Троевстреча с Иванадским

И тут его ударило током — на мгновение примерз к розетке, изогнулся, и упал на пол. Наверно, там лежала какая-то металлическая штука, или ещё что-то, послужившее проводником.
Она медленно подошла и встала рядом с телом. Жив или нет?
Посмотрела вверх.  Сразу над книжным стеллажом виднелась розетка. Интересно, кому она там нужна? Взяла упавшую с телом книгу и пробежала глазами аннотацию: «Акрам Ашан. Двадцать лет назад Ликтор Вапицкий начал писать свою готическую, фантастическую прозу… женщину ударит током».
Она встала на стремянку и поставила книжку на место. Розетка близко, но ничего, что могло провести разряд, не видно. Осторожно опустилась — как раз подошел работник клуба — побледневший коренастый парень с билбордом «Танечка». Он попытался что-то сказать сквозь эфирные помехи заикания, но быстро оставил это занятие. Растопырил руки и убежал вызванивать скорую: одетых в синюю униформу врачей, которые положат тело в самоходную колесницу с алым крестом на боку.
Может, надо оказать телу какую-то первую помощь? Наверняка, есть некий свод действий, которые надо применить к пострадавшему от удара током. Она представила, как прикасается к телу, и вдруг, из ниоткуда, появляется муж, и приходит в бешенство. Избивает тело, всаживает острые носки сапог под хрупкие ребра, топчет лицо. А потом успокаивается  и уводит её, и смотрит только на неё. Как когда-то.
Она несильно толкнула тело мыском туфли. Оно оказалось на удивление легким. Внезапно испугалась, что её кто-то может заподозрить в чем-то отвратительном, причем совершенно необоснованно, но в том, что существует возможность заподозрить её, крылось нечто отвратительное.  Поспешила прочь от страшного места, и от такого нестрашного, игрушечного тела.

Надо будет потом, когда-нибудь потом, посоветовать администрации клуба повесить у стеллажа предупреждающую табличку. В её детстве (а детство жило в Киеве), было много предупредительных табличек и объявлений, к примеру: «Батьки! Не допускайте дiтей на будмайданчик!», красивыми черными буквами на желтом фоне. Эта табличка навсегда запала ей в память, и она ни за что не пустит своих детей на стройку. Если у нее когда-нибудь будут дети. А сейчас табличек, помогающих сориентироваться в жизни, почти не осталось. Кстати, о табличках (её мысли выбрали другую колею и покатили по ней уверенно и ровно). У того парня, на билборде было написано «Танечка». Перепутал и взял не свой? А может, это сокращение от экзотичного мужского имени? К примеру, Таниил.
Так. Стоп. У тела было лицо? У него не могло не быть лица.
Лицо было, и очень знакомое. Это был Иванадский. Третий раз в жизни увидела Иванадского.
Она развернулась и пошла обратно в клуб.

Первый раз она встретила Иванадского где-то в середине 90-х. Ей было лет 15, она сутками слушала Пинк Флойд и считала, что барабанщики — это полубоги. Был в её мироздании Олимп, где-то в Америке. На Олимпе жил мистер Тарантино, задающий законы природы и льющий в уши правоверных музыку Дика Дейла.
Так первая встреча с Иванадским произошла на квартире её тогдашнего, как она считала, спутника жизни. Конечно же, барабанщика. Отмечали спиртным и травкой его именины. Кое-то орал, что все теперь окей, детка, это мотоцикл Зеда, а Зед уже умер (некоторые употребляли не только траву, и потому смотрели кино. Персональное), барабанщик рассказывал ей о говнороке, и том, что ничего круче, чем «Моби Дик» Цеппелинов, быть не может. Она недавно зачитывалась Мелвиллом, и соглашалась, что Моби Дик – это очень сильно. Эта беседа сопровождалась мокрыми засосами на её шее, и приближалась к своему концу, как вдруг кто-то включил на полную катушку Les Cornichons Нино Феррера. Барабанщик крикнул, чтобы вырубили это дерьмо. Невесть откуда появившийся человек, страшно бородатый и лохматый, маленький, с животом поверх ремня, послал того ко всем чертям. А потом подошел и сказал:
— Мудак ты. И ещё 20 рублей мне должен.

Нет, не мог он сказать такого. Тогда тысячи были. Значит, Иванадский подошел и сказал:
— Мудак ты. И ещё 20 тыщ мне должен.

Главное, что запало ей, так это равенство «ее парень – мудак». Это равенство никак не уходило из головы, и никак не удавалось его выковырять оттуда. В конце концов, она ушла от барабанщика. И очень хорошо — в итоге вся его компания разделилась между реанимацией и зоной.

Вторая встреча произошла пять лет спустя. Она шла по Лаврушинскому переулку в сторону набережной, в наушниках играл солнечный Milord мадам Пиаф. В её жизни было уютно и пахло цветами. Она старалась строить свой летний мир вокруг этого ощущения и пускать внутрь него не больше одного-двух человек. Слова с индивидуальным смыслом, присепетывание как бы под детскую речь, Клод Лелюш, подруга младше на три года (помешенная на фен-шуй, ароматических палочках и хиромантии), оригами, любимый старше на 9 лет (в наличии: свое дело, ранняя лысина, сильные руки, покладистость) — из этих кирпичиков мир получался очень приятный для жизни.
Иванадский оказался стройным и высоким мужчиной в красной бейсболке. Он выпрыгнул из воздуха прямо перед ней и на ломаном английском предложил купить часы. Заголенная правая рука демонстрировала оные во всей сомнительной красе.
Ошарашенная неожиданной встречей, она лишь покачала головой и пошла быстрее.
— Don’t want?! — донеслось вслед.
Вечером она обнаружила эти часы на руке у любимого. Всплыло старое тождество, теперь звучавшее как «любимый – мудак».
Вскоре её мир очень быстро начал рушиться под тяжестью нового кирпичика — поиска новых сексуальных ощущений.

Теперь же она шла в книжный клуб, в надежде убедиться, что видела именно Иванадского. А значит — очередное знамение меняющейся жизни. Жизни, в которой она оказалась привязана железными путами желания к постели не слишком ей интересующегося мужа.

Тело уже увезла скорая. Она растерялась — так Иванадский ли это был? По какому-то наитию подошла к тому стеллажу и поднялась по стремянке. Откинула челку, махнула рукой и на секунду/тысячелетия примерзла к розетке.
Все книги, которые стояли на полках, были подключены к этой розетке. И она тоже подключена к розетке, и она смогла подключиться к книгам напрямую, правильно, как это до неё делал разве что Иванадский. Во всех этих книгах жили люди и их опыт, значительно более глубокий, яркий и важный вливался в неё. Корнишоны в шоколаде на 45 странице. Влажный важный опыт. Абсорбирующий её жизнь, и моменты такого незнакомого Иванадского. Её жизнь начинается на странице 156 Акрам Ашан Ликтора Вапицкого, из цикла “Ex Nihili” — 7 пустых страниц без пометок и автографов.