Наброски

НАБРОСКИ

Спасибо Кристиночке за стихотворение, подаренное как раз после того, как я подарила ей этот рассказ. К сожалению ни она, ни я не знаем автора - это ужасно стыдно... но это так... и все же - для того, чтобы картинка была полной, оставляю здесь эти строки...

...Порой нам не нужны цвета - достаточно одних эмоций
И в радостях любовных порций мы совершаем многие дела...
А что же нужно нам? - Нужна ОНА
Та, что сияньем солнечным согрета,
В пальто из одуванчиков одета
И знает все заветные слова...




 Сегодня, когда ОНА ходила гулять, то увидела, что за оградой цветы  уже расцвели. Вернее, уже раскрасились. Разноцветные, красные и белые, они росли высокой цветной стеной. ОНА протянула руку и попыталась сорвать один из этих цветков, но они росли слишком далеко, а выходить за ограду ей не хотелось.
Обычно ОНА выходила сюда гулять вечером, потому что любила темноту. Ей казалось, что днем все самое страшное, что ОНА только может предполагать, находится на самом виду. А ночью вокруг стояла сплошная тишина, сплошная тишина и ничего не было видно...
Но сегодня что-то было не так. Что-то случилось... Темнота немного рассеялась, уже не была такой черной, как раньше...
ОНА видела, что за оградой кто-то стоит.
В темноте ОНА не могла разглядеть его полностью, но видела, что это человек. ОНА жила здесь уже несколько лет, выходя лишь тогда, когда в замке становилось слишком сыро, но еще ни разу не видела, чтобы кто-нибудь осмеливался приближаться сюда.
- Доброй ночи, - сказала ОНА в темноту, перегибаясь через ограду, с трудом держась за прутья решетки.
- Доброй ночи, - ответил ей голос, очень похожий на ее.
- Кто здесь?
- Я - эхо, - сказала девушка, вздыхая, - только ты уже давно не выходишь отсюда, поэтому я и решила остаться с тобой рядом, потому что почти совсем перестала чувствовать себя эхом... Буду твоим эхом...
- Так не бывает, - ответила ОНА, недоверчиво разглядывая незнакомку,  - постой, я тебя где-то видела...
- Бывает, - ответила Эхо, - я тебя тоже где-то видела...
- Я просто от слишком долгого молчания могу умереть, - сказала Эхо, - если ты вообще перестанешь говорить, то я умру... Как все-таки лучше быть своим собственным эхом.
- Откуда ты знаешь, что ты -  эхо?
- Просто знаю...
- Ладно, оставайся, - вздохнула ОНА и помогла Эху перелезть через ограду, - осторожно, не порви платье...
Платье Эхо не порвала, зато она оцарапала себе коленку.
- Больно, - сказала Эхо ей, - тут прутья слишком острые...
- Надо было лезть осторожно, - сказала ОНА, - я же предупреждала... А как ты вообще здесь оказалась?
- Я не помню, как здесь очутилась, - сказала Эхо ей, - но помню, что уверена в том, что я – это эхо...
- Чего только люди не выдумают, - сказала ОНА, но подумала о том, что сама не помнит, как оказалась здесь.
- Я простудилась, - сказала Эхо и чихнула, - у тебя здесь слишком холодно и сыро...
- Мне и так хорошо, - сказала ОНА, - а если ты простудилась, то можешь взять таблетки от кашля в ящике письменного стола...
Так потекли дни за оградой...
- Смотри, что я тебе принесла, - сказала Эхо, ставя перед ней букет цветов в вазе, - я как-то раз видела, что ты хотела сорвать себе один цветок, но он слишком далеко рос...
- Спасибо, - ОНА протянула руки и потрогала цветы, - подожди, а ты что, выходила сейчас? – удивленно спросила ОНА.
- Да, - ответила Эхо, - я каждое утро выхожу, чтобы посмотреть вокруг, иногда даже дохожу до другой ограды...
- А что за ней, за другой оградой? – спросила ОНА заинтересованно.
- Я не знаю, - ответила Эхо, - она вся заросла плющом и цветами, поэтому ничего не разглядеть, а перелезать мне через эту ограду страшновато...
- Зря туда ходила, - сказала ОНА, - зря...
- Я просто слишком любознательная...
- Так и училась бы, - ответила ОНА, - а то куда же сейчас нам без образования...
Так, медленно проходил день, а когда наступал вечер, то Эхо подходила к окошку и смотрела в темное небо.
- Что ты там увидела? – спросила ОНА, потягиваясь в кресле-качалке и попивая горячий чай, - звезды как звезды, они не могут измениться...
Эхо молчала.
- Я раньше тоже смотрела на звезды, - продолжила ОНА, - и я много желаний загадывала, только они не сбывались никогда... Я и перестала это делать... Звезды не двигаются...
- Если бы у человека в жизни сбывалось одно-единственное желание, то знаешь, что бы я загадала? – спросила Эхо, всматриваясь в неподвижные звезды.
ОНА не ответила.
- Я бы хотела подняться выше, туда, на один уровень повыше...
- И что ты там хочешь найти? – спросила у Эхо ОНА, подходя к ней.
- Не знаю, - улыбнулась Эхо, - там ведь должны быть золотые улицы... Там чьи-то другие небеса, но я хочу, чтобы они стали моими... Когда-нибудь ты там будешь, и ты, и я, но почему нельзя сделать так, чтобы это все стало нашим, общим?
- Чушь какая, - ОНА вздохнула и отошла от окна, - закрой его, сегодня ночью звезды слишком яркие...
- Звезды ночью всегда яркие, - ответила Эхо, с неохотой закрывая окно ставнями, - и эти звезды не настоящие. Это всего лишь наброски...
- Наброски чего?
- Просто наброски... Наброски неба, наброски звезд...
- Я спать пошла, - сказала ОНА и начала подниматься по лестнице вверх, - спокойной ночи...
- Спокойной ночи, - откликнулась Эхо.
А за окном – машины... Их слышно, даже если плотно-плотно закроешь окна, ляжешь под одеяло с головой и закроешь глаза. Я всегда закрываю глаза, потому что так чувствую себя почти в безопасности. Почти... Мне кажется, что я не могу дышать под одеялом... А пыль будто живая, она стучится в окошко, настойчиво, настойчиво...
- У меня пыльные глаза, потому что они серые. Они пыльные-пыльные, а когда я плачу, они становятся цвета мокрого асфальта и начинают сверкать. Я сейчас плакала, посмотри...
- Глаза сверкают, - сказала ОНА, не отрываясь от газеты, - но какое это имеет отношение ко мне? И вообще, какая мне-то разница?!
- Черт... Они уже не сверкают, – Эхо только что взглянула на себя в зеркало и, увидев, что ее усилия пропали даром, побежала наверх в свою комнату. ОНА даже не стала смотреть ей вслед.
За ужином Эхо вдруг прислушалась, а потом встала и пошла во двор.
- Что такое? – спросила ОНА.
- Какой-то котенок в корзинке, - сказала Эхо...
- Что? – переспросила ОНА.
- Котенок в корзинке, - ответила Эхо, - просто котенок в корзинке... Мне показалось, что там кричит котенок в корзинке...
ОНА пожала плечами.
- Почему именно в корзинке? – пытаясь проявить интерес, спросила ОНА.
- Потому что, - Эхо уселась в кресло и раскрыла книгу, - потому что... Я не помню, но...
- Я иду спать, - ОНА встала с места и поднялась наверх.
В этот вечер, когда Эхо уснула, ОНА вышла из дома, медленно перелезла через ограду и чуть не разодрала подол платья. Она спрыгнула на траву и огляделась. Все вокруг было не таким страшным, как раньше ей казалось.
ОНА пошла туда, где, по уверениям Эхо, была вторая ограда.
Идти было темно, и скоро Она уже не смогла бы понять, где находится ее дом, а где- вторая ограда. Ей не хотелось оставаться на одном месте и ждать утра. Если днем тут и происходит что-то странное, то ночью здесь еще страшнее. ОНА зажмурилась, хотя и было темно и пошла вперед, чуть не побежав, после того, как она услышала далеко какой-то странный звук.
Скоро она уткнулась  в нее, в ограду, чуть не разбив нос. ОНА провела по ней рукой: сетка была железной и с крупными ячейками, но сквозь них нельзя было просунуть руку, поэтому ОНА начала трясти железную сетку изо всех сил, раскачивая ее из стороны в сторону. Ограда не поддавалась.
Тогда ОНА ухватилась пальцами за ограду и, подтянувшись, нашла опору для ног и стала всматриваться в темноту. ОНА почти ничего не видела, когда она залезала на ограду, ей на лицо осела ночная влага с едва различимых в темноте листов с высоких деревьев.
Когда ОНА перелезла через ограду, ее охватила паника. ОНА никогда не выбиралась так далеко от дома, тем более в то место, где никогда не была.
А тут вдруг резко взошло солнце, осветив все вокруг. ОНА зажмурилась от яркой зеленой листвы, которая брызгала на нее цветом.
- Ограда только недавно была покрашена, - сказала Эхо, смотря на нее. Она тоже стояла рядом с ней, кутаясь в свой халатик.
ОНА посмотрела на свои измазанные синей краской руки и платье.
- Это полнейший идиотизм, – сказала ОНА удивленно и зло Эху, но тут же переключилась на другое, - почему ты здесь?
А листья видно недавно нарисовали и раскрасили... А я каждую ночь тут мечтаю...
-  Смотри, - сказала Эхо, - жабушка по дороге ползет...
ОНА взглянула на маленькую зеленую жабушку, ползущую медленно по дорожке, как будто бы жмурясь от яркого солнца, и отвернулась.
- Какая некрасивая, - сказала ОНА, - ужасно некрасивая... Она тоже набросок? А  у тебя действительно пыльные глаза...
Эхо помолчала.
- Иногда мне кажется, - сказала Эхо тихо, - что набросок – это ты...
ОНА повертела головой и зажмурилась.
- Я не  могу быть наброском, - сказала ОНА.
- Ты можешь быть красивым наброском, - ответила Эхо, - это ведь здорово... Мне иногда кажется, что я – это не я, а будто бы меня кто-то нарисовал мелом на стене. Правда, эхо нельзя нарисовать, но все же... Мне тоже хочется хоть кого-нибудь нарисовать мелом, можно даже углем, так нестерпимо хочется...
Они замолчали.
- Кто покрасил ограду? – спросила ОНА.
- Не знаю, - туманно сказала Эхо, - может быть, это я, может быть, это ты...
- А, может быть, кто-то другой?
Эхо повернулась и посмотрела на нее. Она ничего не говорила, но слова будто окружили их...
Стоило тебе только хлопнуть в ладоши и все начинало танцевать - танцевать в нелепом, безумном танце, слушаясь каждого движения твоих глаз, бровей и губ... Когда ты смотрела на меня, мне казалось, что ты уже заранее знаешь, что я скажу и что я сделаю...
Послушай...
Что же я сделала не так? Я танцевала перед тобой, боясь отступить от принятого тобой танца даже на секунду... Я танцую между светом и темнотой, где-то на границе, где давным-давно, как я поняла позже, потерялся твой разум. Навсегда...
Я не...
А теперь я осталась одна в зале, пытаюсь разобраться, почему так резко выключились лампы, всегда так ярко светившие мне, я слышу, как ты медленно удаляешься от меня, даже не убыстряя шага своих длинных худых ног... Ты не оборачиваешься, а я все время надеюсь, что ты обернешься, а ты все идешь, я слышу, как ты совсем ушла.
Я здесь...
А я все еще стою на месте, надеюсь, что ты вернешься... Ты всегда любила неожиданности, всегда... Ты и в темноте найдешь выход, просто пойдешь, уверенная, что он там, и найдешь... А я ведь не могу даже шагу ступить без тебя, потому что слишком привыкла к тому, что ты рядом. Я ведь твое Эхо, так пожелал тот, кто нас придумал... Но я не против... Я ведь очень любила тебя, ты, наверное, тоже меня немножечко любила, может быть... Я хочу в это верить.
Я действительно любила тебя... Я уже не представляю, как...
А теперь тебя нет со мной, я уже давно не танцую, разве что в одиночестве... Я все еще боюсь совсем уходить отсюда, потому что боюсь того, что ты вернешься, а меня не будет... Без тебя меня вообще нет...
- Но я есть, - закричала ОНА, бросаясь к Эху, - я есть! Я никуда не ушла! Ты не можешь исчезнуть...
- Это просто наброски, - шептала Эхо, - просто наброски... А ведь у тебя даже имени нет, - сказала Эхо устало, - а у того, у кого нет имени, не может быть и тени... Кто-то просто зло пошутил – нарисовал тебя, а потом нарисовал твою тень, или там голос, может быть даже отражение, но мы с тобой всего лишь картинки...
Просто наброски
- Но ведь эхо нельзя нарисовать, - воскликнула ОНА, - нельзя...
- Нельзя нарисовать Эхо, но можно любую картинку подписать: "Эхо", "Голос", "Любовь"... То, что нарисовано, не имеет значение. Только подписи все решают... А ты, выходит, рисунок без подписи...
- Но я...
- Ты помнишь свое имя?
ОНА задумалась, но не могла вспомнить ни единого имени. Не то, чтобы свое, а любое имя...
- Нет, - прошептала ОНА.
- Человек, когда рисует, когда пишет, когда мечтает, никогда не задумывается о том, каково становится потом тому, что он создал в своих мечтах или же по-настоящему... Ведь каждый маленький рисунок живет своей собственной жизнью, не только рисунок, но и каждая маленькая мысль или мечта... Лучше бы я была мечтой...
- Но как может человек быть уверен в том, что там: в рисунках или в мечтах, - жить хорошо? Это все очень нечестно... Нечестно! – ОНА все еще смотрела на свои испачканные руки и хмурилась.
Эхо смотрела на нее, потом задумалась.
- Я помню, как побежала на остановку, по пути толкнула кого-то, что-то сказала, потом опять побежала... Троллейбус ушел буквально на мгновение раньше... Мне было так обидно... А потом меня, наверное, стерли...
- Ты можешь это помнить? – спросила ОНА в удивлении.
- Сначала меня нарисовали в одной картине, - объяснила Эхо, - видимо, поэтому у меня один глаз немного больше другого. Сначала меня нарисовали в одной картине, потом стерли и нарисовали в другой, но только уже немного другую меня... Никогда не получиться так, чтобы ты была точно такой же, какой была в предыдущей картине... Есть различие, пусть и маленькое, но есть... А вспоминаю я это только сейчас... Плохо, когда у набросков начинают появляться воспоминания. Они должны жить в той картине где они нарисованы, жить и привыкать к той жизни, к которой нас приговорил автор... А я помню все из прошлого... Я помню, что где-то был котенок нарисован в корзинке... Помню, что звезды в другой были золотыми... Такое чувство, что я побывала на всех картинах, но полное место обрела здесь... У меня столько воспоминаний... Надеюсь, что меня снова не сотрут...
- А куда деваемся МЫ, когда нас стирают? – спросила ОНА.
Эхо задумалась.
- Мы никуда не деваемся, - сказала она наконец, - мы существуем в уже готовой картине, а вот наши воспоминания остаются... Только иногда ты просто не ПЫТАЕШЬСЯ вспомнить: тебя все устраивает...
- А что там, вдали? – спросила ОНА у Эхо, - там будет тоже ограда, или что-то иное? Граница рисунка?
Эхо задумалась, потом покачала головой.
- Я не знаю, - ответила ОНА, - я боялась туда ходить, у меня хватало смелости только перелезть через ограду, постоять немного и уйти, не оглядываясь. Я только недавно все поняла... Я красивая-красивая... Кто может отрицать? Никто, кроме меня... Меня плохо нарисовали...
- Тебя просто много раз перерисовывали, - объяснила Эхо, - но я тебя не видела в первоначальном варианте...
- Хорошо, что в конце концов мы встретились, - сказала ОНА Эху, - мне здесь не хочется оставаться, - сказала ОНА, - не хочу снова  быть перерисованной... Вдруг мы больше после этого не увидимся...
- Ну, так пойдем туда, - позвала ее Эхо, отступая назад и почти расплываясь в тумане.
- А мы не сделаем ошибки? – спросила ОНА.
- Мы сделаем ошибку, если не пойдем туда, - сказала Эхо, уходя все дальше, - пошли... Мы будем первыми сбежавшими набросками... Я не хочу здесь оставаться, а ты?
- Нет...
- Пока мы не стали окончательными рисунками, побежали отсюда... Я чувствую, что скоро что-то изменится... Мы не знаем, что там, но, может, там есть выход... А может быть там еще ничего не нарисовано... Ведь еще никто не был там, где не нарисовано вообще ничего... Где нет ничего, даже белого листа...
- Лист белый?
- Лист иногда бывает и желтоватым, иногда и черным, но чаще всего – белым. Так говорят... Но никто не знает точно. Наш дом за горизонтом! Побежали...
Они взялись за руки и быстро пошли вперед.
Вокруг них желтое лето... Пыль...
Просто обычный день...