три!
- Да просто отвратительно!
Тогда я не знал, что именно это его отвращение к нашей с Сейлой любимой музыке, да не только к музыке, ко всему, что нравилось нам, - это как раз и подтолкнуло меня через много лет разобраться со всем. Все хорошенько обдумать в тишине и покое. Но я ничего особенного не придумывал, не делал, я просто любил ее очень сильно. Я обещал, что скоро она наденет свое платье, но уже немного другое, то, которое я выбрал ей. Красавица моя...
Сейчас я сижу в своей машине, жду зеленого света светофора на перекрестке, я скоро поеду домой. Я еду домой. Домой, где ждет меня Сейла. Мы все-таки вместе и счастливы.
Один плюс два, Возвращенная мечта?
С добрым утром! Просыпайся!
Я вышла на крыльцо.  Никогда я ещё так рано не вставала. Обычно я валялась в кровати часов до двенадцати, если мне, правда, не нужно было на заседание нашего районного клуба.
Утро было прохладным, я закуталась в шаль, лежавшую в гамаке, и собиралась уже пойти в дом, чтобы поставить варить кофе, когда увидела, что соседский мальчишка катит по нашей улице на своем велосипеде. К рулю старой колымаги был привязан пластиковый пакет с чем-то звенящим, а к багажнику прикручено сиденье для малышей. Велосипед громыхал, пакет на руле стукался о раму – зрелище еще то. Он увидел меня и помахал рукой.
- С добрым утром, Сейла! – крикнул он во весь голос.
- Привет! Шпион из тебя никудышный, - сказала я.
- Скоро новый куплю!
- Удачи тебе, - ответила я, чувствуя себя по сравнению с ним такой старой, потому что у меня не было не только планов купить велосипед, у меня вообще не было никаких планов,  кроме тех, которые планировал он, мой наилюбимейший муж, - передавай маме привет, - крикнула я ему вдогонку.
- Ладно! – помахал он мне рукой и тут же схватился за руль, чтобы не свалиться. Его чуть качнуло, но он удержался и победно оглянулся. Я засмеялась и пошла в дом. На улице холодно, а дома...  А в доме непонятно что. Чисто, пусто, грустно. Одной грустно. Он уехал на несколько дней, поэтому я одна изнывала от страшной жары и скуки.
Спальня... Прохладная и полутемная из-за неоткрытых штор спальня....  Я завалилась на кровать и заснула. Глаза я открыла, как мне показалось, почти через секунду и не поверила себе – наступила ночь. День промчался мгновенно. Надо же, я думала, что задремала на миг...
Эта ночь не отличалась от прошлой, от той прошлой ночи, когда я поняла, что ещё целый день надо быть одной...
Тишина. Каждую ночь тишина.
Сидеть, пить кофе, есть разогретую в микроволновке пищу, а когда его нет, то приходится каждый день стараться улыбаться самой себе, ожидая непонятно чего и кого. Одной ещё хуже, чем с человеком, которого немного не понимаешь, но это можно перетерпеть. Перетерпеть, как и все происходящее здесь. Сколько непонятного в нашем городке... Все куда-то уезжают, приезжают снова, а после вдруг неожиданно исчезают, либо умирают.
Ночью летом  в комнате невозможно спать – ужасно жарко, да тем более я уже не хотела спать, поэтому встала, накинула халат и вышла из дому. Черт! Чуть не упала! Под ногами стояли бутылки с молоком, кефиром и баночка со сметаной – наш обычный утренний заказ. Надеюсь, молоко не скисло от такой жары... Я отнесла все в дом и поставила в холодильник.
На кухне оставаться не хотелось, поэтому я решила вернуться на улицу. Все равно ни есть, ни пить не хочется...
Гамак слегка раскачивался на ветру. Лягу-ка я в гамак и помечтаю... Давненько я в нем не отдыхала и не мечтала, со свадьбы... 
Я укуталась в простыню – во-первых прохладно, во-вторых кусачие комары не давали мне покоя. Отсюда было прекрасно видно освещенную фонарями улицу. В доме напротив ещё не спят... Юная милая парочка и их друзья празднуют день окончания месяца дополнительных летних занятий... Ещё одна любовь в нашем нищем на чувства городе... Это такая редкость...
Мы тоже долго не спали в те времена, когда я могла ещё надеть эти старые джинсы и майку, не сейчас, когда я во главе небольшого клуба нашего маленького района. Теперь только лишь юбки и блузки, пиджак обязательно. Мисс... или миссис, как вас там, прекрасная погода, как вам не жарко в таком костюме? Никто не спросит. Облазают по тебе глазами, с головы до пят, улыбаются, немножко насмешливо. Не та я уже, какой была раньше. Раньше я никогда не задумывалась, почему мама немного завистливо провожает глазами нашу компанию, когда мы собирались на пикник или на рок-фестиваль. Никогда не задумывалась о том, что сама когда-нибудь стану такой старой, что не смогу уже выиграть  в беге на короткие дистанции у своего мужа, тогда, давно, ещё моего лучшего друга, даже не имеющего представления о том, что когда-нибудь, после того, как мы с ним поженимся, ему перестанет нравится моя дурацкая привычка курить и пить вино по субботам.  Мое будущее в 83, теперь уже далекое прошлое, ушло, оставив после себя горы неразобранных мыслей и коробку с открытками. Я до сих пор по выходным, когда выдается спокойная минута, когда мне не названивают и не приглашают на обеды и ужины, сижу и разбираю все это. Одновременно думаю и смотрю открытки. 83 год... Первая открытка, которую мне подарил мой будущий муж была в 83... А вот та, которую подарил мне тот человек, который так и не стал для меня чем-то важным. Он исчез раньше, чем я поняла что хочу, чтобы его не было со мной. Помню, мы с ним планировали что-то, планировали... Вернее, я планировала. Тогда, давно, я даже не могла представить, что когда-нибудь он возьмет и просто распрощается со мной, распрощается навсегда, чтобы уже никогда не появляться ни в моей жизни, ни в чьей-либо другой. Но все равно я жалею о том, что не смогла сохранить ту нежность, которая нас связывала тогда, исчезнув, он так и ушел, оставив мне записи своих песен на кассетах, которые до сих пор спрятаны  у меня в комнате за шкафом, которые я иногда слушаю. Не то, чтобы я до сих пор жалею о том, что его нет, но просто если он остался существовать для другой, он остался бы живым, и мне было бы от этого легче. А может быть, я виновата в случившемся? Мне кажется, его пугало мое юношеское безумство, или сумасбродство, как он иногда характеризовал мое поведение. А теперь все – задор ушел. Все уходит от меня, кроме него, единственного моего друга, обожающего меня с детства - моего мужа. Я вышла замуж за своего лучшего друга, кто бы мог подумать... Согласна ли ты, а ты согласен? Раз, два, три – и все. Интересно же бывает в жизни – вроде планируешь что-то, задумываешь, а потом – бац! – и все меняется так  кардинально, что даже теряешься от ужаса – а что же делать дальше? И падаешь, тонешь в раздумьях. Он тогда помог мне, вытащил меня из непонятных желаний и с его помощью я смогла, наконец, перестать думать о будущих планах, позволила событиям течь так, как им вздумается. А вздумывалось им всякое. Но он всегда был со мной. Я не могу припомнить ни одного момента, чтобы его не было рядом, с самого детства, всегда на моей стороне, всегда...
Какое было счастливое лето... Нам было так весело втроем... Правда, почти все вздохнули с облегчением, когда это счастье закончилось. Оно казалось недопустимым и таким пугающим для молодых ребят...
Молодость...
В том заброшенном и заваленной мусором дворе, когда я была очень-очень молодой, стояли качели. На них часто сидели и разговаривали мои ровесники, девушка и парень. Они всегда были только вдвоем, и казалось, нечто удерживает меня от того, чтобы к ним подойти. Потом эти качели убрали, а они после исчезли. Они однажды уехали и никто их больше не видел. Да и никому не было дела до другого, если у самих в проблем столько, что до конца жизни не разгрести, то уж какое дело до тех, кто вдруг исчез – вот так раз! - и все... Меньше проблем. Вот и все, что можно сказать на это. А кто бы мог предположить, что они могут так внезапно исчезнуть? Это была необычная парочка, к ней уже привыкли, но все равно почти не заметили их отсутствия, а я до сих пор думаю о том, что же с ними случилось. Если бы вернуться назад, если бы подойти и понять, что же было между ними, то же, что и между мной и им? Не понимаю, а так хочется узнать, понять. Они осуществили свою мечту, и я даже им немного завидую... Муж говорит, что я - его давняя мечта.  Может быть, я совсем не такая, какой он меня себе вообразил тогда, может живем мы под наваждением, и это хрупкое наваждение единственное, что есть у нас? Не хотелось бы, совсем не хотелось...
Невероятно быстро пролетела ночь... Пугающе быстро... Без него, без них обоих, время летит быстрее, хотя должно быть наоборот...
Уже светлело. Он опаздывал, хотя обещал приехать пораньше. Я не смогла больше ждать, встала, надела кеды, накинула куртку, лежащую в плетеном кресле, пошла в прихожую, посмотрела на свое лицо, отразившееся в большом зеркале.  Улыбнулась, и заметила морщинки в уголках губ. Нет, надо уходить поскорее. Тихо, спокойно, ведь ты же идешь встречать своего единственного и неповторимого, так что не нужно волноваться...
Я взяла плейер и вышла из дома. Ужасно холодно. Я засунула руки в карманы и поежилась. Нет, надо бы вернуться домой за свитером и кепкой, но так не хочется... Я сбежала по ступенькам крыльца и пошла довольно быстро, чтобы хоть чуть-чуть согреться.
Я шла по нашей улице, вернее, я бежала трусцой, слушала музыку, мне не было ни грустно и весело. Мне было немножко холодно и, так как я давненько не занималась спортом, я немного задыхалась от бега. Моросил мелкий дождь. Ещё было слишком рано для всех. Все спали... Спящая, незнакомая мне девушка с гитарой примостилась у домика, где всю ночь горел свет, видно, хорошо попраздновали вчера, даже до кровати было не доползти. Хотя, как я могу осуждать её? Сама была молодой... Лучше про это забыть... Забыть и как будто бы этого не было, я знаю, что все это неспроста, такого не бывает, но не надо зацикливаться, иди вперед, не оглядывайся, не оглядывайся, эта девушка не может быть никем другим, кроме как обычным человеком, успокойся...
И все же... Ещё одна необъяснимость... Как объяснить непонятное исчезновение той молодой парочки, как понять вечно молодую мисс Как-её-там в том доме с постоянно закрытыми ставнями, как понять её – как понять, сколько ей лет, да, правда, есть на свете долгожители, ладно, забудем про нее, вспомним про ту непонятную старую карусель, когда же она наконец развалиться, почему бы на её месте не построить новую, ведь горки, качели, лабиринты на площади уже все перестроили, осталась лишь одна она, непонятная карусель, ржавая, скрипучая, страшная, с ней связана одна история, не могу вспомнить... нет, не вспомню, факт тот, что она до сих пор там стоит и мозолит всем глаза. Ненавижу! Я бежала вперед со всех ног, не замечая, что дышать становится все трудней. Фу-у... Я остановилась и прислонилась к столбу, чтобы отдышаться.
- Сейла! – услышала я издалека. Показалось, или?... правда... От неожиданности я открыла глаза и ... увидела вдали его машину, фары включены. Я подняла руку и помахала ему, потом из последних сил побежала вперед, пытаясь избавиться от этого одиночества и холода. Что угодно, кто годно, только не одна, только не одна, только не старость, только не смерть... И.. Он увидел меня! - и остановился...
Я помучилась с дверцей, после открыла и села рядом с ним. Он улыбался.
- Поздновато ты сегодня, - сказала я, все ещё задыхаясь, - вернее, рановато...
- Так здорово, что ты вышла меня встречать, - сказал он, не слушая меня, - я предчувствовал, что это ты... Ехал домой и думал – вот сейчас она меня встречать выйдет... Странно, но я был уверен, что не ошибусь!
Закончив свою восторженную тираду, он поцеловал меня и поехал, все остальное время мы сидели и молчали, но мне было хорошо и спокойно. Наконец, я теперь не одна, иногда хочется, чтобы он исчез на пару дней, но все же через несколько часов становится не по себе, страшно, как будто бы я осталась в полном одиночестве. Навсегда. Я не умею быть одна, не умею жить без него, не привыкла, что за мной никто не ухаживает, никто не заботится. Мне спокойно вот так. Большего я не хочу и не прошу.  Он сказал, что всегда вернется ко мне, что бы ни случилось. Он выполнил обещание. Он всегда возвращается.
Счастливы ли мы? – иногда, в такие моменты, мне кажется, что да.

Один минус три, Неразгаданная тайна
Эх... Добрый день. Я решил рассказать все прямо сейчас, может быть после этого моя тоска и исчезнет. Рано или поздно, так почему не сейчас?
Мне было непонятно, почему же он так упорно избегал меня и Сейлу. Мы вроде бы были друзьями, но я чувствовал, что он многое от меня скрывает. Он был даже загадочнее, чем Сейла. С самого детства мне казалось, что он меня тихо ненавидит и мне было интересно узнать причину его скрытности и легкого презрения.
А Сейла... Мы с ней были знакомы с детства, встречаться начали тоже почти с самого детства. Все получилось само собой. Но мне кажется сейчас, что лучше бы мне с ней никогда не встречаться, потому что нашему замкнутому кругу было бы намного легче.
Ей всегда нужно было нечто большее, чем я мог ей дать, хотя она и не показывала этого. Единственное, что она воспринимала без претензий, так это тихие вечера, когда мы втроем сидели на крыльце и я играл им свои песни... Тогда она становилась тихой и милой, какой я любил её видеть. Она гордилась мной, она считала меня самым умным и красивым, только я не смог оправдать её ожидания, хорошо, что я это понял раньше, чем она. Так вот, она смотрела на меня, только на меня, в такие моменты как же я любил её, но стоило только мне прекратить играть, её желание объять необъятное становилось все больше. Ей недостаточно было просто гулять – она хотела, чтобы я предложил ей какое-нибудь безумство, которое мог предложить он. Мне кажется, она не хотела той тихой любви, которую я мог ей дать, она хотела неожиданных поступков... Я видел, как он тихо обожал её, но даже его скрытая любовь была сильнее раза в три, чем моя, которую я мог проявлять ежесекундно. Ей иногда было со мной скучно, но почему же она выбрала меня?
Когда она рассказала, что они ночью вдвоем ходили купаться и она разрезала себе ногу, я ни капельки не ревновал. Я завидовал ей. Не ему. Как же так, не знаю, почему мне не могло придти это в голову, почему я не мог ей дать того, что мог дать он? Я мог предложить ей сходить в кино, на концерт, в гости, просто иногда погулять по нашей улице, посидеть на веранде, такие вещи, которые, как казалось мне, её тяготили. Она не любила спокойствие, не признавала формальностей – она и венчаться-то не хотела – сказала, что ненавидит кучу народа, смотрящую на нее, и не переносит торжества. Как мы с ней спорили! Мы тогда сговорились лишь на белом платье – которое она возненавидела с самого начала.  Но, к счастью или к несчастью, ей не пришлось его надевать.  Я ушел из её жизни, наверное, как ей и хотелось, чтобы я ушел – неординарно. Хоть один раз в жизни я выполнил твое желание... Но каким способом... Я до сих пор думаю, как ты там... Как ВЫ там...
Мне интересно знать, потому что у нас все было, как мне кажется, просто ужасно...
Я сидел за компьютером, она рисовала за столом, либо перебирала свои жуткие открытки и дымила, как паровоз.
- Давай убежим, - предлагала она.
- Подожди, - я отвлекался от работы, но тут же снова принимался за нее. Через час я уже забывал о её предложении, а она и не напоминала больше.
Иногда я так забывался за компьютером, что вообще не обращал на нее внимания.
- Я негодяй, - говорил я ей, когда соображал, что вот уже два дня не появлялся и не звонил, - пойдем погуляем...
Почему она была со мной? Вот чего я не мог понять... Конечно, мне было лестно и я, по моему, даже мог бы умереть за нее (ох, банально, но зато честно), да и она, вроде бы, что-то испытывала ко мне, но все же наши отношения меня пугали... Я ушел.
Я написал ей прощальное письмо, больше так продолжаться не могло. Я написал ей... не помню, все как будто бы расплывается перед глазами. Видимо, эти строчки были предназначены ей, и даже не мне, их написавшему. Не буду говорить, зачем я хотел оставить ей письмо, просто вдруг что-то захотелось. А потом... Потом... я просто сбежал. Это было трусостью, как хотите называйте, но я сбежал. Я бежал со всех ног, я скрывался, я хотел исчезнуть... Я бежал от нее... и от него... Мне иногда кажется, что я забыл оставить ей письмо, но с годами это чувство притупилось. А не все ли равно...
Я живу теперь очень далеко от нашего старого городка, поменял имя, женился на очень милой и красивой девушке, главное, что с ней было просто – у нас теперь двое детей, маленький уютный домик, приятные соседи, старенький форд – подарок её отца, тихие спокойные вечера, барбеккю по воскресеньям, гости почти каждый вечер, дни рождения, другие праздники, тихое семейное счастье. Это то, чего не могло бы быть у нас с Сейлой.  Я забросил музыку, играл я ведь только ради Сейлы, зато научился играть в гольф и теперь даже один из лучших игроков нашего маленького клуба и доволен всем. Правда, бывает, что в августе, когда ночи душные и жаркие, мне не уснуть… жена ещё спит, я достаю из под подкладки чемодана старую мятую фотографию. Милая, милая моя Сейла. Ты ещё совсем маленькая, волосы заплетаешь, как всегда, в две косички, а на голове у тебя бабочка, большая, красивая, необычная бабочка. Ты жуешь травинку. С фотографии на меня смотрит мое юношество, моя первая любовь, моя первая ненависть, первый страх и непонимание. Но это все будет потом, а пока ты ещё совсем маленькая, вот такой я и хочу тебя помнить, такой я хочу, чтобы ты оставалась, чтобы не была одинокой и несчастной. Улыбайся так же, как сейчас... как тогда... Я помню твою улыбку... Тебе так шло то белоснежное платье, да, ты купила его на распродаже, оно было чудесным, а ты начала в нем танцевать, был вечер, солнце садилось, а ты танцевала у него во дворе. Мы с ним сидели на досках для будущего сарая, и он не сводил с тебя глаз. Мне же казалось, что ты сошла со страниц какой-то сказки, ты танцуешь, танцуешь, а после исчезнешь. Боюсь подумать, а тогда мне так хотелось, чтобы ты исчезла. Я действительно боялся тебя. Но я решил исчезнуть сам... Но в моих воспоминаниях ты, я надеюсь, останешься вот этой крошкой с фотографии и вот той сказочной феей, танцующей в лучах уходящего солнца. То были мои самые счастливые дни, Сейла, жаль, что я не смог и не смогу тебе об этом сказать. Никогда. Никогда. Ты моя неразгаданная загадка. Хоть ты и забрала тогда у меня много сил, почти убила меня, до такой степени я боялся тебя, что последней надеждой было бегство, но я до сих пор пытаюсь понять тебя.  Я преклоняюсь перед тобой и втайне боготворю.
Я надеюсь, что ты поняла меня и простила и вы, я надеюсь, так же счастливы, как мы сейчас.